Вспоминая мрачные глаза лорда Тарнонда, провожающего нас с оружейной башни, и непомерное счастье на лице Дирка, когда странная сущность сулила ему все блага рая, в том числе вернуть маму, я сделал вывод, что когда-то их семья была счастлива. И теперь каждый старается внести свой вклад, чтобы снова стать одной большой семьёй.

Для меня такие отношения оставались загадкой. У меня никогда не было семьи или что-то похожего на семью в том понимании, в котором мы все привыкли это осознавать. И я никогда не стремился её создать.

Возможно, я просто не задумывался об этом. Очаровательная Линда неоднократно намекала мне на замужество ещё до того, как я убежал из своего посёлка с маленьким ребёнком на руках.

А возможно, у меня просто на это не было времени. Тот мой поступок перечеркнул всё, чего я достиг, забрав три года жизни. А в свете сегодняшних событий у меня осталось смутное предчувствие, что это далеко не конец.

Эйла зачем-то рассказывала мне про то, какая Карэн замечательная девушка и как все мальчишки в университете ухлестывали за этой неприступной отличницей, а мои мысли тем временем улетели, вернув к событиям сегодняшней ночи.

Этот файл не являлся вирусным. Он вносил обновление в операционную систему нейрочипа. А значит, тот, кто его написал, имеет более широкий доступ к редактированию самой операционки.

Шансы на то, что после даунгрейда исчезнут все следы полученного файла, вполне велики. Но пока Дирк не проснётся, выводы делать рано. Также меня настораживало, что файл был получен Дирком именно в тот момент, когда мальчик был в полном отчаяние. Как будто сама система предлагала ему выход из сложившейся ситуации.

— А в чем заключается лечение? – перебил я девушку, поющую дифирамбы Карэн.

Эйла от неожиданности такой быстрой смены разговора даже растерялась:

— А-а-а, э-э-э, – замялась девушка, – как бы тебе это объяснить? Конечно же, мы сначала должны удалить файл, – авторитетно произнесла Эйла, – а потом подобрать химический состав, чтобы нормализовать работу гипоталамуса. Эта такая часть мозга, которая отвечает за работу гормонов в организме человека, – пояснила девушка.

Ага, они тоже пришли к выводу, что идет нарушение гормонального фона. Вот только импульс, исходящий от чипа никуда не делся. А химический состав может подавить этот импульс лишь на некоторое время.

— То есть вы хотите подавить импульс нейронного чипа с помощью восстановления гормонов в организме? – не задумываясь, как девушка отреагирует на мои слова, спросил я.

— Какой импульс? – опешила Эйла.

Я с недоумением посмотрел на нее:

— Импульс, исходящий от чипа к гипоталамусу, – с сомнением произнес я, чувствуя, что ставлю девушку в тупик.

— Ни о каком импульсе речи не идет, – с вызовом сказала девушка, а потом задумалась, как-то странно посмотрев на меня:

— Как ты это определил?

Поняв, что сам себе рою яму, я судорожно пытался придумать, что бы такого наговорить девушке, чтобы это звучало правдоподобно. Не сознаваться же ей, что могу залезать людям в головы и творить там всё что душе угодно.

— Предположил, – сказал я первое, что пришло на ум.

Кажется, Эйла мне не поверила, а я, решив побыстрее сменить тему, спросил:

— Карэн из-за мамы не хотела ехать в посёлок?

Эйла снова как-то подозрительно глянула в мою сторону:

— Иногда ты говоришь очень странные вещи, – сообщила мне девушка. – Если бы не риск нарваться на пустошников, то ночевать под открытым небом гораздо безопаснее, чем в поселении.

Поняв, что данное утверждение Эйлы мне ни о чём не говорит, девушка продолжила:

— В поселении живет большая часть отверженных системой. Все преступники, которые были выгнаны из города по каким-либо причинам: воровство, разбой, убийство, идут жить в посёлок.

— А как же те, у кого нет нейрочипа? Они что? Их пускают?

— А что им остается делать? Они такие же отверженные, как и те, кого выгнали из города. По сути, они находятся в одинаковом положении.

Эйла натянула поводья придерживая свою ретивую лошадку. Кажется, Марк был прав, что помогал девушке каждый раз, когда она садилась в седло:

— Система сама наказывает тех, кто совершил преступление, – продолжила говорить Эйла. – Кому-то просто отключает некоторые возможности, а кому-то дает час на сборы. Кто не успел, тот пал под обстрелом турелей.

