Соня смотрит неуверенно, но всё же начинает двигаться к краю сидения. Задерживает дыхание, отчего грудь немного выпирает. Красивая же зараза. Настолько, что даже в такой момент не могу перестать думать о ней.

Ведьма, не иначе. Одурманила, пробралась под кожу. А теперь не избавиться.

И вся проблема в том, что избавляться не хочется.

— Стой! — Катя тянется к двери, сама захлопывает. — Я расскажу. Только не надо никого… Я расскажу.

Я удивленно смотрю на подругу. Мне казалось глупым ехать к ней. Что она может помнить? То же, что и я. Мы были никем в той клинике. Просто бегали, выполняли поручения.

Ну, может, Катя чуть больше капельниц принесла. И пока я металась между разными отделениями, она всё время старалась проводить в гинекологии. Заранее определилась кем хочет быть в жизни.

— Я не понимаю, что вы вообще от меня хотите. Это странно и ненормально. Это было сто лет назад, я ничего уже и не вспомню.

Катя говорит уверенно, подтверждает мои собственные мысли. Это было так давно, забава больше. Маленькая стажировка, которая ничего и не дала нам. Опыт, который мы и сейчас получаем.

Мелочь ведь.

Но сейчас весь мой мир и устои рушатся. Не представляю, как быть дальше. Потому что маленькие кусочки пазла начинают вырисовываться. Катя работала с гинекологами.

Акушерами.

С беременными.

А жена Яна была беременной, рожала уже. И вполне возможно, что подруга видела её. Раз мы были в клинике в одно время. Но не верю, что Катя могла сделать что-то плохое.

Но… Её реакция убивает. Попытка сбежать, уйти от вопросов. Я пытаюсь найти ей оправдание, потому что это ведь Катя! Моя лучшая подруга. Она должна стать крестной моего малыша.

Испугалась, я тоже пыталась сбежать. И не один раз, хотя я-то Волкова знала. И постепенно начинала понимать, что вообще происходит. А Катю просто схватили, каждый испугается.

Примеряю в голове все варианты, как можно убедить Яна не приченять ей боль. Готовлю речь в голове, пока двигаюсь к двери. Не рискую спорить с мужчиной при свидетелях.

К тому же Ян обещал, что никогда не причинит боль девушке. Может он и преступник, но со своими принципами. Простыми и понятными. Поэтому я не верю, что действительно отдаст Катю кому-то на допрос.

Но подруга верит.

— Стой! Я расскажу. Только не надо никого… Я расскажу.

— Начинай.

— Это была простая стажировка, ничего такого. Сонь, скажи ему! Мы же просто бегали по поручениям. Я вообще не должна была ехать, но Софа уговорила отца взять и меня. Мы же всегда вместе, везде. И в медицинский вместе планировали идти. Так же?! Соф!

— Конечно, — стараюсь улыбнуться, потому что Катя паникует. А она моя подруга, я должна поддержать. Никто больше не пострадает, уж точно не из-за разборок Яна и моего отца. — Я тогда спросила, папа согласился. Довольно неожиданно.

— Дальше что было? Катя, я теряю терпение.

Провожу пальцами по костяшкам Яна. Не знаю, что со мной творится, но хочется его касаться. А ещё как-то утихомирить, чтобы не натворил дел. Всем нам нужно успокоится.

Мужчина бросает на меня короткий взгляд, красноречивый. Понимает, что я хочу сделать. Но ладонь не одергивает, ничего не говорит. Лишь улыбается уголками губ.

— Я работа, помогала. Как и Соня!

— Умершую пациентку помнишь?

— Помню, да. Мы тогда были на смене. Я возилась в отделении, Соня приносила все нужные лекарства. Ну, те, что отпускали без рецепта и доверяли нам.

Я хмурюсь, что-то царапает сознание. Но понять не получается. Да и не нужно мне. Это дела Яна, его расспросы. Я же могу только немного подкорректировать или подсказать.

Уже даже жалею, что напросилась. Мне хочется ринуться защищать подругу, прекратить эти разборки. Но понимаю, что это нужно Волкову. И с ним тоже спорить не хочется.

— Та девушка… Она единственная, кто умер при мне. Вообще в больнице, таких случаев не было. Поэтому я запомнила. Помнишь, Соф, мы ещё потом прийти в себя не могли. Впервые столкнулись.

