Навигатор пикнул и напомнил, что через пятьсот метров нужно повернуть направо. Мы почти доехали.

У меня моментально вспотели ладони. Как встретит нас Настина мама? Поверит ли? Захочет ли вызвонить дочь?

Колеса мирно шуршали по растрескавшемуся асфальту. Я с жадностью рассматривал окрестности, ведь именно здесь прожила Настя семнадцать лет, ходила по этим дорогам, общалась с этими людьми.

Вдоль дороги ходили и что-то выклевывали в траве растрепанные облезлые курицы, у некоторых на шее сквозь редкие перья просвечивала розовая кожа. Пару раз мы проехали мимо сонных коз, безуспешно пытающихся щипать траву на обглоданной до земли лужайке.

Дома были разномастными. Почерневшие от старости деревянные избушки чередовались с горделивыми домами, обшитыми ярким сайдингом. Кое-где возвышались полноценные двух-, трехэтажные коттеджи. Их словно сбрасывали с неба, едва-едва втискивая на крошечные участки между другими домами. Пару раз мелькнули расписные ворота, разукрашенные горящими на солнце красками.

Звук под колесами изменился: асфальт сменился грунтовой дорогой.

Мы ехали медленно, по дороге брели редкие люди, которые не торопились уступать нам и потом долго смотрели вслед незнакомой машине. У одного из них папа притормозил и спросил, где дом Алеевых. Мужчина пару раз переспросил, полминуты чесал голову, потом припомнил и махнул рукой.

Проехав еще немного, отец остановился у потрепанного домика, выкрашенного в синий цвет. Почему-то со слов Насти я представлял его немного больше.

Деревянный забор перед домом изрядно покосился, его явно не раз чинили, но как-то беспорядочно, так как доски были вставлены разной толщины, разной длины и в разное время. Какие-то уже почернели от дождей и почти сгнили, а какие-то отливали золотом свежеспиленного дерева.

Я заробел еще сильнее, и только молчаливая поддержка отца помогала мне выглядеть спокойно.

Мы вышли из машины, я прихватил гостинцы и постучал в калитку. Откуда-то из-за сарая выкатилась мелкая грязная собачонка и яростно загавкала, но никто не выходил.

Я беспомощно посмотрел на отца:

– А ведь ее мама, скорее всего, на работе. Время-то всего три часа.

На лай из дома вышел высокий сутулый мальчишка лет пятнадцати, скорее всего, это старший из братьев – Вадик. Настя говорила, что он немного нелюдим и предпочитает проводить время за компьютером, играя во всевозможные стрелялки.

– Здрасте, – буркнул он, – вы к кому?

– Добрый день! Мы бы хотели поговорить с мамой Анастасии Алеевой, – вежливо отозвался я.

– Ее нет дома. Будет к половине шестого, – мальчик уже собирался захлопнуть дверь, поэтому я быстро выпалил:

– Это срочный вопрос. Где ее можно найти?

– Она на заправке работает, там и найдете, – и он ушел.

Мы с отцом переглянулись, но оба промолчали. Вернулись к машине и поехали обратно к шоссе, там на повороте и была заправка.

Маму Насти я узнал сразу же. Невысокая суетливая женщина выкладывала бутылки с водой из коробок на полки и негромко разговаривала с кем-то из служащих заправочной станции.

– Добрый день! Вы – мать Алеевой? – теперь в разговор первым вступил отец.

– Да, я. А вы кто? С Настей что-то случилось? – женщина сразу перепугалась.

– Не совсем. Мы можем с вами отдельно поговорить?

– Конечно-конечно, – она бросила товар и отвела нас в сторонку на улицу. – Так что вы хотели?

- Сначала я представлюсь. Меня зовут Алексей Громовой, а это мой сын Станислав. Женщина кивнула, но ее взгляд метнулся в сторону заправки, кажется, она поняла, что мы оборотни. У нас фамилии часто бывают похожими на прилагательные.

– Да, мы оборотни, но речь не об этом, – отец тоже заметил ее реакцию. – Мы предполагаем, что ваша дочь попала в серьезные неприятности, поэтому хотим вас попросить позвать ее домой на выходные.

– А откуда вы знаете мою дочь? Она общается с оборотнями? Какие-такие неприятности? Моя Настенька – девочка хорошая, в Педагогическом учится, ничего плохого делать не может, – затараторила женщина.

