От моего ржания даже лошадь вздрогнула, проснулась и перешла с шага на бодрую крабью рысь.

— Тебе смешно, — надулась Глашка, — а я плечо ушибла, когда кувыркалась! Знаешь, какой синяк был?

Я немедленно прекратил ржать и погладил Глашку по плечу.

— Да не это плечо, левое.

Я погладил и другое плечо. И поцеловал для закрепления эффекта.

— Ну вот, — продолжила Глашка. — А потом оказалось, что пень не нужен! Можно и так перекидываться. Только в первый раз страшно. Я подумала, что не смогу превратиться обратно в человека. И молока с рыбой очень хотелось. Но я опять перепрыгнула через пень и ударилась плечом о кровать. Даже заревела!

— От боли? — участливо спросил я.

— От радости! Что снова человеком стала.

За болтовнёй мы доехали до берега реки. Под высоким берегом катил седые пенящиеся барашки серый от ночного дождя Волхов. Слева был виден простор Ильмень-озера. Прямо перед глазами лежал низкий правый берег с покосами и тёмной полоской дальнего леса.

Я расплатился с возчиком и велел подождать.

— Как тебе, Глаш? — спросил я, обнимая Глашку за плечи. — Гляди! Здесь терем поставим. Вот тут — конюшни.

Я подошёл к самому обрыву и, вытянув шею, заглянул вниз.

— А вон там — баньку!

Я показал на ровную, заросшую травой площадку чуть повыше каменистого известнякового берега.

— Не берегу, вот где эта чёрная хрень валяется — там сделаем причалы. А кстати! Что это за чёрная хрень? Ну-ка!

Я увидел извилистую тропинку, ведущую по известняковому откосу к воде.

Попробую спуститься!

— Глаш, ты меня тут подожди, ладно?

Подошвы сапог скользили по мокрому суглинку. Мелкие серо-жёлтые камушки сыпались из-под ног и долетали до самой воды.

Бля! Не хватало ещё шею свернуть! Немой, ну вот куда тебя вечно тащит, а?!

Я спустился к воде и у самого берега увидел кусок обгоревшего, изрубленного топором бревна. Течение приткнуло его к берегу, но ещё не успело замыть песком.

И вот ради этого ты шеей рисковал?

Я перевернул бревно и на другой его стороне увидел грубо вырубленное изображение человеческого лица.

— Что там, Немой? — крикнула сверху Глашка.

— Идол какой-то! — ответил я. — Обгорел, как головешка!

Я вытащил обломок на берег и отнёс его подальше от воды. Наклонился к реке, сполоснул измазанные в саже руки, вздохнул и принялся карабкаться обратно наверх.

Возчик мирно дремал, сгорбившись на передке телеги. Кобыла тоже похрапывала во сне, изредка взмахивая лохматым хвостом. Я чуть не прослезился при виде этой мирной картины!

— Эй, отец! Погнали в город!

— Немой, отвези меня домой, ладно? — попросила Глашка. — Михей сегодня к вечеру обещал вернуться. Надо его накормить, и вообще.

— Хорошо, — улыбнулся я. — Вечером-то придёте?

— Куда ж мы денемся? — весело ответила Глашка.

— Отец, правь к княжескому терему, — попросил я возчика.

Мы высадили Глашку возле калитки её дома. Я посмотрел, как она шагает по тропинке к входной двери.

— Куды теперь, княже? — сонным голосом спросил возчик.

— Никуды, — передразнил я его. — Пешком дойду — быстрее будет!

Расплатился с мужиком и поспешил к дому Сытина.

— А, Немой! Здорово! — приветствовал меня Сытин.

Он сидел за столом и жадно хлебал горячие щи. Рядом стояла бутылка. В миске лежали солёные огурцы, пахнущие чесноком и смородиновым листом.

— Жрать будешь?

— Конечно, буду! — ответил я и уселся за стол.

— Ну, сам себе щей налей! Старики отдыхают.

Я сходил на кухню и щедро плеснул себе в миску горячих ароматных щей с мясом из огромного глиняного горшка.

Сытин разлил по стаканам.

— Ну, давай! За твоё единоличное правление. Целый день правил, а город до сих пор стоит целёхонек! Непохоже на тебя. Разленился, что ли?

— Язва ты, Михалыч, — ухмыльнулся я. — А, между прочим, культурные люди считают, что из меня получился бы неплохой верховный правитель.

