Актар коротко кивает:

– Да. И я спрашивал – тебя не знает никто. А вазирвола  – не то, что можно выучить за «недолго». (прим.:диалект пушту )

Теперь пару минут молчу я. Решая в итоге, как обычно, быть откровенным:

– А это важно? Даю честное слово, что дорожу лично тобой, как другом. Не злоумышляю ни против тебя, ни против твоего народа, не деля его на каум  и хель .

Актар явно не просто так смотрит на меня, потому уточняю:

– Сейчас видишь, правду ли говорю?

– Всегда вижу, – роняет он чуть угрюмо. – И сейчас тоже.

– У меня бывало, когда пашто были врагами. Но говорить об этом под этими звёздами смысла нет, просто поверь. Давай проживём еще не одну сотню лет; и вот тогда, если будет смысл, снова вернёмся к теме.

– Мне всегда нравится твоё жизнелюбие! – громко смеётся старик. – Ладно, не хочешь – не отвечай.

Один из сопровождающих аудитора Селима людей, скромно отзывавшийся на имя Латиф, на самом деле был далеко не так прост, как старался казаться.

Вместо заявленных девятнадцати лет от роду, в реальности ему было уже двадцать шесть. Родом он действительно был из Столицы, и сыном своей семьи он тоже был по праву; неточными были лишь возраст и отметка об образовании.

Дело в том, что Латиф был магом воздуха. Не самым сильным, не самым амбициозным, но одним из самых искусных в своём поколении. Преподаватели, обучавшие старательного и аккуратного юношу, при упоминании величины его резерва наперебой стремились его успокоить: и с таким резервом жить можно. Немало людей вообще и такого не имеют… А ты ещё и из хорошей семьи. Не возводи напраслину на Всевышнего, скажи «спасибо» за то, что имеешь.

«Спасибо» Латиф говорил регулярно, правда, больше самим преподавателям. Благодарить Аллаха пока, с его точки зрения, было не за что. А всё, чем он обладал, он имел никак не благодаря незримой и эфемерной сущности. Нет, всё его достояние – это плод каторжного человеческого труда (лично его, ещё – предков).

Долгое время ему были непонятны заумные и сверхсложные манипуляции, многоструктурные комплексные конструкции, которые его раз за разом заставляли разучивать и воспроизводить. Просветление поступило на третьем году обучения, когда неприметный паланкин забрал его прямо с занятий и утащил куда‑то в Верхний Город.

На самом деле, захоти Латиф того лично – в Верхний Город он бы и сам мог попасть (для его семьи получение пропуска Зелёных Ворот не было проблемой).

Но интрига была в том, что приказ выглядел вежливой просьбой. Просил его, ни много ни мало, огромный мужлан, похожий на убийцу‑садиста, и предъявивший при этом ярлык из Дворца.

Когда же Латиф согласился (а попробуй откажи, если честно), гигант проводил его не к месту назначения, а к паланкину. В который тут же впрягся сам на правах носильщика, а Латиф, задёрнув занавески, с половину часа терзался догадками, что бы это всё значило.

В ворота самого обычного дома их пустили без слов. Дом, кстати, домом считался именно что в Верхней части города. В квартале самого Латифа его б назвали малым дворцом.

Паланкин опустили на землю и Латиф, чуть робея, выбрался наружу.

К несказанному удивлению (хотя ещё только что, казалось, сильнее поражаться было некуда), его тут же взяли в оборот две женщины, одну из которых он бы даже рискнул назвать красивой.

С несвойственными правоверным повадками, они увлекли его вверх по мраморной (ну а какой ещё, в этих‑то кварталах) лестнице в большой кабинет, где его ждал сервированный столик (кофе, лукум, орехи, мёд и так далее – всё, что полагается, чтоб соблюсти вежливость принимающей стороны).

К сожалению Латифа, за стол с ним женщины не сели (хотя фривольность их манер поражала и без этого).

