– Ну, мы тогда с ребятами пошли вечером в заброшку…

– Заброшку?

– Дом, который строили-строили, а потом забросили. Там ограда была, сторож, но мальчишки постоянно туда лазили. Говорили, что там призраки водятся. Вот и мы тоже пошли. Это как экзамен на храбрость.

Под забором с другой стороны от сторожки уже давно яма была прокопана. Мы пролезли, а потом в дом пошли. Уже темнело, у нас на троих – один фонарик мелкий, в брелке для ключей. Страшно было, просто жуть, – Макс потихоньку оттаивал, улыбаться начал, – на стенах надписи какие-то уродливые с красными потеками, пакеты по полу шуршат, обрывки бумажек шевелились от ветра, стекла-то там не вставлены были. А нам казалось, что это крысы бегают. И вдруг мы услышали чьи-то шаги.

Ник взвизгнул: «Бежим», и мы, как идиоты, бросились врассыпную. Я по лестнице на третий этаж взлетел наощупь. Забился в какой-то угол, сижу, рот себе зажимаю, чтобы дыхание не было слышно, а сам прислушиваюсь. Идет ли кто ко мне? А может, кого-то из наших поймали?

Сам во все глаза смотрю, но ни черта не видно было. И вдруг шепот откуда-то сбоку:

– Привет. А ты чего тут делаешь?

Я чуть не обоссался со страху. Хотел заорать, но рот-то зажат, так что я только промычать смог. А он снова:

– Если ты заблудился, могу вывести.

Я чуток успокоился, вроде бы не злой призрак. Слышал, что призраки и добрыми могут быть, поэтому руки убрал и шепчу в ответ:- Да, выведи, пожалуйста, только нужно еще остальных найти.

– Иди за мной, – шепчет призрак. Я ему:

– Я тебя не вижу. Темно.

– Тогда давай руку, – и чувствую, этот призрак берет меня за руку, а у него ладонь холодная-прехолодная. Все, думаю, пропал я, не призрак это, а самый настоящий зомби. У призрака ведь тела нет.

Макс рассказывал так захватывающе, что я увлекся историей. Было видно, что он не в первый раз ее пересказывает, так как он не мямлил, не подбирал слова, и паузы все были четко выверены.

– Идет он, значит, тащит меня за собой. Дошли до лестницы, спустились, потом по коридору. На улице уже совсем темно, но от фонаря на заборе впереди был круг света, и мы как раз должны были через него пройти. И чем ближе мы подходим, тем светлее становится. Я исподтишка поглядываю на зомби, вижу, он ростом чуть повыше меня, с длинными светлыми волосами, в потрепанных штанах, ботинки огромные, на несколько размеров больше, чем нужно. Тут он оглядывается, и я замечаю его уши. Он улыбнулся и говорит:

– Дальше сам выберешься?

Я кивнул и давай деру оттуда. На следующий день я днем туда пробрался и нашел этого пацана.

Оказалось, что он не так давно приехал сюда, зайцем на электричках пробирался, пока вот ночует в заброшке, потому что тут нет бомжей, и от дождя-ветра можно спрятаться. Иногда попрошайничает, иногда поет в метро. Ну мы с ребятами взяли его под свою опеку, приносили еду из дома, шмотки притаскивали. Сейчас полегче стало, так как мы выглядим одногодками и одежду проще подобрать.

– Так он бездомный? У него нет семьи? – я удивился еще сильнее, чем когда услышал про его возраст. Эльфы ведь ничего не делают просто так. Они даже в туалет ходят с церемониями и по часам. Прежде чем зачать ребенка, они годами подбирают пару, ползают по генеалогическим деревьям, смотрят на звезды, гадают по… черт его знает чему. Зачинают тоже по часам и с благословения всех живущих родственников, с рождения каждый детеныш находится под опекой специально выбранного и одобренного эльфа. У бедного эльфеныша нет шансов ни в заброшку с друзьями сходить, ни, тем более, потеряться.

Кто-нибудь вообще видел эльфенышей до двадцати лет?

В нашей школе не было эльфийского класса, но в соседней было отдано целое крыло под них, и я видел, как они разговаривают. Крайне вежливо и церемониально. Не потому, что они такие замечательные, а потому, что ритуальные фразы помогают им выстраивать общение. Нет, к университету они уже немного раскачиваются и становятся похожими на живых нормальных существ. Но я сам видел Лея, сам с ним разговаривал. И он вел себя поумнее, чем человеческие дети его возраста.

