— Если Джего, как мы надеемся, станет ректором, то он, я думаю, без всякой предубежденности рассмотрит любые разумные предложения. Но мы еще ни разу не разговаривали с ним об этом.

— Именно так и будет, — поддержал друга Кристл. — Ректор всегда советуется с коллегами…

— Это-то мне известно, — опять повторил Найтингейл.

— …хотя он и не обязан следовать их советам, — закончил Кристл, едва сдерживая раздражение. — И я знаю немало случаев, когда ректоры действовали вопреки советам своих коллег. Если вы спрашиваете нас, как поступит Джего, мы можем высказать вам только свои предположения. Но знаем мы не больше вашего. Лично я уверен, что старшим наставником он назначит Брауна. Тут у меня нет ни малейших сомнений. А на должность, которую сейчас занимает Браун, ему надо будет подыскать кого-то еще.

— Вы правы, сомневаться тут не приходится, — посмотрев на Брауна, заметил Найтингейл.

— А если б вы усомнились, это было бы прямым оскорблением, — зло вставил я. — Всякий нормальный человек при первой же возможности назначил бы Брауна на эту должность.

Найтингейл помолчал.

— Стало быть, если я вас правильно понял, кандидата на должность наставника еще не подобрали? Вот я и пришел сказать вам, что рассчитываю получить эту должность.

Мы молча смотрели на него. А он продолжал:

— Я Старше всех других членов Совета, которые не занимают административных должностей. Есть, правда, еще Кроуфорд, он старше меня, но ему не нужны административные должности. С тех пор как я работаю в колледже, меня неизменно обходили, если освобождалась какая-нибудь должность. И я должен знать, что теперь уж этого не случится.

Браун, понимая, что надо говорить помягче, сказал:

— Мне совершенно очевидно, что Джего со всей серьезностью рассмотрит вашу кандидатуру. Или, говоря иначе, он попросту обязан рассмотреть вашу кандидатуру в первую очередь. Так что у вас, на мой взгляд, нет сейчас никаких оснований для беспокойства.

— Все это звучит слишком туманно, — сказал Найтингейл. — Мне много раз давали туманные обещания, а потом напрочь забывали про них.

— Ничего более определенного вы ни от кого сейчас не услышите, — твердо сказал Кристл.

— Значит, вы ничего не можете мне пообещать? — полупросительно, полуугрожающе проговорил Найтингейл.

— Не можем, — отрезал Кристл.

— Именно не можем, — мягко сказал Браун. — Мы не имеем никакого права давать обещания за будущего ректора. Вы и сами должны с этим согласиться. Если он решит попросить у нас совета — а мне кажется, что такая мысль должна бы прийти ему в голову, — то мы, конечно, не забудем сегодняшнего разговора, тут уж вы можете не сомневаться. Мы гарантируем вам, что ваша кандидатура будет рассмотрена совершенно беспристрастно.

— Мне этого мало, — сказал Найтингейл.

— Весьма прискорбно, — буркнул Кристл.

— Это и в самом деле весьма прискорбно, — проговорил Браун. — Мы не имеем права давать обещаний. И я просто не представляю себе, что тут можно сделать.

— Я знаю, что я могу сделать, — сказал Найтингейл.

— Что вы можете сделать?

— Я сам пойду к Джего и спрошу его напрямик.

Было уже очень поздно — слишком поздно для визитов, с облегчением подумал я, — но Найтингейл немедленно распрощался и ушел.

Проснувшись на следующее утро довольно рано, я долго лежал в кровати, слушая, как часы отбивают четверти, и размышляя о расстановке сил в противоборствующих партиях. После первых совещаний никто не изменил своих намерений, и партии остались прежними, хотя Винслоу с Гетлифом попытались перетащить на свою сторону Юстаса Пилброу. Это была единственная попытка открытой предвыборной агитации. Мы с Роем Калвертом собирались сходить к старику Гею, но Браун попросил нас подождать. Обе партии придерживались тактики пассивного ожидания; всем было известно, что в каждой из них есть колеблющиеся, но переубеждать их было пока что рано. Браун даже обрадовался, узнав, что Винслоу и Гетлиф так поторопились.