Какое‑то время он вежливо ожидал, и через примерно четверть часа его терпение было вознаграждено. Суховатый старичок, стремительный и тщательно одетый, занял место напротив него со словами:

– Ни к чему не прикасались? Напрасно. Если боялись, что вас могут отравить, то такие вопрос решаются гораздо проще.

– Вовсе нет! – возмутился напрасным подозрениям Латиф и в доказательство запихнул в рот пригоршню лукума, орехов и кишмиша.

Захоти хозяин такого дома свести с ним счёты, и отрава бы даже не потребовалась. Это Латиф прекрасно понимал. Как и то, что общих дел со стариком у него не было.

– Ну и хорошо, – покладисто согласился, видимо, хозяин этого кабинета. – Благодарю за то, что согласились уделить мне время. Я бы с удовольствием воздал полагающиеся ритуалы вежливости, но не считаю возможным отнимать ваше время.

– Внимательно вас слушаю! – торопливо родил Латиф, тщательно сдвигая языком орехи за щеку.

– Я – Главный Аудитор. В моей службе регулярно открываются вакансии для аккуратных, тщательных, старательных и трудолюбивых молодых людей. – Без помпезности сообщил старичок и забросил пару кусочков лукума в рот.

– Но я ничего не понимаю в финансах! – даже не сумел испугаться Латиф (хотя внимания т а к и х персон следовало избегать. На всякий случай).

– А финансы – лишь малая часть нашей работы, – любезно просветил собеседник, снова прикладываясь к лукуму и запивая его кофе. – Нашим сотрудникам надо понимать много в чём, и этому не учат нигде. Только у нас. Ваше основное достоинство – это трудолюбие и способность разучивать конструкции неограниченной сложности.

– Вам даже это известно? – Латиф от удивления раскрыл рот ещё шире.

Итогом недолгого совместного распития кофе оказались предложение о дополнительном обучении (которое Латиф тут же принял – знаний много не бывает) и принятие его в штат стажёром.

Кстати, продолжения профильного обучения (магии) никто не отменял. Просто программа была скорректирована так, что заниматься теперь пришлось в два раза больше.

После сдачи нескольких курсовых экзаменов, на двухлетнюю практику в провинции ехали все. Латифа вот распределили к Юсуфу (дальняя родня). Местный представитель ведомства Главного Аудитора работой его особо не загружал, потому Латиф принял параллельное предложение, от Первой курьерской службы Султаната. Тем более что, как маг воздуха, он формально мог быть и мобилизован в гласную и негласную защиту любой контролирующей службы государства.

Родственнику Юсуфу в итоге слегка не повезло (а может и повезло – это как смотреть. Голова‑то на месте). Латифа предсказуемо «запрягли» в обеспечение аудита провинции девчонки (по приказу которой причандалы Юсуфу и отстригли), а Первая курьерская выдала ряд своих поручений в этой связи.

Отрабатывая «упражнения» Первой курьерской, Латиф абсолютно случайно стал свидетелем работы незарегистрированного менталиста. Направляя воздушный «конус» на стенки шатра, за которым развивались события, Латиф полностью услышал происходившее, но далеко не всё понял. Аборигены использовали до половины десятка языков (кажется), из которых столичный маг воздуха понимал только родной и – с натяжкой – восточный туркан.

Вместе с тем, слова самого менталиста сомнений в происходящем не оставили (симпатичная, кстати, девка!).

Вообще‑то, это была не совсем компетенция Латифа. С известной натяжкой, дело можно было счесть подведомственным Первой курьерской службе, но никак не Аудитору (ах, если б знать, что именно думал казнённый бедолага! И о чём конкретно составляла письменный отчёт читавшая его мысли девка!).

Но Латиф, покрутившись уже на этот момент в нескольких службах сразу, имел тот самый необычный взгляд на вещи, который доступен только специалистам сразу нескольких сфер (что редкость). Он прекрасно ориентировался в подковёрных хитросплетениях Дворца и знал, что за «рабочего» менталиста можно будет получить половину его веса в серебре. Если подключить для гарантии связи семьи, а саму девку аккуратно изъять и доставить в Столицу.