— Жестоко.

— Возможно, – пожала плечами девушка, – только я не знаю, как жить по-другому.

Судя по всему, система сама была и свидетелем, и судьей, и исполнителем приговора. Только как тогда они собирались судить меня? Неужели система сама сняла с меня все обвинения?

Спрашивать у Эйлы - это нарваться на ещё один подозрительный взгляд. Ладно, пока опустим этот вопрос. Возможно, ответ придет сам собой, или потом как-нибудь спрошу у Марка.

Интересно, а сколько еще таких поселений, в которых нет никакой власти, и всякие преступники приходят к простым мирным жителям и навязывают им свои условия? С другой стороны, в моём мире в любом посёлке был свой покровитель или Великий, что мог прийти и установить свою власть, никого особо не спрашивая.

До поселения оставалось ехать еще где-то полтора часа. Оставшийся путь мы преодолевали молча, растянувшись вдоль узкой дороги по-одному. Оказалось, что внутрь скалы вели четыре пути, считая тот вход, которым вёл меня Брайс. Он был самым близким из них, но если не считать густых зарослей, то и слишком узок, чтобы пройти по нему с лошадьми.

Второй вход у основания скалы, что вел к лифту, через который лорд Тарнонда хотел конвоировать меня в город, был отвергнут сразу по двум причинам.

Во-первых, несмотря на то, что в лифт могли зайти сразу около десяти человек, лошадь поместилась бы только одна. Транспортировка лошадей заняла бы много времени. Во-вторых, спуск к основанию также был довольно долгим, из-за чего мы бы смогли попасть в посёлок только к вечеру.

Третий вход, самый удобный и самый безопасный, находился с северной стороны скалы. Дорога к нему была широкая и ровная, так что проехать по ней можно было и по двое, но для этого было необходимо обойти скалу с другой стороны. Учитывая двоих тяжелораненых и Дирка, время для нас имело большое значение.

Поэтому мы выбрали четвертый путь. Короткий, но не совсем безопасный. Вдоль отвесной скалы шла узкая тропа. Она то расширялась, то сужалась, так что приходилось слезать с лошади и вести её под узду. Бесчисленные камушки хрустели под ногами, отскакивая и срываясь вниз.

Марк шел впереди, помогая одному из воинов перевозить своего раненого друга. Следом шла Эйла, ведя под узду свою беспокойную лошадь. Она то вздрагивала, то настороженно прядала ушами, то громко пофыркивала.

Гримби, словно пастушья собака, цепляясь за скалу острыми когтями, носился туда-сюда, внимательно следя за всеми участниками нашей группы. Кажется, малому больше нравилась сама возможность порезвиться на опасной дороге, но, чтобы казаться серьезным, он делал озабоченный вид, будто сторожит своё стадо.

Неожиданно рыжий зверёныш остановился прямо передо мной, настороженно навострив свои лисьи уши. Я чуть не наступил ему на хвост, когда над головой послышался резкий хлопок. Гримби тревожно залаял.

— Всем прижаться к скале! – закричал я, видя, как многочисленный поток камней постепенно начинает ускоряться, падая вниз, утягивая следом более крупные каменные образования.

Эйла повела лошадь за собой, но упрямое животное взбрыкнуло и попятилось назад, подставляясь под обвал.

— Дурочка, иди сюда, – настаивала девушка, старательно накручивая на руку поводья.

Острые камни стремительным потоком обрушились вниз, раня глупую лошадь. Обезумев от боли, она встала на дыбы, отчаянно вырываясь из рук девушки, продолжая пятиться все ближе к краю обрыва.

— Отпусти поводья! – кричу я Эйле, понимая, что еще немного - и лошадь сорвется, но девушка меня не слышит, не прекращая бороться с взбунтовавшимся животным.

Пытаясь помочь девушке, я дернулся в её сторону, но камнепад не давал мне сделать и шага. Я с ужасом видел, как упирающиеся животное упало, срываясь вниз и утягивая за собой Эйлу. В этот момент рыжее пятно пронеслось мимо меня, двумя прыжками преодолев расстояние до обрыва, и скрылось в его глубине.