Только стою обездвиженная и думаю о том, что зря не осталась с Романом, ведь сейчас меня лишит невинности какой-то маньяк.

Он целует одичало и голодно, словно я единственная жертва во всей вселенной. Будто женского тела не видел год или даже больше.

Теперь мне не холодно. Жарко. Кровь усиленно приливает к лицу, потому что маньяк делает со мной такие бесстыдные вещи, которые я не позволяла даже Ромке.

Кажется, маньяк только что принимал душ в квартире Глеба Воронцова. Мужчина по пояс обнажён, его кожа ещё влажная и пахнет освежающим гелем. Он что есть силы согревает моё окоченевшее тело от холода. Без спросу, но всё же.

Мозг работает с перебоями. Я ведь должна думать о том, что меня вот-вот изнасилуют. Должна испугаться, закричать и укусить влажный умелый язык, ласкающий мой рот, но почему-то не делаю этого. Лишь бессвязно мычу и сла-а-або пытаюсь оттолкнуть.

В темноте отмечаю, что у мужчины стальные мышцы. И сам он большой. Огромный. И очень горячий. Чтобы меня целовать, ему приходится здорово наклоняться.

Интересно, как он пробрался в квартиру Глеба Воронцова? Взломал замок? Знал, что здесь давно не живут? Как-то папа обмолвился, что сам хозяин никогда не вернётся в наш город, потому что давно закрепился в столице.

Внезапно мужчина подхватывает меня за бёдра и усаживает на тумбу в прихожей, не прекращая при этом поцелуи. Он опускает огромную лапищу на мой затылок, надавливает, подчиняет, грубо трахает мой рот и не даёт ни единого шанса на бегство. А затем раздвигает мои колени и встаёт между ними, упираясь в промежность своими ногами. К собственному смятению я чувствую его эрекцию. Мама дорогая! По позвоночнику проходит ощутимый холод от мысли, что эта бита окажется во мне… Да он порвёт меня на части!

Я громко мычу и двигаюсь назад, но маньяк с силой дёргает меня на себя и целует глубже. В этот момент ко мне наконец приходит способность здраво мыслить. Надо что-то предпринять: ударить его в пах, закричать или надавить пальцами на глазные яблоки. Так учил меня папа. Хотя вряд ли в новогоднюю ночь, когда за окнами не стихают фейерверки, мой крик хоть кто-нибудь услышит. Но надо попытаться...

Я резко толкаю маньяка в грудь, упираюсь лопатками в стену и начинаю кричать. Кричать что есть мочи. На максимум. До хрипов в горле и болезненного першения. А вдруг мне повезёт? Вдруг кто-то вызовет полицию?

Удивительно, но маньяк не предпринимает ни единой попытки и дальше меня насиловать. Он замирает, потом убирает руки с моих бёдер, которые до этого момента бессовестно лапал, и зажигает свет. А я наконец прекращаю кричать и щурюсь.

Сердце колотится словно ненормальное, тело бросает сначала в жар, а затем в холод. Кажется, я ещё больше себе навредила.

— Ты кто, блядь, такая? – спрашивает мужчина недовольным хриплым голосом.

Я открываю сначала одно веко, затем другое. Концентрирую внимание на маньяке и отмечаю про себя, что выглядит он устрашающе: гора мышц, широченные плечи и лицо с резкими очертаниями. У него короткая стрижка-ёжик, пронзительные синие глаза, волевой подбородок, нос с небольшой горбинкой и плотно поджатые губы. Взрослый, мощный, угрюмый. Он свернёт мне шею и даже глазом при этом не моргнёт.

— Я Ника, — отвечаю тихо-тихо. — А вы кто? И что делаете в квартире Глеба Воронцова?

Его брови ползут вверх, а хмурая маска на лице сменяется удивлением.

— Я и есть Глеб Воронцов.

— Эм… Правда? – приходит мой черёд удивляться. – Папа говорил, что вы здесь не живёте.

— Папа? А ты значит… Ника Крылова?

Он заметно увеличивает интервал между нами. Складывает руки на груди, смотрит пронзительно и долго.

Спокойно. Выдыхаю. Это друг моих родителей, и он не сделает мне ничего плохого… Не маньяк… Не убийца… Слава тебе, боже…

На нём из одежды — ничего, одно лишь банное полотенце на бёдрах, сквозь которое всё ещё просвечивает внушительная эрекция. Мамочки, ну зачем… зачем я туда смотрю? В горле пересыхает, тело по-прежнему вялое и непослушное. Что он сделал со мной? Почему я внутри вся горю?

