— Спасибо, обойдусь, — проворчал Стасик. — И вообще, не уходите от темы. Что это было прошлой ночью? Кто издавал этот рев? Мне показалось, что он исходил откуда-то из-под земли. Скажите, что я ошибся! Пожалуйста, скажите это!

— Ты не ошибся, — безжалостно ответил Гамал. — Так, старые бинты я снял. Теперь постой смирно, я хочу тебя осмотреть и взять немножко образцов.

— Эй, это что такое значит?

— Не скули. Ты все равно ничего не чувствуешь.

— Ну, давайте теперь от меня куски отрезать. И что значит — не ошибся. Вы знаете, что это было?

— Знаю, знаю, — ворчливо отозвался Гамал. — Можешь не тревожиться. Бояться нечего. Мы в безопасности.

Стасику так не казалось. Судя по силе рева, там, внизу, обитало что-то воистину грандиозное. Для такого исполинского чудовища разнести их крепость не проблема.

— А это точно? — с сомнением произнес Стасик. — То есть, откуда у вас такая уверенность? Если вам известно, что это, то расскажите. Я должен знать.

— Расскажу, как только закончим перевязку и позавтракаем. И не только расскажу, но и покажу.

— Покажете? — испугался Стасик. — Что покажете?

— Да не дергайся ты! Сколько можно повторять? Стой смирно. Ты все узнаешь в свое время.

Пришлось Стасику смириться, и покорно дожидаться того момента, когда Гамал завершит перевязку.

— Эти бинты лучше прежних, и пропитаны хорошим эликсиром, — сказал старик, завершая процедуру. — Так что постарайся их не рвать. В частности меньше бегай ночами по крепости.

Он щелкнул пальцами перед самым носом Стасика.

— Открывай глаза, не бойся. Уже все.

— Правда? — недоверчиво спросил Стасик.

— Да, да. Я закончил.

Стасик осторожно приоткрыл один глаз и опустил взгляд на свои руки. Гамал не обманул его. Верхние конечности оказались туго обмотаны новыми бинтами. Старик наложил их умело, так что нигде не проглядывало ни кусочка кожи.

— Спасибо, — сказал Стасик. — А это поможет? Я не буду распадаться?

— Пока не могу сказать ничего определенного, — ответил Гамал. — Я взял немного образцов твоих тканей. Попытаюсь разобраться. Но особых надеж не питай. Сам видишь, в каких нечеловеческих условиях мне приходится работать.

Завтракали они на кухне, которая мало чем отличалась от лаборатории — та же печка у окна, те же грубо слепленные глиняные горшки и крынки. Радушный хозяин потчевал себя и гостя какой-то кашей, но поскольку Стасик не чувствовал ни вкуса, ни запаха, ему трудно было оценить угощение. Он быстро опустошил тарелку, послушно выпил предложенный Гамалом напиток, который тот назвал каким-то зельем, и, сгорая от нетерпения, спросил:

— Ну, теперь вы расскажете мне все?

— Слишком ты любопытный, — неодобрительно покачал головой старик, неторопливо вычерпывая кашу из своей миски.

— Я не любопытный, я осторожный. Хочу знать заранее, чего мне следует опасаться.

— Сказал же — бояться нечего, — буркнул Гамал. — Но если уж ты настаиваешь, так и быть, покажу.

Он отхлебнул из своей кружки травяной чай, встал из-за стола и взял в руку светящийся шар.

— Ступай за мной, юноша. С моей стороны было ошибкой не предупредить тебя ни о чем. Но я надеялся, что этой ночью оно не потревожит наш покой. В любом случае, сейчас ты все узнаешь. И поймешь, что нам с тобой следует радоваться всякий раз, когда мы слышим эти жуткие звуки.

— Радоваться? — воскликнул Стасик. — Да вы о чем? Я чуть с ума не сошел от страха.

— Это все о неведения. Вскоре ты поймешь, что бояться нечего. Даже наоборот.

Заинтригованный и немного напуганный Стасик последовал за Гамалом. Тот повел его темными узкими коридорами, которые образовывали настоящий лабиринт. Они миновали большой зал с частично обвалившейся кровлей. Некогда здесь устраивались пиры, герои, сидя за длинными столами, кушали, выпивали и планировали грядущие подвиги. Теперь же банкетный зал превратился в огород. На тщательно разбитых грядках произрастали различные культуры. В отличие от лаборатории и кухни, где царил полный хаос, огород пребывал в идеальном порядке. Чувствовалось, что Гамал заботился о нем больше, чем о себе.

