Киваю, потом соображаю, что она не видит сквозь прикрытые веки.

– Да, – дублирую голосом.

– Кроме того, поначалу лично я предательство пашто восприняла как удар от брата в спину. Растерялась. А сейчас я пришла в себя и вижу, что враги всего лишь люди. Не самые лучшие, но всего лишь люди. Чужие нам. Как вести себя с чужими, я знаю…

__________

Несмотря на положенное время, Наместник сегодня пропускает положенный вечером намаз: не то сегодня настроение, да простит Аллах…

Наместник знал хана туркан, прибывших в провинцию, и раньше: с ежегодных празднеств у Султана. Сам хан туркан, кстати, куда‑то отправлялся с воинами по приказу Султана. Интересно, уже вернулся, что ли?

Наверное, всё‑таки нет. Потому что иначе вызов на базарную площадь присылала бы не девчонка.

А с другой стороны, уже несколько разных людей за последние два часа донесли, что Орда начала прибывать на оговоренное место сотнями и полусотнями. Раскинув походный лагерь прямо под стенами города, в минуте скачки галопом от базара.

С убийством сына хана вышло, конечно, неладно… Но не искать же среди своих, в самом деле? Тем более, в жизни столько важных дел и удовольствий…

Хорошо бы, конечно, разогнать туркан, то есть, убрать лагерь Орды. От стен города. Но собственно войск и стражи в городе лишь около трёх сотен человек. Есть, конечно, ещё и дворцовая охранная сотня, но это так, декоративно. И против Орды несерьёзно.

Чтоб уверенно справиться с Ордой, надо поднимать окрестные рода пашто. Собирая их по окрестностям гор, разбросанным на десятки миль вокруг.

Чего у кочевников‑туркан не отнять, конечно, так это мобильности и единоначалия: по своим правилам, на зов хана они являются галопом и в тот же момент. Как получат известие о сборе Орды.

Попробовал бы кто провернуть такое с пашто… не оговорив предварительно долей добычи каждому роду, сроков похода, и многого‑многого другого…

А какая может быть добыча с военного лагеря туркан, которые, к тому же, просто так не разойдутся? А наверняка будут сражаться…

Но это так, не более чем мечты. Во‑первых, не во власти Наместника командовать степной Орде. И даже мыслей таких вслух лучше не говорить… Хватит и того дурацкого письма с указанием хану явиться во дворец. Так неудачно оставшегося в ханском стойбище (как бы его ещё получить обратно…) и написанного, хоть и собственноручно, но не иначе как в хмельном бреду.

Во‑вторых, войны сейчас нет. И собирать войска так, как это делается только в случае войны и только по приказу Султана из Столицы, просто немыслимо. Да ещё и из‑за чего? Из‑за рядовой размолвки с одним из племён провинции… имя коим миллион…

С другой стороны, Орда в городе тоже не может ни командовать, ни распоряжаться. Хотя, от присутствия нескольких десятков сотен вооружённых воинов под чужой командой, у любого градоначальника заболит голова…

Так и не придя к какому‑то решению относительно вызова дочери хана завтра на встречу, Наместник решает отложить решение вопроса с Ордой: уже десятый час пополудни. В купальнях девушки уже всё подготовили для омовения господина.

Когда просыпаемся утром, возвращаемся в лавку. Оказывается, у предусмотрительного Иосифа пристроено и специальное место для омовений, и запас технической воды специально на такой случай. Абсолютно не стесняясь, он предлагает начать новый день именно с этого и предлагает чувствовать себя как дома.

На мой вопрос о причинах такой необычной предусмотрительности, он снисходительно смотрит на меня:

– Чистота снаружи – порядок внутри. К сожалению, не все это понимают…

– Я как раз понимаю! – спешу чётко обозначить свою позицию. – Только вода вроде бы в этих местах не так чтоб очень доступна, нет? – сразу уточняю все материальные моменты. – Не хотелось бы стеснять. Либо, наоборот, оскорблять ваше гостеприимство, оценивая ваше радушие деньгами.

