– Знаю, – мрачно буркнул племянник.

Люди тянулись в крепость. Сперва – уцелевшие в поднявшихся из-под земли огненных потопах, чэк-наях. Один чэк-най молодой воин успел повидать – земля разверзлась, и кольцо невозможно жуткого Рыжего пламени сомкнулось, беря в четкий круг затерянное в тайге крохотное стойбище. Воин лишь беспомощно стоял и смотрел на мечущиеся за сплошной стеной Огня и черного дыма фигурки. Уцелели лишь те, кто в самом начале решился ринуться прямо в Пламя.

А после чэк-наев пришли мэнквы. Известие о первом сожранном подчистую пауыле в крепость принес израненный охотник – и никто ему не поверил, даже воевода. Не бывало еще такого, чтоб мэнквы в селение лезли. Но когда в крепость чередой потянулись рыдающие дети и женщины с навечно застывшим в глазах ужасом – поверить пришлось. Из крепости разошлись отряды – дать укорот обнаглевшим тварям.

Вернулся один. Не отряд. Человек. От него и узнали страшную весть – людоеды, всегда ходившие по одному, стали сбиваться стаями. Ежели с одним мэнквом раньше справлялись всем селением – как быть с двумя, тремя, пятью великанами? С недавних пор мэнквы бродили под стенами крепости, за которыми засел изрядно поредевший гарнизон. Ворчали, запрокидывая теснящиеся на широких плечах головы к вершинам ледяных стен, облизывались, царапали лед когтями… Дядя приказал – и оставшиеся в живых воины таскали и таскали воду, намораживая ледяные стены выше и выше. Но каждый из них знал, что придет день – и какая-нибудь мэнквова стая решится попробовать крепостной лед на прочность. И как тогда от них отбиваться? Стрелы пускать, не способные пробить дубленую шкуру тварей? Топорами головы сносить – чтоб те заново выросли?

– Хоть бы уцелевших куда вывести, – с непроходящей тоской пробормотал молодой воин.

– Из дворца наместницы приказ прислан. А им будто бы из самого Зимнего дворца приказали. – Лицо дяди стало деревянным, как всегда, когда он говорил о начальстве. – Бедствие решено ло-ка-ли-зи-ровать… – с трудом повторил мудреное слово и с прорвавшейся злобой разъяснил: – В смысле, чтоб дальше Югрской земли не пошло, чтоб в остальных районах ни-ни, тихо и покойно. Потому никого отсюда не выпустят – велено самим справляться!

– Велено – так пусть их Храм и справляется! Местные жрицы чего ж – у чувалов бока греют?

– Говорят, в их храмах нет чувалов, – вздохнул старик и с кряхтением полез с саней. – Чего ты мне-то говоришь? Я им приказы отдаю – или они мне? – Придерживаясь за боковинку, он заковылял рядом с санями. Шел еще тяжело, но взгляд снова стал цепким, не пропускающим ни единой мелочи. Старик напряженно прислушивался.

– Не бросят же они нас вовсе! Вот ведь еды прислали, – покосился на дядю молодой воин.

Лицо старого воеводы оставалось все таким же деревянным. Все в крепости знали, что обоз с припасами, который они гнали сейчас – их единственное спасение, надежда отсидеться, – пришел не из Зимнего дворца и не с далекого безопасного юга. Он шел из тундры – где, по слухам, мэнквов хоть и не было, зато вовсю бушевали свои напасти. Недаром передавшие им обоз тундровые мужики глядели на вооруженных людей волками – и чувствовал в тот момент молодой воин, что для них он не лучше мэнква, такой же людоед. И ведь не откажешься – в крепости ждут. Хотя доберутся ли они туда?

– Дядя, – наконец решившись, пробормотал воин. – Будет от жриц помощь, дядя? Тебе ведь еще свиток из наместничества пришел… Что они пишут, дядя?

Лицо старика начало наливаться яростной кровью.

– Чего пишут, говоришь? – бешеным шепотом выдохнул он. – Чего Храм приказывает? – Он яростно сгреб племянника за плечи и навис над ним, лютым взглядом уставившись прямо в лицо. Седые усы топорщились, как у моржа. – А я скажу тебе, чего пишут! Вот возьму и скажу! Великие и достославные жрицы… – последние слова прозвучали как самое грязное из ругательств, – велят мне поглядывать со всем вниманием… – Он сделал паузу и с издевательским наслаждением процедил сквозь зубы: – Не появится ли где в моих лесах мальчишка тринадцати Дней, южного виду! Особая примета – хорошо владеет мечом. Разыскивается по всей Сивир-земле. Виновен в злостном нарушении заветов Храма и связях с подземным миром! Причем в одном храмовом свитке – да-да, свитков целых два! – велено и мальчишку, и, ежели будут таковые, спутников его при обнаружении казнить на месте, в другом же – вреда не причинять, но схватить и препроводить в ближайший Храм под крепкой стражей! Стражей! Как раз когда у нас весь отряд полег, что людей из окрестных пауылей в крепость увести пытался!

