— У меня есть время на три вопроса, и ни секундой больше.

— Лейтенант Маккорд, — крикнул репортер, — вы пытаетесь сказать, что Майкла Валенте вообще не следовало бы подозревать в убийстве Логана Мэннинга?

Сэм хихикнула, уже зная мгновенную язвительную реакцию Мака.

— Неужели ни у кого не найдется умного вопроса? — бросил он с веселым презрением.

— Но каким образом Майкл Валенте замешан в убийстве Мэннинга? — завопил второй.

— Похоже, никто из этого сборища не знает значения слова «умный», — парировал Мак. — Последний вопрос.

— Лейтенант Маккорд, — раздался женский голос, — не хотите ли прокомментировать нынешние отношения Майкла Валенте и Ли Мэннинг?

Мак расплылся в ленивой, издевательски-пренебрежительной улыбке:

— Можете ли вы назвать хотя бы одну причину, по которой мне вздумалось бы это делать?

С этими словами он отошел от микрофонов и стал пробираться вперед, широкими плечами расчищая дорогу в толпе репортеров, фотографов и зевак.

Сэм снова нажала кнопку перемотки. Что же, еще одно доказательство того, что Маккорд не выносит дураков. Ее улыбка чуть потускнела при мысли о том, что он, должно быть, точно так же не терпит строптивых подчиненных вроде нее. Что ни говори, а она намеренно игнорировала его приказ, рассказав Шредеру и Уомэку подробности истории отношений комиссара и Валенте.

Она все еще гадала, что теперь будет, когда кто-то позвонил в дверь. Это, должно быть, Мак!

Сэм молнией пролетела через гостиную. Ее швейцар наверняка остановил бы всякого, кто не имел жетона, и потребовал бы сначала позвонить, прежде чем впустить кого-то в квартиру Сэм.

Забыв о том, что на ней один халат, она посмотрела в глазок, повернула ручку и распахнула дверь. Перед ней действительно стоял Маккорд, опираясь рукой на косяк. Выражение лица было столь же непостижимым, как приветственная реплика:

— Ты никогда не проверяешь, кто пришел, прежде чем открыть дверь?

— Я знала, что это ты, — пояснила Сэм.

— Прекрасно, потому что мне страшно подумать, что ты готова впустить любого, стоя в одном… — его взгляд упал на островок гладкой смуглой кожи между атласными бортами, — в этом.

Сэм смущенно стянула халат на груди и затянула пояс.

— Это халат! — глупо выпалила она, словно оправдываясь, но тут же улыбнулась собственному идиотизму и отступила. — Хочешь войти?

Сэм была уверена, что Мак кивнет, но вместо этого он покачал головой:

— Нет. Сэм удивленно вскинула голову:

— Почему же ты здесь?

Он отнял руку от косяка, и Сэм заметила в его ладони свой сотовый.

— Пришел вернуть тебе это, — бесстрастно пояснил он, — и убедиться, что с тобой все в порядке после… после случившегося сегодня.

Сэм не совсем поняла, имеет он в виду смерть Джейн Себринг или свое отношение к ней, явно изменившееся к худшему после того, как она проговорилась обо всем Шредеру и Уомэку. Она молча смотрела на него, гадая, почему ее знание мужчин бессильно там, где речь идет о Маке. Дело Мэннинга окончено, значит, они могут спокойно встречаться, но Мак, очевидно, не желает больше иметь с ней ничего общего. Так обиделся на нее? Или просто устал после невероятно длинного, тяжелого дня?! Как бы то ни было, Сэм дала единственный ответ, который посчитала возможным.

— Я в порядке, — заверила она, забирая телефон, и все-таки в последний раз попыталась завести разговор:

— Я видела оба выступления: твое и мэра. Похоже, ты уже выиграл битву с мэрией.

Мак кивнул, невольно скользнув взглядом по ее рассыпавшимся волосам, и выпрямился.

— Похоже, что так, — согласился он.

Сэм уже решила не настаивать. Пусть этот непредсказуемый тип убирается, и черт с ней, с любовью! Но тут не веря ушам услышала собственный голос:

— Сердишься, что рассказала Шредеру и Уомэку о том, что сделал Труманти?

— Сердился, — поправил он. — Раньше.

Это оказалось последней каплей. Сэм никогда не выходила из себя. Ни с кем. И только он обладал необыкновенной способностью бесить ее.