– О моём денежном благополучии можете не волноваться, – бесстрастно отвечает старик. – Мера воды меня не разорит… А вам явно поможет чувствовать себя лучше. Что, в свою очередь, благоприятно скажется на конечном результате нашей совместной работы. Прошу… Река, кстати, рядом. – Бормочет Иосиф, показывая дорогу. – Всего‑то уплатить водовозам…

Место для омовений представляет собой крайне небольшую комнатку, выложенную мрамором и с забранным решёткой сливом в полу. Прилагаются бадья и черпак. Не модерн, конечно, но по местным условиям огромное спасибо и за это.

После гигиенических процедур, уже привычно пьём чай в том же тройственном составе и из той же спецпосуды.

– Надеюсь, мы вас не сильно стесняем, – говорю из вежливости. – Благодарим за гостеприимство. Рассчитываем разобраться со всеми остро стоящими вопросами буквально в течение нескольких часов.

– Эта жизнь порой крайне удивительна, – спокойно отвечает Иосиф, отхлёбывая из пиалы, которую держит двумя руками. – Во‑первых, мои собственные продажи сегодняшнего утра удивили даже меня. А это достаточно сложно, молодые люди… ибо я уже давно ничем и никем не очаровываюсь и мало чему способен удивляться… Вот разве только таким неожиданным деньгам, которые сами падают мне в карман.

– Надеюсь, удивление было приятного свойства? – вношу ясность, хотя по контексту уже всё ясно.

– А что во‑вторых? – через секунду после меня, практически одновременно, выпаливает непосредственная Алтынай.

– Отвечаю по порядку, – всё так же спокойно продолжает Иосиф. – Да, удивление моё этими утренними продажами было именно приятного свойства. Потому что, и это во‑вторых, с такой скоростью продаж, следующий заказ мне нужно будет делать уже через несколько дней. А не месяцев, как планировалось… У меня было товара из расчёта на полгода торговли. За сегодняшнее утро купили запас, который я рассчитывал распродавать несколько недель. Предварительно, на завтра заказали почти столько же. Плюс, за завтрашний день многие уже внесли аванс. Чтоб наверняка иметь нужные им расцветки, а не те, что останутся.

– С одной стороны, аванс – это здорово, – размышляю вслух. – Он же в любом случае остаётся у вас? Даже если покупатель откажется от сделки?

– Разумеется, – степенно кивает Иосиф, по‑прежнему не излучая никаких эмоций. – А что вас смущает?

– Вот больше всего лично я боюсь необъяснимого везения, – признаю сь, непроизвольно морщась. – В те моменты, когда жизнь требует собранности.

Поскольку условия выкупа нами части пая у Иосифа оговорены, часть выручки сегодняшнего утра уже автоматически принадлежит Алтынай.

– Поначалу я подумал так же, как и вы, – вежливо кивает старик, наполняя свою пиалу повторно. – Но я уже успел всё обдумать. Спешу успокоить: волноваться не о чем.

Видя наши вопросительно поднятые брови, он продолжает:

– Как хорошо вы знаете этот базар и торговлю?

– Вообще не знаю ни того, ни другого, – поднимаю вверх обе ладони. – Всегда был настолько далёк от обоих пунктов, насколько можно. И в прямом, и в переносном смысле.

– Торговлю знаю, если речь о мясном опте, стоимости различной монеты и долговых обязательствах, – говорит вслед за мной Алтынай, излучая явное любопытство. – На этом базаре второй раз. Первый раз покупала сбрую у коновязи, внутрь не заходила.

– Значит, не знаете ничего, – подводит итог Иосиф. – Тогда не сочтите за желание набить себе цену, все условия между нами всё равно оговорены… И будут тщательно исполнены с моей стороны… Но всё же, для лучшего понимания. Как вы думаете, какими народами тут представлены торговые ряды?

– Дари и пашто? – недоумённо и синхронно выпаливаем мы с Алтынай.

Под смех Иосифа, которых кладёт на стол доску для записей (которая тут в повседневной работе используется вместо бумаги и карандаша).

– Это и так, и не так. – Он рисует мелом на доске какие‑то пиктограммы, вопросительно сморит на Алтынай.