– Я лично с Настей не знаком, но уверен, что она и вправду достойная девушка. Стан, мой сын, в данный момент встречается с вашей дочкой.

Глаза у нее сразу сузились, она пристально посмотрела на меня, словно сканируя. Я с трудом подавил невольное желание спрятаться от ее взгляда за спиной отца.

- Что за ерунда? – вскрикнула женщина. – Настя никогда бы не стала встречаться с… с оборотнем. Что с ней? – перешла она в наступление. – Что вы с ней сделали? Где она?

Я подозревал, что дело будет непростым, но столь откровенной неприязненной реакции все же не ожидал. Все же шестьдесят лет прошло с момента принятия закона о расовом равенстве, то есть мама Насти родилась уже после него, так откуда такая ненависть?

– Во-первых, успокойтесь, – глубоким голосом сказал отец, – ничего мы с ней не делали, напротив – хотим помочь. Во-вторых, отбросьте, пожалуйста, ваши расовые предрассудки и выслушайте меня. Я – почетный член Адвокатской Ассоциации, вот мое удостоверение, Стан – сотрудник полиции. Надеюсь, этого достаточно для разговора?

Она покрутила в руках отцовское удостоверение, проверила мое и, наконец, смогла нормально выслушать нас.

Отец не стал рассказывать все, как оно есть, лишь озвучил, что опасается излишнего воздействия на Настю, так как она девочка хорошая и доверчивая, поэтому нужно обязательно позвать ее на выходные в деревню и придумать подходящий предлог.

Мама Насти не могла не согласиться с тем, что ее дочь и впрямь чересчур доверчива для большого города, и согласилась нам помочь. К тому же Настя должна была приехать домой на пару недель после окончания университета, но из-за назначения на эльфов вынуждена была отложить поездку.

– Только звоните ей на место работы, в детский сад, так как телефон у нее отключен, – добавил я и протянул номер телефона сада.

Лидия Васильевна, так звали маму Насти, метнула в меня настороженный взгляд, видимо, я ей все-таки не понравился, взяла номер и пошла звонить с аппарата заправки. Так было дешевле. Через несколько минут она вернулась довольная:

– Сказала, что приболела, а Гришка ногу сломал, и нужна ее помощь хотя бы на выходные, а там моя сестра обещалась подъехать с подмогой. Сначала звать не хотели к телефону, а потом все же согласились, когда я кашлять начала в трубку, знаете, так с надрывом. И что-то голос мне ее не понравился. Какой-то неживой, – женщина вдруг подобрела к нам. – Она ведь с Гришаней все детство сидела, и кормила, и гуляла с ним, и читать-писать учила. Он больше всех переживал, когда она поступать уехала. И во время учебы всегда подарки ему привозила, волновалась про него, а тут услышала про ногу – и ничего. Ни волнения, ни слезинки. Даже не спросила, как он себя чувствует. Хорошо, хоть сказала, что приедет.

– В этом-то вся и проблема, – кивнул отец, – сложно объяснить словами, но что-то с ней не так. Поэтому Стан и заволновался.

Лидия Васильевна снова искоса глянула на меня, но продолжила разговаривать с отцом:

- Я тогда сейчас отпрошусь с работы. Вы сами Настю ждать будете или как? Я ее уговорила не ждать пяти, а сразу выехать. Как раз ближайший автобус через полчаса отходит, чай, успеет. Часа через три должна приехать.

Она умчалась на заправку и уже через пару минут вышла с сумкой. Отец приглашающе открыл дверь машины, и ее взгляд потеплел еще на несколько градусов.

– Мне б еще в магазин заскочить. А то гости, а дома толком ничего и нет.

- Если нужно, заедем, – кивнул отец, – но если что, мы тут не с пустыми руками приехали, так что особо не переживайте. Да мы и не голодны.

- Ну, сейчас не голодные, потом проголодаетесь, – она говорила, не замолкая ни на секунду. Возможно, это было из-за волнения, а может, она боялась неловкой тишины или думала, что мы на нее набросимся, как только она затихнет.

– Проходите-проходите, Вадик, поди, в свой компьютер пялится, на улицу и не выгонишь совсем. Зато Гришку, наоборот, не загонишь, целыми днями гоняет в футбол. Алексей, не знаю, как по батюшке, а у вас один только сынок?