— Помню, конечно. Отец ещё давил, что если мы так реагируем, то не стоит быть врачами. Всякое случается.

— Именно. Но я не понимаю, почему наша с Соней стажировка так волнует кого-то.

И вот оно!

В голове щелкает, а пальцы начинает подрагивать. Злость и непонимание мчатся по венам, отравляют. Горло начинает першить, сильнее жмусь к Волкову. Он словно успокоительное, поддержка.

Мельком считываю его реакцию, боюсь увидеть его злость. На меня. Потому что я столько времени убеждала мужчину, что ни при чем, а Катя всё выворачивает.

Она ведь специально говорит о нас двоих! Мы на стажировке, мы помним. И я приносила лекарства. Словно пытается спихнуть вину на меня. Нет, не хочу в это верить.

Катя не станет так изворачиваться.

— И что было тогда? Когда умерла пациентка, как всё произошло?

— Она поступила в отделение, я приносила все нужное. Шприцы там, салфетки, бумажки и прочее. А Соня… Сони тогда долго не было, её искали, чтобы она принесла капельницу с нужным раствором.

И вот он.

Удар под дых. Даже не от подруги, хотя это тоже больно. А странный взгляд, которым одаривает меня Ян. И всё словно рушится, рассыпается в моих руках.

Сжимаюсь, интуитивно жду реакции Волкова. Что он сейчас скажет, как поверит не мне. Снова начнет сыпать обвинениями. И всё то, что начало выстраиваться между нами, рухнет.

— И ты помнишь это? — голос Яна звучит холодно, отстраненно. — Что Соня приносила лекарство, не могла найти и именно после него пациентке стало плохо?

— Да, — Катя кивает, а у меня ощущение, что я начинаю задыхаться. — Я не говорю, что она принесла не тот раствор! Но было всё так.

— Удивительно. А две минуты назад ты утверждала, что ничего не помнишь. Я очень не люблю, когда меня пытаются обмануть. Поэтому советую подумать ещё раз.

— Ладно, Соня тут ни при чем. Если вы хотите такой ответ — я скажу. Что хотите, просто дайте мне уйти.

— Я хочу правду. Я уже сказала, но видимо это не то, что нужно. Я правда не знаю, что ещё сказать, — подруга (а подруга ли) утирает слезы, всхлипывает. — Я не понимаю, при чем тут я. Я не носила эти капельницы. Это была обязанность Сони.

Имя Яна застревает в горле. Мне хочется его позвать, объяснить всё. Но не могу вымолвить ни слова. Нахожусь в прострации, словно меня уносит далеко-далеко.

Моя подруга сейчас поливает меня грязью, подставляет. Пытается сделать виноватой, хотя я бы никогда так не поступила! А Ян внимательно ей слушает, даже не смотрит на меня.

— И ты уверена, что в тот день именно Соня принесла лекарство?

— Нет. Да? Не знаю. Сони долго не было, меня отправили её искать. Я ещё злилась, потому что пропускала самое интересное. А остальное не помню. Кто взял капельницу, кто принес…

— Золотко, выйди, — Ян кивает мне на дверь, сдвигается чуть ближе. — Думаю, нам стоит поговорить наедине.

— Нет, — произношу твердо, сжимаю кулаки. — Если Катя хочет что-то рассказать, то пусть делает это при мне. Это ведь и меня касается, разве нет?

— Сонь…

— Нет.

Поджимаю дрожащие губы, стараюсь сдержать слезы в себе. Я слишком чувствительная с этой беременностью, гормоны бушуют. Но я никуда не уйду, не поддамся.

Просто хочу присутствовать и всё слышать.

— Выйди, золотко. И не заставляй меня повторять.

Этого хватает, чтобы я вылетела из машины. Громко хлопнула дверью, вымещая всю злость. Хочется сбежать как можно дальше, но слишком много охраны рядом. Мне никуда не деться.

Только отхожу на несколько шагов, запрокидываю голову. Часто моргаю, стараясь удержать злые слезы. Это нечестно! Неправильно. Почему Ян сразу верит в мою вину?

Разве он не понял, какая я на самом деле? Я, может, не самая милая девушка в мире. Но и не убийца. Не сделала ничего плохого, чтобы обвинять меня во всех грехах.

Обхватываю ладонями свои плечи, сжимаю со всей силы. Это немного помогает отвлечься и успокоиться. Волков не ребенок, он сам принимает решения. И я не смогу его переубедить, даже если захочу.