– Лей никогда не рассказывал, откуда он взялся и что делал до приезда сюда, а мы особо и не спрашивали. Но так-то да, бездомный. Но он нормальный. Умный. Подрабатывает то на стройке, то газеты разносит, объявления расклеивает. Наркоту, даже слабенькую, не трогает и нам запрещает. Ты не подумай, мы ему книги таскаем, учебники приносим, он нам с домашкой помогает. Голова у него варит.

– И ты говоришь, он пропал?

– Да, вчера я психанул из-за тебя и ушел, а сегодня думал с утра поговорить с Леем, ну, типа, чтобы он был поосторожнее. Мы ему в подвальчике такой уголок соорудили, с диваном, лампой, стол поставили. Я пришел, а там никого.

– Может, он пораньше ушел?

– Не думаю. Я к нему в восемь пришел, он обычно в это время спит, по вечерам часто зачитывается и поздно ложится. И трубку он не берет. Черт, – хлопнул себя по лбу Макс, надо остальным позвонить.

– А телефон он сам купил? – полюбопытствовал я.

– Не, Ник сказал родителям, что потерял свой, а сам Лею отдал. А что? – вскинулся мальчишка, увидев мой укоризненный взгляд. – У него родаки нормально получают.

Макс быстро набрал поочередно всех ребят и выяснил, что вчера после парка эльф со всеми попрощался и пошел к себе.

– Может, вернется еще? – предположил я. – Мало ли куда он мог податься? Или может, он девочку встретил?

– Какую еще девочку, – обиделся Макс, – он говорит, что сначала должен повзрослеть до конца, иначе девочка быстро его перерастет. Не, с ним точно что-то случилось. Ты поможешь его найти? Сам понимаешь, заявление о пропаже мы подать не сможем, ведь у него даже документов нет.

– Конечно, сделаю все, что смогу. А что, Макс, неужели раньше никто не замечал, что тут живет беспризорный эльфеныш? – Блин, говорю и сам не верю своим ушам. «Беспризорный эльф» – это как «зеленое небо» или там «пятидесятилетний оборотень».

– А кому он нужен? В беспорядки никакие не вляпывается, ведет себя аккуратно. Не, местные ребята знают, что мы дружим с бездомным, но особо в него никто не вглядывался. Пацан и пацан. Уши он прячет обычно. Мы так и не поняли, как ты его высмотрел.

Я постучал себе по носу, Макс понятливо кивнул.

– Ну да, оборотней в детотделе раньше никогда не было.

Мы с Максом обменялись номерами телефонов и разошлись. Он пошел опрашивать знакомых и проверять места, где Лей мог находиться, я же решил пройтись по маршруту эльфа от Экстрима до его подвальчика.

Сначала они шли все вместе, а потом эльф отделился от основной группы. Я осмотрел здания, мимо которых он проходил. На некоторых могут быть камеры внешнего наблюдения.

Сначала небольшой банк. Там хватило удостоверения сотрудника полиции и того факта, что я просил показать лишь наружку и смог назвать точное время. На видео я увидел мальчика в шапке, полностью закрывающей уши. Он был один.

Я поблагодарил охрану, засек время, когда Лей проходил, и отправился дальше.

Через пару сотен метров я заметил еще камеры, зашел туда, это оказался магазин с ювелирными изделиями. Там сначала отказались показывать записи, требуя ордер. Мне пришлось рассказать трогательную историю про пропажу племянника, мол, официально еще рано заявлять, даже сутки не прошли, но родители беспокоятся, вот я сразу и начал поиски. А вдруг с мальчиком что-то случилось? Вдруг именно благодаря ним я смогу отыскать его?

Заведующая, женщина лет пятидесяти, слушала меня с каменным лицом, я уже собирался плюнуть и пойти дальше, как она внезапно сказала: «Покажите ему» и ушла в кабинет.

На их записи я также увидел Лея. Время его появления соответствовало моим расчетам. Я на всякий случай посмотрел еще несколько минут вперед, а вдруг за ним кто-то шел, но ничего подозрительного не заметил.

Следующие камеры я увидел только через полкилометра, но на записях Лея не было ни в запланированное время, ни получасом ранее или позднее. Значит, он пропал или свернул с дороги между ювелирным магазином и этим.