Как тянется сыр, и наглый волчара обрывает его своей вилкой. Ещё и смотрит так, словно победитель. И это не меняется, когда ворую у мужчину кусочек бекона.

Это похоже на ребячество, но мне так хорошо. Чувствую себя так, словно детское желание исполнилось. Дед Мороз услышал, Рождество пришло раньше и всё идеально сложилось.

Господи, что ночь любви делает.

Или это признание?

Или то, что Ян ведет себя, как нормальный мужчина? Без кровавого бизнеса за плечами, без ненависти. Улыбается. Целует тыльную сторону ладони, укутывает в шарф.

Ворчит о том, что я слишком легко одета. Одергивает свитер, помогает застегнуть крутку. Ян выглядит как курица-наседка, а я просто млею от этой заботы. Настолько приятно, что готова всё простить. Какая разница, что там за дела у Яна, если ко мне он относится с такой нежностью?

— Отставить смех.

Приказывает, целует, чтобы не могла сопротивляться. Прикусывает губу, его дыхание опаляет кожу. Краснею, горю. Наслаждаюсь. Разве можно настолько зависеть от кого-то? Раствориться и погрязнуть.

Уйти на дно.

Без единого желания спасаться.

— Хватит, — бью его по плечу, поправляю шапку. — Нормально всё. Мы идем на каток, там будет движение.

— Каток — опасная затея. Ты беременна, золотко, если забыла.

— И врач ведь разрешил, так? Не ври, я знаю, что без его кивка ты ничего мне не позволяешь. Всё можно, хватить нагнетать. Я не хрустальная.

— Но это не значит, что с тобой следует обращаться по-другому.

— Ты меня из дома похитил, запер, угрожал и…

— Это в прошлом, хватит вспоминать, — усмехается, щиплет за бедро. — Ты всё равно попалась мне, золотко. Дороги назад нет. А будешь выделываться — получишь по своей прекрасной пятой точке.

— Деспот!

— Даже не спорю. Вперед, золотко, у нас каток и много планов. Хочу всё закончить, пока светло. А потом разберемся с парочкой формальностей.

Мне интересно, что там у Яна за дела, но это вылетает из головы. Сначала грузимся в машину, как обычно, куча охраны. Потом пробки, ворчание и крепкие объятиях, в которых так уютно.

Волков, оказывается, совсем не стесняется проявлять чувства на публике. Не знаю, почему мне так казалось, но я думала — Ян не будет настолько открытым. Бандит же, Господи.

Но он спокойно прижимает к себе, позволяет уложить голову на его грудь. Гладит мои плечи, царапают кожу на ладонях. Касается и реагирует, не давая забыть, кто именно со мной.

— Как же красиво! — смотрю на огромную ярмарку, которая в этом году считается самой большой. — Ночью, наверное, ещё лучше будет. Да?

— Мы не останемся до вечера. Нет, золотко. Посмотрим.

Радостно улыбаюсь, честно жду в машине, пока люди Яна занимают свои позиции. Готова потерпеть, раз такой подарок. Знаю, что опасно. И знаю, что мужчина сделает всё, чтобы я была в безопасности.

Мороз щиплет кожу, мелкие снежинки медленно спускаются с неба. Рассматриваю всё так, словно я лет десять был взаперти. Закатываю глаза на усмешку Яна, тяну за собой.

У нас свидание, ничего не хочу слышать. Даже если на свидание никто и не звал, я сама всё решила. В конце цинков, мы взрослые люди. Кто-то больше, кто-то меньше. Но суть простая. Мы признались в любви, отпускать меня никто не будет.

Значит, нужно просто смириться.

Как с диагнозом.

Кивнуть, пожать плечами и принять то, что есть.

— Тише, золотко, — мужчина хрипло смеётся, когда я тяну его за собой. — Одичала за пару дней?

— Не смешно! Хочу безалкогольный глинтвейн, можно?

— Можно. Сань… Ничего.

Ян сам тянет меня к киоску, оставляя охрану в стороне, а у меня скулы болят — настолько широко я улыбаюсь. Отдаюсь этому ощущению, когда всё хорошо. Тепло, шарф едва колет. А Ян… Ян кажется самым лучшим.

Берет мне и горячий виноградный сок, и какую-то желейную сладость. Ворует у меня кусочек, подмигивает. И кто из нас наглец? Такое впечатление, что я в другую реальность попала.

И очень не хочу из неё выбираться.