Затем опять потянулись узкие коридоры, приведшие их к широкой лестнице, по спирали уходящей куда-то вниз, в зловещую и пугающую тьму. Стасик остановился на ее вершине, вовсе не уверенный в том, что ему так уж хочется узнать секрет ночных звуков. Заметив его колебание, Гамал усмехнулся.

— Смелее, — подбодрил он Стасика. — Ты же так рвался получить ответ на свой вопрос.

— Да как-то уже расхотелось, — признался Стасик, упираясь ногами в пол.

— Нет уж, идем до конца. Раз ты собираешься здесь остаться, ты должен знать. Не хочу каждое утро вытаскивать тебя из колодцев.

Гамал первым двинулся вниз по лестнице, и Стасику ничего иного не оставалось, кроме как последовать за ним.

Закручиваясь широкой спиралью, лестница уводила их все глубже и глубже. И с каждым шагом Стасик чувствовал нарастающий страх. Аналогичные ощущения он испытал на подступах к крепости, только теперь они были намного более яркими и сочными. В самих развалинах чувство страха как-то отпускало, или же он просто привык к нему и оно, приевшись, перестало восприниматься так остро. Но чем глубже Стасик спускался вслед за Гамалом, тем меньше ему хотелось что-то узнавать об источнике жутких ночных звуков.

— Далеко еще? — пискнул он, и его голосок заметался эхом по широкой, уводящей во тьму, галерее.

— Почти пришли, — ответил Гамал.

И не соврал. Миновав еще дюжину ступеней, они очутились в просторном, но коротком, коридоре. Стены здесь были сложены из блоков-исполинов, таких огромных, что дух захватывало. Плиты перекрытия, нависшие над головой, были высечены из цельных кусков гранита и потрясали своими размерами. Все здесь выглядело древним, словно подземную часть крепости возвели задолго до верхней надстройки.

А в конце короткого коридора высилась дверь. Огромная, зловещая, кажущаяся неприступной. Она была изготовлена из темного металла, на поверхности которого за прошедшие века не появилось ни пятнышка ржавчины. Всю плоскость двери покрывали выгравированные в металле символы, от которых веяло потусторонней жутью. Стасик не разбирался в магических знаках, но эти, нутром чуял, были очень сильны и опасны. У него возникло безотчетное желание отвести взгляд и не смотреть на них — мало ли что. А то вот так прочтешь случайно, а утром проснешься жабою.

У двери не было ни петель, ни замочной скважины. Просто огромная металлическая плита, покрытая зловещей символикой.

— Мы на месте, — негромко произнес Гамал. — Если хочешь, можно подойти чуть ближе.

Вот этого Стасику точно не хотелось. Именно от этой двери и несло той лютой жутью, которую он фиксировал всем своим многострадальным нутром. Чувство ужаса порождало нечто, находящееся по ту сторону железной преграды.

Гамал силой подтащил его к двери, и остановился метрах в четырех от нее. В мертвенно-белом свете стеклянного шара она выглядела невыносимо жутко. Стасику почудилось, что символы на ее поверхности вдруг пришли в движение, но это был всего лишь результат игры света и тени. Так ему, во всяком случае, хотелось думать.

— Что это? — с благоговением прошептал Стасик. — Что это такое?

— Разве не очевидно? — удивился Гамал. — Дверь же.

— Нет, — мотнул головой Стасик, — это не просто дверь.

— Какой догадливый мальчишка, — захихикал старик.

— Что там? Что за ней?

Задав вопрос, Стасик тотчас же пожалел об этом. Совсем ему не было любопытно, вот ни капельки. Его одолевало лишь одно желание — унести отсюда ноги. Очень быстро и очень-очень далеко.

— Я не знаю, — дал неожиданный ответ Гамал.

Стасик уставился на старика округлившимися от изумления глазами.

— Что? — выпалил он громко, и эхо его возгласа заметалось меж каменных стен. — Что это значит? Как это вы не знаете?

— Очень просто. Я ведь никогда ее не открывал. А дырочки тут нет, внутрь не заглянешь.

Стасик все еще не мог прийти в себя.