В общем, суть вы уловили.

Всего за пять дней я заметила в себе изменения. У меня появилась энергия, я перестала ложиться на пол между созвонами, а вместо этого стала вставать из-за стола и что-то делать. Я стала принимать душ перед тем, как сесть за работу. Я больше не плакала на йоге, и мне уже не было так тяжело и так страшно. Несмотря на все, я начала замечать возможности. Солнечный свет перестал меня угнетать, я стала воспринимать его как приглашение выйти на улицу и прогуляться. Знаю, это кажется преувеличением – не верится, что можно ощутить такие сильные перемены так скоро, – но, поверьте, я тогда тоже была настроена скептически. Дело в том, что это сработало.

С тех пор я испробовала это упражнение с группами и индивидуальными клиентами. Я обнаружила, что этот инструмент эффективен не только в моем случае – он эффективен в принципе.

Порой не получается полностью изменить ситуацию или понять, почему вы в ней оказались. Но вы всегда можете переключиться на другой контур. И каждый раз это будет давать свои плоды, пусть изменения и покажутся крошечными.

Вот как можно выполнять это упражнение.

Шаг 1. Выделите пятнадцать минут в день на себя. Выключите телефон и телевизор. Если вам сложно сосредоточиться, попробуйте проделать это упражнение в душе или пока вам моют машину.

Шаг 2. Придумайте себе забавную жизнь, которая точно невозможна. Позаимствуйте место действия из какого-нибудь фильма. Представьте себя космонавтом, пусть вы и бухгалтер, или бразильским пластическим хирургом-миллиардером, если в реальной жизни вы менеджер по продажам.

Шаг 3. Погрузитесь в эту жизнь так, словно вы попали в кино. Представьте себе эту сцену максимально ярко и подробно. Что на вас надето? Что это за место? Кто ваши друзья? Какие они? Чем вы занимаетесь в свободное время?

Шаг 4. Выполняйте это упражнение каждый день по пятнадцать минут и понаблюдайте, что изменится через неделю.

Я неспроста рекомендую вам придумывать именно невозможный, абсурдный сценарий. Во-первых, так у вас будет больше возможностей для творчества. Вы сможете воображать совершенно невозможные вещи (например, что вы собака), вместо того чтобы тратить время на поиски того, что вам доступно, и пытаться вписаться в рамки реальности. Во-вторых, когда вы размышляете о том, что точно никогда не произойдет, вы с гораздо меньшей вероятностью скатитесь в мысли, которые вновь активируют старое доброе миндалевидное тело. Когда мы пытаемся планировать будущее, велика вероятность забеспокоиться.

– А что если я во всех подробностях представлю свадьбу со своим нынешним партнером, а мы через три недели расстанемся?

– А что если я размечтаюсь о том, как куплю маленький домик на другом конце страны, но не смогу переехать из-за работы и всю оставшуюся жизнь буду грустить?

Смысл здесь не в том, чтобы планировать реальное будущее. Смысл в том, чтобы задействовать ту область мозга, которая способна мечтать без каких бы то ни было границ.

Лили умирает.

Гравитация тянет ее к земле, у нее вваливаются щеки, а плечи падают вниз. Она худеет так быстро, словно у меня на глазах превращается в песок, который вот-вот просыпется в море.

Лили умирает, и я не знаю, знает ли об этом она сама. Она никогда об этом не говорила. Мы вообще не говорим о том, что у нее рак. Врачи пытаются выяснить первоначальный очаг, а значит, сейчас он уже повсюду. Я об этом знаю, но не знаю, знает ли она. Она пытается распутать огромный спутанный клубок, в который превратилась ее жизнь. Я напоминаю себе о том, что подробности ее болезни не имеют значения до тех пор, пока они не имеют значения для нее. Она здесь не для того, чтобы обсуждать со мной рак. Она здесь для того, чтобы рассказать о своей семье, о своем страшном детстве, и узнать, как наконец перестать бояться. На разговоры о раке у нее нет времени. Время на исходе, а ей столько еще нужно понять.

