Я поднимаю взгляд и смотрю в пленяющие синие глаза Глеба. Он расслаблен и спокоен, но радужка словно потемнела. Теперь это не тихое безмятежное море, а бушующая стихия.

Он бегло осматривает меня с головы и до ног и чуть дольше задерживается взглядом на моей талии, где покоится рука Романа. Я до боли закусываю нижнюю губу и хочу в этот момент раствориться, исчезнуть, только бы не испытывать всего того, что происходит у меня в душе. Что он подумал обо мне? Что я играю на два фронта? Зажимаюсь со своим парнем, но в то же время хочу его, взрослого и запретного мужчину?

— Так рано? – удивлённо спрашивает у Воронцова отец. – Слушай, может встретимся на следующей неделе? Я позвоню Михе и Артуру.

Я пытаюсь отодвинуться от Ромки, но тот крепко удерживает меня, словно стараясь показать родителям и окружающим, что между нами всё хорошо и мы по-прежнему пара.

— Обязательно, — кивает Воронцов. — Рад был повидаться, Лёх. Хорошего вечера.

Глеб удаляется прочь, а я стою ещё несколько секунд словно прибитая. Мне нужно к нему. Догнать, сказать, что всё не так, как он подумал. Предупредить, что завтра я задержусь или… приеду в другой день, потому что за меня уже всё решили. Пусть только дождётся меня.

— Я на минуту, — шепчу Ромке и, цокая каблуками, удаляюсь в сторону выхода.

Глеб не мог далеко уйти. Он где-то в холле, забирает свою верхнюю одежду из гардеробной или вызывает такси... Пробираясь сквозь толпу гостей, я ощущаю, как кто-то сильно хватает меня за запястье.

— А ты далеко, Никуль? — спрашивает подвыпившая двоюродная тётка. — Будь так добра, сделай мне пару профессиональных фоточек.

Я не успеваю ничего ответить, как она всучивает мне фотоаппарат и встаёт в выгодную, по её мнению, позу.

— Лёш, ты можешь не кричать? — спрашивает мама, растирая пальцами виски.

— Я бы не кричал, если бы ты сразу вспомнила, что забыла выключить утюг!

— В следующий раз сам будешь гладить свою футболку.

Я откидываюсь на сиденье и беру в руки телефон. Мне пишет Яна. Она интересуется, как настроение, и предлагает придумать причину посерьёзнее, чтобы отказаться от поездки на дачу. Я уже думала. Правда. Всю голову сломала, но родителей сложно переубедить, особенно если они объединяются. Я решила, что проведу с ними время до вечера, потому что Глеба всё равно пока не будет дома.

По дороге на дачу родители заезжают в супермаркет, где покупают столько продуктов, словно мы собираемся туда не на день, а на неделю как минимум. От этой мысли меня передёргивает. Я всю ночь не спала и наконец пришла к единственно верному решению. Я поговорю с Ромой наедине и спокойно объясню ему, что не получится у нас. Если я уже сомневаюсь в нём и думаю о другом, то что будет дальше, после брака? Мне кажется, что из нас получились бы хорошие друзья, но никак не пара.

Половину дороги я молча слушаю музыку, а другую половину — скандалы родителей. Мать ревностно вспоминает, как вчера отец танцевал с некой Катей. Он оправдывается, но сгладить конфликт это не помогает. Скандал развивается, родители припоминают друг другу мелкие грешки, о которых я не хочу слышать, но почему-то слушаю. Когда я была маленькой, то часто затыкала уши. Сейчас будто фоном... Пропускаю мимо себя. Частые ссоры не означают, что родители друг друга не любят. Вовсе нет. Они часто смотрят друг на друга с блеском в глазах и могут разговаривать спокойно, просто мама однажды сказала, что у них двоих взрывных темпераменты.

Дача Захаровых находится за пятьдесят километров от города. На улице минус двадцать пять, автомобиль почему-то дважды глохнет по дороге, и каждый раз нас с мамой окутывает сильная паника. Застрять в лесу в такой мороз чревато серьёзными последствиями. Я несколько раз пытаюсь намекнуть, что это плохой знак и лучше бы нам свернуть домой, но отец сверлит меня таким взглядом, что я тут же умолкаю и забиваюсь на заднем сиденье, не желая ни с кем разговаривать.

— О, Дин, приехали! — выкрикивает Виктор Сергеевич, открывая ворота.

На улицу тут же выходит Ромка и забирает тяжёлые пакеты с продуктами. Мне лишь коротко кивает и улыбается в знак приветствия.