— Что ещё за «культурные люди»? — удивлённо поднял брови Сытин. — Кто пустил?

— Эх ты! А ещё начальник Тайной Стражи! Проворонил шпионов и заговорщиков.

Сытин нахмурился.

— Давай, рассказывай!

Выслушав мой красочный рассказ о кознях литовского посла, Сытин с интересом спросил:

— Ну, а ты ему что ответил?

Я сочно хрустнул солёным огурцом. Кисло-солёный холодный сок защипал язык. Вкуснятина! Умеет баба Дуня огурцы солить!

— Обещал подумать. Не каждый день Европа помощь предлагает!

— Это правильно! — одобрил Сытин. — Знаешь, что мы сделаем?

— Что? — поинтересовался я, наливая по стопкам.

— Пустим слух, что я на твоей стороне. И поглядим — кто из бояр откликнется! Конечно, посол, скорее всего, просто тебя прощупывал. А вдруг нет?

— Только надо князя Всеволода предупредить, — кивнул я. — А то встревожится ещё.

— Это да, — кивнул Сытин. И внимательно посмотрел на меня:

— А может, и впрямь сделать тебя единственным князем? А, Немой? Устроим революцию?

У меня отвисла челюсть.

Сытин полюбовался выражением моего лица и заржал.

— Это тебе за твои подъёпки! Я литовского посла давно на примете держу. Только сделать пока ничего нельзя было — иностранный подданный, бля! А теперь мы им яйца прищемим! Попытка государственного переворота!

Сытин поднял свой стакан. Мы чокнулись и выпили.

— Сегодня же с князем свяжусь, обрисую ему ситуацию. Только вот что, Немой! Давай без самодеятельности, ладно? Мне только твоих неуклюжих хитростей и не хватало.

Я пожал плечами.

— Как скажешь, Михалыч!

— И вот что! Надо бы Мыша к литовскому послу заслать лазутчиком. Вдруг разузнает чего!

У Сытина даже глаза заблестели.

В ворота постучали. Я положил ложку и отправился открывать. Шейлуньский золотарь уже нетерпеливо тёрся возле ворот. Я отпихнул его ногой в сторону и отодвинул тяжёлый засов. За воротами стоял Божен.

Вид у Божена был встревоженный.

— Здорово, святоша! — ухмыльнулся я. — Соскучился, или случилось что?

— Привет, княже!

Божен даже не улыбнулся в ответ, только досадливо поморщился.

— Да ладно тебе! — хлопнул я его по плечу. — Мы уж с каким только дерьмом не разбирались. Заходи!

Божен шагнул в ворота. За его спиной я увидел худого мужичка в разорванной рясе. Взгляд его был испуган, под правым глазом лиловел здоровенный синяк.

— Ты никак приятеля привёл? — окликнул я Божена. — У кабака подобрал, что ли?

— Знакомься, княже! — официальным тоном сказал Божен. — Это отец Пафнутий. Его капище стоит в деревушке Чистые Мхи. Стояло.

Я окинул взглядом отца Пафнутия. Его лицо напряглось, но глаз священник не отвёл.

Я улыбнулся.

— Ну, шлёпайте за мной, святые отцы!

Погрозил кулаком шейлуньскому золотарю, который высунулся посмотреть на гостей, и провёл священников по тропинке в дом.

— Голодные? — спросил я гостей, усаживая их за стол.

Сытин с любопытством поглядел на отца Пафнутия. Священник и ему ответил прямым взглядом, хотя видно было, что он еле держится на ногах.

— Я не хочу, — ответил Божен. — А отца Пафнутия покормите. Он только сейчас до меня добрался, и мы сразу к вам. Плохие новости, княже!

— Херовые, — автоматически поправил я Божена. Но он опять не улыбнулся, только еле заметно показал глазами на отца Пафнутия.

Ясно, бля! Сельский священник шутки понимает плохо. Ладно. Бывает, чо!

Я сходил на кухню, налил в чистую миску тёплых щей, плюхнул кусок мяса побольше, захватил ложку.

Поставил миску перед гостем и сказал:

— Стесняться не надо. Ты пока ешь, а Божен будет рассказывать. Как поешь — добавишь, что он не сказал.

Сытин одобрительно кивнул.

Отец Пафнутий встал и чуть наклонил голову.

— Спасибо, князь!

Поднял глаза к потолку, одними губами прошептал молитву, снова уселся за стол и взял ложку.

Ел он нежадно, но торопливо. Видно было, что проголодался не на шутку.