И я бежал! А бегать я умел. Ещё в раннем детстве, до того как попасть в этот посёлок, я частенько убегал от стражи, которая преследовала меня за воровство. Я был нищим попрошайкой, безродным голодранцем и беспризорником, которого кормили ноги. И сейчас я бежал, не замечая усталости, порой не чувствуя земли. Через полчаса мои преследователи стали отставать, а ещё через час я уже не слышал голосов самых стойких из них.

Сбавив темп, я перешёл на шаг. Девочка на моих руках то засыпала, то просыпалась. Я поглядывал на малютку и совершенно не понимал, что с ней нужно делать.

Меня спас случай. Выйдя на просёлочную дорогу, я увидел повозку, которая ехала в мою сторону. Уставший и голодный после долгой беготни по лесу, я думал только об одном: добраться до ближайшей деревни и найти уютное местечко для ночлега. Однако, когда я подошёл к повозке, я увидел, что она была полностью загружена ящиками и мешками.

— Доброго времечка! — крикнул я возничему.

— Доброго! — отозвался седой старичок, слегка натягивая поводья.

— Как здоровьице?

— Со здоровьем — хорошо, — грустно произнес старичок, добавляя, — без здоровья — плохо!

Я улыбнулся:

— Далеко ли до деревни?

— Да уже рукой подать, — ответил старичок, поглядывая на кричащий свёрток у меня в руках, — Куда это ты дитя без мамки несёшь на ночь глядя?

— Могу рассказать, если так интересно. Только вот пешком за тобой несподручно будет.

— Садись, — произнёс возничий, добродушно останавливая свою старую клячу и приглашая сесть рядом с собой.

Мы ехали неспешно, болтая о том о сём. Рассказав о судьбе девочки, сладко посапывающей у меня на руках, я с удивлением получил предложение, от которого просто не мог отказаться. Старик предложил мне свой кров на ночь и обещал вкусный ужин и заботу о малышке.

— Как зовут крошку? — с интересом спросил он.

Я задумался. Последние два дня я был так занят свалившимися на меня заботами, что даже не спросил ни имени женщины, которая её родила, ни имени её ребёнка. Поэтому я неопределённо пожал плечами.

— Выбери хоть что-нибудь! — возмутился возничий, — Не дело ребёнку без имени.

Вспоминая имена всех женщин, которых я знал, ни одно не подходило для маленькой девочки.

— Бэл, а как зовут твою маму? — поинтересовался старик.

— Я сирота, — пустым голосом сообщил ему я.

Возничий спокойно кивнул в ответ, никак не проявив удивления или заинтересованности в данном факте, чем заслужил большое уважение с моей стороны. И тут я вспомнил, как в тёмной комнате, освещаемой одинокой свечой, я подношу маленький кричащий комочек счастливой матери, и она, улыбаясь, протягивает к ней свои руки:

— Здравствуй, моя Аника! — обращается она девочке, с любовью поглаживая рыжий пушок на голове.

— Её зовут Аника! — довольно вскрикиваю я.

Тощая кляча нервно вздрагивает. Старик суетливо тянет на себя вожжи, осуждающе поглядывая на меня. Я смущённо отворачиваюсь и пытаюсь вернуть потревоженный сон малышке.

— Ну здравствуй, Аника! — улыбается старик, — Будем знакомы. Зови меня дед Барклайд.

Ночью, когда в семье старика Барклайда все уснули, я вышел во двор. Аника, накормленная козьим молоком, умиротворённо спала в детской люльке, заботливо предоставленной стариком. Луна ярким диском грациозно шествовала по небосводу, закрывая собой игриво подмигивающие звёзды. Поддавшись, мрачному предчувствию, я кинул взгляд в сторону посёлка, из которого мне пришлось бежать, бросив всё, что нажил за последние девять лет.

Я вздрогнул. Несмотря на приличное расстояние, в небе со стороны посёлка разгоралось кроваво-красное зарево. Что-то подобное я видел лет десять назад, когда бежал из процветающего города Лочлэнд. Тогда город охватил чудовищный пожар, причины которого я не знал. Я был безумно рад, что смог вовремя выбраться из горящего города. И вот теперь воспоминания снова вспыхнули, возвращая меня в давно забытое время.