Дом у Захаровых большой и красивый: двухэтажный, деревянный, с настоящим камином в гостиной, бассейном на цокольном этаже и прилегающей баней. Я здесь впервые, поэтому с интересом осматриваюсь. Диана Владимировна всё-всё показывает. И даже комнаты, которые выделили нам для ночёвки.

— Ты же говорила, что вечером мы вернёмся! — дёргаю я маму за рукав, когда мы возвращаемся на первый этаж.

— Ничего подобного я не говорила! Ник, ну ты сама подумай: папа выпьет, куда ему за руль в таком состоянии? Пару деньков побудем.

Пару?! Деньков?! Серьёзно? Я закипаю внутри, но вслух ничего не высказываю. Какой из этого толк, если мама всё равно стоит на своём, а я ведь точно помню, как сегодня утром она говорила мне, что к вечеру мы вернёмся домой.

Мужчины готовят мясо на заднем дворе, пока мы накрываем на стол. Атмосфера дружеская, тёплая и новогодняя, только я ощущаю себя здесь лишней. Я должна быть в другом месте — в квартире у Глеба, а нахожусь на даче своего бывшего парня в компании родителей, которые решили нас поженить. Интересно, Воронцов расстроится, если я не приеду?

Мы паримся в бане и плаваем в бассейне, пока мужчины занимаются готовкой. Еда удивительно вкусно пахнет, а аппетит на свежем воздухе в сосновом лесу нагуливается очень быстро.

За окнами начинает темнеть, когда мы наконец садимся за стол. Виктор Сергеевич подшучивает на тему будущих внуков и кивает на нас с Ромкой, отчего мне ещё больше становится не по себе.

Через короткое время я поднимаюсь в комнату для гостей, потому что мне звонит бабуля. У нас с ней доверительные отношения, возможно, даже ближе, чем с родителями. Так вышло, что всё моё детство прошло рядом с ней. Мать рано вышла на работу и много трудилась, как и отец, чтобы заработать на отдельное жильё.

— Привет, бабуль. Как самочувствие? — спрашиваю я, сняв трубку.

— Как у космонавта. Ты завтра заедешь? Я пирогов напеку.

— Заеду, бабуль.

— Ты грустная, Ник, или мне показалось?

В голове мгновенно срабатывает тревожная кнопка. Бабуля единственная, кто может мне помочь! Я кратко обрисовываю ей ситуацию, но имени Глеба не упоминаю. Знаю, что обманывать и играть здоровьем близкого мне человека нехорошо, но зато это действенно. К счастью, бабуля не высказывает недовольства или негодования по поводу моего плана. Наоборот, поддерживает и сетует на родителей за чрезмерное вмешательство в мою личную жизнь. Бабуля у меня мировая. Самая лучшая.

Я возвращаюсь за стол и как ни в чём не бывало продолжаю трапезу. Знаю, что с минуты на минуту маме позвонит бабушка и спасёт меня. Вытащит отсюда. Ромка спрашивает, когда начинаются занятия в универе, я коротко отвечаю ему и прислушиваюсь к маминому телефону. Он оживает точно к оговорённому сроку. Мама просит прощения и отлучается на минуту. В этот момент сердце выпрыгивает из груди! Что, если наш план сорвётся? Что, если мама не поверит? Что, если решит отправить к бабуле соседку или двоюродную сестру?

Мать возвращается в гостиную с поникшим лицом. Мне так жаль, что я её обманываю! Просто до отвращения к самой себе, но… Глеб. Меня ждёт Глеб. Я не могу не воспользоваться шансом и не поехать к нему.

— Что-то случилось, Мариш? — обеспокоенно спрашивает отец.

— Маме плохо, — отвечает она одними губами. — Просит, чтобы Ника к ней приехала.

Отец даже не пытается скрыть недовольство и раздражение. Встаёт из-за стола, выводит маму в другую комнату. Пока они разговаривают вдвоём, я готова сквозь землю провалиться, потому что взгляды Романа и его родителей застывают на моём лице. Мне кажется… нет, я уверена, что они чувствуют какой-то подвох. Мои щёки краснеют, а ладони становятся влажными от волнения. Я буду гореть в аду.

— Мне очень жаль, но Нике нужно в город, — сообщает отец, вернувшись за стол. —Матери моей жены стало плохо. Она недавно перенесла микроинфаркт, поэтому мы беспокоимся о её здоровье.