— Да, я Ника Крылова. Приятно… познакомиться.

Я спрыгиваю с тумбы на пол и неловко поправляю свитер, который он задирал, пытаясь пробраться к груди. Кожа в тех местах до сих пор пылает.

Глеб недовольно усмехается и качает головой, после чего направляется в спальню. Я — следом за ним. Смотрю на его рельефную спину, узкие бёдра и крепкие ягодицы. Никогда в своей жизни не имела опыта общения с такими мужчинами.

— Простите, неловко получилось, — я зачем-то оправдываюсь, хотя, по сути, должен он. Это Глеб чуть не лишил меня невинности в прихожей. – У меня были ключи от вашей квартиры. На прошлой неделе я приходила сюда, чтобы впустить сантехника. Папа не смог, мама тоже была занята. Ключи отцу я вернуть забыла.

Глеб проходит в спальню и с грохотом захлопывает передо мной дверь. Кажется, он не в духе?

В то время, пока его нет, я не знаю куда себя деть. По-хорошему мне нужно развернуться и уйти, но вся проблема в том, что идти мне, очевидно, некуда.

Воронцов выходит из спальни через две минуты. Теперь он одет в белоснежную футболку и серые спортивные штаны. Так ведь гораздо лучше. Я не заливаюсь краской и не смущаюсь. Почти. Потому что мозг лихорадочно воспроизводит картинки того, что было у него под одеждой. Разве такое можно забыть?

Ромка… он другой… Нет, он тоже спортивный и совсем не толстый, но выше меня буквально на десять сантиметров и более «сухой». Глеб, кажется, жрёт пачками всякие добавки для увеличения мышечной массы.

— Ты ещё здесь? – спрашивает Воронцов и проходит мимо меня, задевая плечом.

— Я поссорилась с парнем.

— Мне позвонить отцу?

— Нет! Нет, не нужно! Понимаете, мне нельзя домой.

Я прохожу следом за ним на кухню и понимаю, что Глеб Воронцов не отмечает предстоящий Новый год. На столе лишь остывший чай и больше ничего. Фоном работает телевизор на стене... Через полчаса ведь праздник!

— Почему нельзя домой? – задаёт вопрос Глеб.

— Там… в общем, родители устроили романтический ужин. Им надо побыть вдвоём. Без меня. Не сегодня.

— А с парнем что?

— Я же говорю: мы поссорились.

— Помириться никак? – спрашивает он усталым голосом.

— Не сейчас…

Глеб берёт в руки телефон и, тихо выругавшись, выходит в прихожую. Позвонит отцу? Вызовет такси? Я слышу его раздражённый голос и понимаю, что он звонит женщине. Меня осеняет! Должно быть, Глеб ждал её и просто-напросто нас перепутал! Теперь становится стыдно мне.

— … не получилось вызвать такси? Ок, не приезжай сегодня. Встретимся завтра.

Я делаю вид, что не подслушиваю и пялюсь в телевизор, но как только Глеб проходит на кухню, заметно напрягаюсь.

«Мы чуть не переспали. Мы чуть не переспали…», — напоминает мой мозг. Как я теперь родителям в глаза смотреть буду? Судя по невозмутимому лицу Воронцова, он даже не думает париться по этому поводу.

— Можешь остаться здесь до утра. Свободная комната в твоём распоряжении.

Глеб разворачивается и хочет уйти, но я останавливаю его.

— Постойте! Глеб! Вы совсем не отмечаете Новый год?

— Нет, — отвечает он сухо.

— У меня с собой шампанское есть... Давайте дождёмся боя курантов?

— Ян, это Ника.

— С наступающим, моя хорошая! — радостно выкрикивает в динамик подруга.

С Яной мы давно дружим, ещё с первого класса. Сразу же после окончания школы поступили в один вуз. Меня отец заставил пойти на строительный факультет, чтобы в будущем я смогла работать вместе с ним. Я не хотела, сопротивлялась и плакала, но помогало мало, потому что мать тоже была на его стороне. И тогда Янка забрала свои документы из педагогического и поступила вместе со мной. Просто так, за компанию, чтобы я не скучала. С лучшей подругой и правда учиться было гораздо веселее.

— И тебя с наступающим!