Сложив руки на груди, она прислонилась к двери.

— С таким же успехом можно было не начинать, Мак, потому что ты кое-чего обо мне не знаешь.

— Чего же именно?

— У меня есть мозги, — сообщила она. — И каждое утро, стоит мне проснуться, они тоже просыпаются и начинают работать. Не знаю почему, но это именно так и есть. И поскольку ты не отдал прямого приказа молчать, мои мозги постановили — верно или неверно, — что Шредеру и Уомэку тоже нужно знать обо всем.

Она вдруг сникла. Голова закружилась, и хотелось только одного: вернуться к себе и лечь.

— Прости. Мне в самом деле очень жаль. Спасибо за то, что пришел и вернул это…

Она взмахнула телефоном, улыбнулась, показывая, что ничуть не расстроена, шагнула назад и попыталась закрыть дверь. Но Мак вовремя подставил руку.

— Позволь задать тебе вопрос… вернее, два вопроса. Первый: ты, случайно, не обиделась, что я отказался войти?

— Нет, — моментально соврала Сэм.

— Прекрасно, — парировал он, — потому что я честно пытаюсь выполнить все условия заключенного вчера договора. Мы условились подождать до окончания дела Мэннинга и уж потом решить, хочешь ты быть со мной или нет. Но мне в голову не приходило, что все это завершится так скоро. Думаю, после того, что было между нами прошлой ночью, твоя реплика о том, что нам не стоило начинать, либо бездушно легкомысленна, либо хорошо продумана и означает, что между нами ничего быть не может. Может, объяснишь, что ты имела в виду?

Из горла Сэм рвался истерический смех. Внезапно все вокруг показалось лишенным всякого смысла.

— Я жду ответа.

— В таком случае предпочитаю выбрать «бездушно легкомысленна».

Лицо его немного смягчилось.

— Больше так не делай, — остерег он.

— Нечего мне приказывать, лейтенант, — бросила она. — Во всяком случае, в личных делах вы мне не начальник. Вы что-то говорили насчет двух вопросов. Что там насчет второго?

— Ты голая под этим халатом?

Сэм хлопнула глазами, придя в еще большее замешательство.

— Да. И какая тебе разница?

Мак покачал головой и снова отступил.

— Невероятно! И ты еще спрашиваешь? Прошлой ночью я, не знаю уж как, умудрился держать себя в руках. Теперь у меня не осталось на это никаких причин, кроме нашего договора, который я намереваюсь выполнить. Я тебя не тороплю. Думай, Сэм, а когда надумаешь, пригласишь меня к себе.

— Это все, — сухо осведомилась Сэм, — или у тебя в запасе другие приказы?

— Только один. В следующий раз, когда покажешься мне на глаза в одном халате… словом, советую знать поточнее, хочешь ты, чтобы я остался, или нет.

Его взгляд упал на ее губы… неглубокую ложбинку между грудями…

Глаза Мака загорелись, но он стоял на своем:

— Я еду домой, пока еще способен вести машину.

До Сэм наконец с опозданием дошло, что именно он говорит и делает. Ее ответный взгляд лучился таким же теплом и нежностью и был не менее красноречив.

— Доброй ночи, — тихо пожелала она, кусая губы, чтобы скрыть улыбку. — Я дам тебе знать, когда все решу окончательно и буду готова пригласить тебя.

И не успел Мак оглянуться, как она закрыла дверь, взяла телефон и принялась набирать его номер, кроме самой последней кнопки, которая донесет звонок и заставит телефон Мака мелко вибрировать. Она ждала больше минуты, чтобы он успел спуститься на лифте вниз, и только потом нажала кнопку.

Он ответил почти мгновенно обычным, деловитым, сухим тоном:

— Маккорд.

— Мак!

— Что?

— Я решилась.

— Открой дверь.

Сэм повернула ручку и чуть не упала. Он стоял на том же месте, по-прежнему опираясь рукой на косяк, только на этот раз сжимал собственный телефон. И не смеялся. Только пристально смотрел на нее, и голос Сэм задрожал, когда она осознала весь невероятно огромный смысл того, что он сейчас говорил ей глазами.

— Хочешь войти? — пролепетала она.

Его рука упала. Маккорд медленно кивнул. Дважды.