– Тринадцатидневный мальчишка с мечом? Игрушечным, что ли? Искать его и казнить? Сейчас? Когда у нас такое делается? – ошеломленно пробормотал племянник, уже даже не обращая внимания, что дядя по-прежнему держит его за плечи. – Может, это шутка такая? – растерянно проговорил он. – Араки они там перепились или Голубым огнем им мозги повыжгло?

– Ты о жрицах говоришь, – отпуская плечи племянника, предостерегающим тоном напомнил старый воевода. Ярость сползла с его лица, оно снова стало деревянным. – А нам свое дело надо делать. – Прижимая локоть к изодранному боку, он заковылял вдоль обоза, нетерпеливыми взмахами подбадривая измученных людей. – Навались, парни, немного осталось… – Воевода покрутил головой туда-сюда и со вздохом признал: – Вру – много. А потому вдвое навались, пока мэнквы не догнали!

– Догнали уже, дядя, – непослушными губами выдавил идущий следом племянник.

Длинная мучительная дрожь прокатилась по всей дороге, заставляя оленей испуганно трубить и поджимать тонкие ноги. Сбившиеся в кучку ребятишки на санях даже не закричали – застонали, жалобно и обреченно, как попавшие в капкан зайчата. Из-за поворота на озаренную луной Ночную дорогу будто выдвинулись две ходячие сосны. Только вместо крон – многочисленные головы. Толкаясь щеками и вытягиваясь вперед, головы мэнквов вертелись, высматривая сквозь тьму Ночи сбежавшую добычу. Носы настороженно шевелились. Одна из голов издала громкий торжествующий вопль – углядела замерший на середине дороги обоз.

Молодой воин выхватил привязанный за спиной топор… Его плечо сдавили крепкие пальцы…

– Помни, что я сказал, – не сводя глаз с приближающихся мэнквов, процедил старый воевода. – Доведи обоз. А мы их задержим.

– Дядя, куда? – вслед уходящему старику крикнул молодой. – Хочешь, чтоб тебя совсем доели?

– Ничего, подавятся. Пятеро – ко мне, остальные – продолжать движение! – Старый воевода решительно потянул из ножен меч – единственный железный клинок на всю крепость – и поковылял в конец обоза – навстречу мэнквам.

– Нет! Не здесь! Отходите! Дальше отходите! – вдруг отчаянно прокричал откуда-то мальчишеский голос.

Не иначе кто-то из спасенной ребятни вопит. Старик нетерпеливо дернул плечом – жаль детишек, но лучше им сейчас не лезть – и пошагал дальше.

– Ничего, – оглядываясь на оставшихся с ним воинов, подбодрил он. – Их двое – нас шестеро!

– Все равно их больше, – недовольно пробурчал один из ветеранов, упирая в снег древко копья.

За спиной послышалось щелканье шестов-хореев, крики и скрип полозьев – нещадно нахлестывая измученных оленей, обоз уходил.

– Да отходите же, вам говорю! – снова закричал мальчишеский голос – причем казалось, что он идет не из-за спины, а откуда-то сбоку, – и воевода снова не обратил на него внимания. Не до глупостей! Воевода перехватил меч двумя руками.

Твари забеспокоились – добыча пыталась уйти из-под их носов. Мэнквы недовольно заворчали и перешли на бег. Трудно не трусить, когда на тебя будто ожившее дерево несется. Но надо. Старый воевода пошире расставил ноги, упираясь в дрожащее полотно таежного тракта.

– А, Эрлик с вами, чуды тупые! – непонятно выругался голос, и вдоль обочины зашелестело – словно кто-то ломился сквозь подлесок, убираясь прочь.

Но задумываться у старого воеводы времени не было – мэнкв рядом! Когтистая лапища протянулась прямо к нему. Старик извернулся – раненый бок полыхнул дикой болью – и изо всех сил рубанул по лапе. Из рассеченной шкуры брызнула кровь. Воевода метнулся прямо между ног мэнква, похожих на столбы у шаманского чума. Если подрубить твари сухожилия, глядишь, и упадет – и тогда кто-нибудь достанет его в сердце копьем. Отличный план, если бы только нападавший не был так стар! Измученное тело почти не повиновалось. Мэнкв всего лишь шагнул в сторону и тут же размахнулся гигантской ножищей, намереваясь пнуть наглого человечишку. Воевода прыгнул в сторону… Нога мэнква с силой врезалась в оказавшегося за спиной у воеводы воина. Того подбросило в воздух. Распластавшись лягушкой, он ударился оземь и замер. Воевода взвыл и с мечом наперевес ринулся на мэнква. Проткнуть, проколоть! Громадная лапища людоеда понеслась ему навстречу, норовя схватить… Меч воткнулся в волосатую ладонь – оставил неглубокую ранку. Обиженно ревя, мэнкв замахал лапой. Воевода торопливо убрался подальше от топочущих по снегу гигантских лап и ощутил настоящее отчаяние. Он ковыряет в чудище мелкие дырочки, а толку-то!