Яростный столб огня взвился в небо. Верхушки деревьев качнулись, и раскалённый ветер обдал теплом моё лицо. Следом за ним послышался раскатистый гром. Я ещё долго смотрел на затухающее зарево, размышляя о том, что же все-таки произошло в посёлке?

На следующее утро я покинул гостеприимный дом старика Барклайда. Анику осталась у них. Его дочь вместе с мужем мечтали иметь ребёнка, но судьба каждый раз отнимала у них надежду. Дети в их семье рождались мёртвыми. Теперь же счастливая пара радостно обнимала меня на прощанье, желая удачи и лёгкой дороги.

— Вот, — протянув старику снятый с шеи шнурок с прозрачным камнем, сказал я, — Кто-то мне сказал, что этот камень защищает от тёмных сил. Не знаю, насколько это правда, он просто всегда был со мной. Передайте это Анике.

— Хорошо, — взяв кулон, промолвил Барклайд, — Я передам. Куда ты теперь?

— В Нэос.

— Что ж, лёгкой дороги, Бел, — пожелал мне старик, время от времени поглядывая на столб дыма, всё ещё клубящийся за лесным массивом.

Я тронулся в путь. В заплечном мешке, который я захватил, убегая от погони, полезного оказалось мало. Старая верёвка, охотничий нож, пара коробков со спичками и зачерствевший кусок хлеба, завалявшийся с давних времён.

Барклайд добавил в него вяленого мяса, свежих сухарей и пару десятков вареных яиц. Этого должно было хватить на пару дней. Примерно столько времени занимала дорога до ближайшего крупного города, если идти по прямой через лес. Именно так я и поступил. Пробираясь не спеша по лесному массиву, я задумался над тем, что делать дальше.

Мой примерный план был следующим. Дойти до города Нэос и постараться устроиться там к кому-нибудь в подмастерья. Вот в принципе и всё. С такими мыслями я шёл весь следующий день, пока не наткнулся на заброшенную хижину. Внутри хижина была практически пуста: лавка вдоль стены, странная конструкция, отдалённо напоминающая стол, и пустая керосиновая лампа. Однако я был рад тому, что хотя бы была крыша над головой и стены вокруг меня. Приготовив ужин, я с удовольствием поел и устроился на ночлег.

Сидеть в затхлой хижине до заката не хотелось, и я вышел на воздух, намереваясь поваляться на траве и дать отдых усталым ногам. Солнце уже склонилось к горизонту. Вечерняя прохлада приятно окутывала разгорячённое тело. Развалившись на мягком мху, убаюканный пением птиц, я начал чувствовать власть сна.

Незнакомый шум разбудил меня. Странный треск раздавался над моей головой, словно тысяча крохотных молний разрывали ночное небо. Он гулял среди деревьев, будто что-то выискивая. То приближался, то удалялся, становясь то громче, то тише. Казалось, он окружает меня со всех сторон. Не понимая, что происходит, я замер, прислушиваясь к треску.

Звук был почти рядом, но глаза не улавливали ни малейшего движения. В воздухе запахло озоном, а во рту появился сладковатый металлический привкус. Сердце в груди забило тревогу, и я медленно попятился к двери в хижину. Нащупав ручку, я уже почти открыл скрипучую дверь, когда мое тело схватило нечто.

Настоящее.

Первое, что я увидел, открыв глаза, было пронзительно синее небо. Белые облака небольшими островками клубились в сиреневых лучах утреннего солнца. Птицы: то ли ласточки, то ли стрижи — носились туда-сюда мелкими стайками, разрывая пространство истошными криками. Боль прошла, как будто её и не было. Каждая клеточка тела была наполнена силой. Я впервые за долгое время чувствовал себя живым. Какая-то непривычная тяжесть наполняла тело.

Я посмотрел на грудь и буквально обомлел. Старуха лежала на мне, обхватив руками плечи. Её голова неестественно свисала вниз. Седые волосы растрепались на ветру и закрыли лицо. Поверх старухи лежал малец лет десяти. Зарывшись лицом в её одежды, он ласково обнимал дряхлое тело. На щеках виднелись грязные дорожки от высохших слёз. С другой стороны, положив на мою руку тяжёлую рыжую морду и прижавшись тёплым боком, лежал раненый зверь.