Лили умирает, и я знаю, что она умирает, но не знаю, знает ли об этом она. Конечно, я не в первый раз остаюсь наедине с этим ужасным знанием, которое даже не обо мне. Между тем фраза «Лили умирает» снова и снова звучит у меня в голове, словно часовой внутри меня несет вахту и следит, чтобы я точно об этом не забыла. Иногда я шепчу эти слова себе под нос, лишь бы они не звенели у меня в голове.

Лили носит просторные свитера и рубашки, чтобы не мерзнуть и скрыть потерю веса. Как-то раз она потянулась за кружкой с кофе и сделала глоток, и в этот момент рукав ее огромной рубашки соскользнул, обнажив руку. Я аж открыла рот от удивления. Она вся – кожа да кости.

Нам еще многое нужно успеть, а время кончается.

Как-то раз в пятницу вечером она позвонила мне, задыхаясь. У меня в гостях были друзья, поэтому я ушла в ванную, чтобы ответить на звонок.

– Лили? У вас все хорошо?

– У меня случилось прозрение, – спешно объясняет она охрипшим голосом. – Я перебирала события в памяти, и вдруг вспомнила кое-что. Кажется, я знаю, почему мне всегда было так страшно. Как раз этого воспоминания и недоставало.

Я сажусь на пол в ванной, прикрываю ладонью телефон, чтобы заглушить звон бокалов и музыку, доносящиеся из-за двери, и делаю глубокий вдох.

– Ясно! Хорошо. Это здорово. Что же это? Что вы вспомнили?

– О! – Лили изо всех сил старается глубоко дышать, продираясь сквозь подробности своей истории. – Ну, после того, как мы с вами разговаривали на днях, я вспомнила, как пряталась в шкафу, когда отец должен был прийти с работы. Я тогда решила, что не буду ждать его у входа, как остальные дети. Я заняла твердую позицию. Для меня это было очень важно – не изображать из себя радость, не стараться быть идеальной и не встречать его. Нам это разрешалось только тогда, когда мы болели. Чтобы не пойти его встречать, нужно было болеть очень-очень сильно.

Ее слова звучат так, словно каждое из них ножом впивается ей в горло, но в голосе у Лили почему-то сплошной восторг. Как будто она наконец обрела свободу.

– В общем, сижу я там, в шкафу. Я закрыла дверцу руками, а колени прижала к груди, и у меня чуть голова не кружится при мысли о том, что сейчас будет. Я никуда не пойду, и отец увидит, что я сама по себе.

Обычно Лили рассказывает о своем прошлом не столь живо и динамично. Обычно она подавлена, напряжена, неспешна.

– Я вижу, как много в этой истории вас, Лили. В основном, когда вы рассказываете о детстве, все ваше Я словно ускользает, просачивается сквозь пальцы.

– Знаю, – отвечает она. – Это то самое. Я пыталась подорвать его власть, взять реванш, как вы все время говорите.

В знаменитом боксерском поединке 1974 года под названием «Грохот в джунглях» Мухаммед Али дрался с Джорджем Форманом, и Али проигрывал. Форман был непобедимым чемпионом мира в тяжелом весе и славился невероятной силой удара. Все думали, что Али не просто проиграет, – люди опасались, что он погибнет на ринге.

Однако у Али было секретное оружие – стратегия, которую он назвал обманным маневром. Позволив Форману прижать себя к канатам, он получал от него один удар за другим. Форман осыпал его руки и корпус мощными ударами, а Али закрывал лицо и вжимался спиной в канаты. Али выжидал. Форман был неумолим, но быстро начал уставать. Мощные удары отнимали много энергии, а Али свою энергию экономил, нанося быстрые прямые удары в ответ, причем только тогда, когда удавалось дать Форману прямо по лицу.