В нашей партии самым ненадежным членом был, конечно же, Найтингейл. Поджидая ритуального бидвелловского «уже девять, сэр», я думал, что Найтингейл, вероятней всего, переметнется к нашим противникам. В его нынешнем состоянии он просто не слышал никаких разумных доводов. Вчера он потребовал прямого обещания. И на меньшее вряд ли согласится.

Выглянув после завтрака во дворик, я увидел Джего и решил, что его надо предупредить о притязаниях Найтингейла. Я спустился по лестнице; Джего сказал мне, что ни вчера, ни сегодня он не встречался с Найтингейлом, и спросил, почему меня это интересует.

— Он собирался поговорить с вами.

— О чем?

— Ему хочется получить обещание, что, став ректором, вы назначите его на должность наставника.

Лицо Джего потемнело от гнева, он выругался, но в эту секунду мы услышали, как кто-то постучал изнутри в окно первого этажа. Это был Браун; он поманил нас в дом, и мы вошли в спальню одной из квартир для гостей.

Спальню уже приготовили к приему гостя, в камине пылал огонь, а на столик возле кровати Браун положил несколько книг, я заметил большую Историю нашего колледжа и томик мемуаров о Кембридже восемнадцатого столетия.

— Что это вы тут делаете, Браун? — спросил Джего.

— Проверяю, все ли у нас готово к приему сэра Хораса.

Джего удивился.

— Надо, чтобы здесь было не слишком роскошно, — объяснил ему Браун. — А то вдруг у сэра Хораса сложится неверное представление о колледже? Вдруг он не заметит нашей бедности? Предусмотрительность иногда, знаете ли, очень полезна. Однако позаботиться о благопристойном уюте для нашего гостя тоже не вредно.

— Вам вовсе не пристало заниматься этим, Браун, — резко сказал Джего: уязвленная домогательствами Найтингейла гордость сделала его безрассудно раздражительным. — Нельзя превращать колледж в экзотическую гостиницу для богатеев. Они не достойны того, чтобы мы им прислуживали!

— Только ради бога не разговаривайте так с Кристлом! — торопливо, взволнованно и озабоченно воскликнул Браун. — Я-то человек не обидчивый. Я всегда готов прислушаться к чужому мнению. Но ведь люди бывают разные. Меня не обижают ваши мысли о сэре Хорасе, хотя я уверен, что вы ошибаетесь. Однако, даже если бы вы были правы, я все равно посчитал бы себя обязанным воспользоваться теми возможностями, которые предоставляет нам судьба. — Он дружески улыбнулся Джего. — Кстати, мне хотелось поговорить с вами о других наших возможностях — я имею в виду Найтингейла.

— Мы как раз о нем и говорили, — вставил я.

— Поразительный наглец, — зло сказал Джего.

— Вам надо вести себя очень осмотрительно, — заметил Браун.

— Вот уж кого я ни за что не назначу наставником! — воскликнул Джего.

— Надеюсь, вы не считаете, что ему надо сообщить об этом?

— С удовольствием сообщил бы, — ответил Джего.

— Нельзя, — сказал Браун. — Ваша порядочность не должна его отпугнуть. Помните, что сейчас возмущение, пусть даже и справедливое, — непозволительная для нас роскошь.

— К несчастью, большинство из нас далеко не так благоразумны, как вы, мой дорогой друг, — сказал Джего. Он уже почти успокоился и через несколько минут спросил, кого, на наш взгляд, следует назначить наставником. — Я-то думаю, что если мне посчастливится пройти в ректоры, то эту должность надо будет предоставить Гетлифу, — сказал он. Браун предположил, что Гетлиф откажется работать наставником (он всегда необычайно убедительно объяснял, почему люди отказываются от официальных должностей): он «буквально завален» научной работой, и его с огромным трудом уговорили стать экономом.

— Тогда я предложу эту должность вам, Элиот, — решил Джего.

— Я не могу пока бросить мою юридическую практику в Лондоне, — возразил я, — а чтобы работать наставником, мне пришлось бы от нее отказаться.

— Просто беда с этими назначениями, — удрученно сказал Джего.