Тяну мужчину к катку, облокачиваюсь на внешнюю огорожу. У меня болит лицо от смеха, горло едва першит. А Ян прижимается. Наклоняется, откусывая немного от яблока в карамели.

Мне и яблока не сильно хотелось. Только карамели с орешками, но чтобы они были на фрукте. Именно так. Мне немного жалко мужчину, но пусть терпит. Заскоки беременной — это лучшее испытание нервов.

— Воришка, — бурчу, отвожу руку со сладостью. — Не наглей.

Мужчина качает головой, но его улыбка говорит громче. Чуть отворачиваюсь от мужчины, наблюдаю за катающимися людьми. Эти его взгляды…

Выбивают почву из-под ног. Облокачиваюсь на Яна, стараюсь устоять. Как же хорошо. Спокойно. И ощущение… Что это именно тот человек, с которым мне нужно быть.

Лишь бы всё закончилось быстрее.

И тогда…

Тогда мы будем вместе счастливы?

— Опять хмуришься, Сонь, — Ян дергает край моего шарфа, оставляет поцелуй на шее. — Сейчас пойдем кататься. Не капризничай.

— Я капризничаю?

— Жадничаешь, вздыхаешь, фыркаешь. Как маленькая.

— А ты против? Кажется, тебе эта прогулка нравится так же.

— Нравится, ты права. Не хочется, чтобы заканчивалась.

Улыбаюсь ещё миг.

Крошечный миг, когда всё идеально.

А потом я замечаю человека, которого здесь быть не должно. И который приехал за мной.

— Золотко…

Ян странно смотрит на меня, когда я дергаю мужчину за собой. Стараюсь скрыться за деревянным магазинчиком, ищу взглядом охрану Волкова. Сердце бешено колотится в груди, выпрыгивает.

Прислоняюсь к холодной стене, растираю онемевшие пальцы. В начале этой истории мне хотелось скорее сбежать. А сейчас я ни за что не хочу возвращаться к отцу.

Не после того, что он натворил.

— Что такое? — дергаюсь, когда холодные пальцы прикасаются к моему лицу. — Сонь?

— Там… Там был охранник отца, один из самых приближенных. Он когда-то присматривал за мной. Думаю, папа отправил его за нами и…

— Успокойся, сейчас всё решим.

Ян выглядит собранным, серьезным. Настолько, что я не могу нервничать и бояться. Ничего не получается. Только смотреть в его глаза, медленно кивнуть на эти слова.

Уверенность мужчины медленно перебирается в меня, заставляя выдохнуть. Прижимаюсь ближе, чувствую, насколько сильно меня потряхивает сейчас. От страха и злости.

Такой хороший день, а сейчас его могут испортить! И Ян точно не пустит на каток, не позволит мне нормально жить. А я не хочу всю жизнь сидеть в бункере, пока у него война.

— Сань, — одной рукой мужчина обнимает меня, не дает уплыть по волне паники, а другой держит телефон, отдает приказы. — Здесь люди Авдеева. Узнай с кем они и почему, проследи. Подтяни наших ребят ближе, создайте безопасный коридор для отхода. Да, на связи. Видишь, золотко? Ничего страшного. Мои люди работают, никто тебя не заберет. Никому не отдам.

— Я просто… Я не знаю. Когда это всё закончится? Я не могу так!

— Скоро, Сонь. Я всё решу, мы всё закончим. И будет у нас всё хорошо. Веришь мне? А должна, — усмехается до того, как я успеваю подумать. — Ты должна лишь делать то, что я говорю. И не сомневаться. Никогда.

— Пфф.

Фыркаю, прижимаюсь сильнее к мужчине. Уже с нетерпением жду того момента, когда рожу и не будет живота. И тогда можно будет просто вжаться в него полностью, раствориться. Каждой клеточкой соприкоснуться, никаких барьеров.

Яну легко говорить. Это ведь не от него требуется слепое повиновение и доверие. Но я стараюсь, успокаиваюсь. Отдаю свою судьбу в руки Волкова, он лучше с этим разберется. Намного лучше, чем я.

И сейчас, после нашей ночи, этих жарких поцелуев, касаний. Звезд перед глазами… После всего этого — бежать поздно. Я в западне, попалась, сама вошла в клетку с волком.

Теперь осталось лишь смириться и не спорить.

С грустью смотрю на каток, вздыхаю. Ни о каких развлечениях больше не может быть и речи. И все из-за охранника отца. Один из лучших людей, который теперь приехал за мной.