Мне было восемь, и я была безутешна.

Труднее всего мне было засыпать по ночам. Я уже не могла обнять свою крольчиху, с которой прожила все восемь лет. И это было очень непросто. Я надевала пижаму, ложилась в постель и слушала сказку. Через двадцать минут я вставала и спускалась вниз вся в слезах. У меня болел живот. Я не могла заснуть. Как же так, что ее и правда больше нет? Смогу ли я когда-нибудь снова так полюбить? Может, нужно купить нового кролика? Или это неуважительно по отношению к старому? (Уже в детстве меня всерьез волновали эти вопросы.)

Нас у отца было шестеро. Он весь день работал в стоматологическом кабинете. И вот буквально двадцать минут назад он прочитал мне сказку, чтобы я заснула, а он мог наконец отдохнуть впервые с шести утра. Но он бросал свои дела и садился рядом со мной. Он наливал граммов пятьдесят имбирного эля в два стакана со льдом, и мы садились рядом за кухонным столом, будто в каком-нибудь прокуренном баре в Бронксе. Мы просто обдумывали все это. Невосполнимость утраты, то, какую роль играла Банни в моем маленьком мире, и ту серьезность, с которой я задавала о ней вопросы. Мы обсуждали возможные варианты. Если мне купят нового кролика, то каким он будет? Точно таким же, как прежний? Или совершенно другим? Иногда мы просто сидели молча, потягивая имбирный эль.

Отец никогда меня не осуждал, никогда не просил не плакать, никогда не говорил, что пора бы уже перестать об этом думать. Он никогда не говорил, что глупо так расстраиваться или что мне нужно стыдиться своего маленького любящего сердца. Он просто был рядом со мной.

Я отчетливо помню момент, когда поняла, что, если приму решение о том, каким должен быть новый кролик (если он вообще у меня будет), то это будет означать, что я решила двигаться дальше. А значит, я больше не буду сидеть рядом с папой в нашем ночном баре.

Иногда меня спрашивают, как мне удается столько времени проводить во тьме – думая, исследуя и говоря о травме целыми днями, изо дня в день. Обычно у меня находятся на этот вопрос дерзкие ответы, но думаю, дело в том, что эта тьма меня не пугает. И никогда не пугала. Потому что, когда я впервые оказалась во тьме, отец научил меня, что с ней не нужно бороться. Не нужно ее отталкивать. Не нужно давать ей себя поглотить.

Нужно просто с ней побыть.

Лучше в это время быть рядом с тем, кому вы доверяете. С тем, кто разделяет ваше благоговение перед необъятностью этой тьмы. С тем, кто нальет вам стакан имбирного эля и никогда не скажет, что пора бы уже перестать об этом думать, а лишь мягко напомнит о том, что в жизни есть место не только ужасу. С тем, чья дверь для вас всегда открыта и кто впустит в вашу жизнь маленькие радости – например, покалывающее ощущение от лопающихся пузырьков имбирного эля во рту. С тем, чье присутствие само по себе уже маленькая радость.

Благодарности.

Э

та книга не появилась бы на свет без моего агента Лауры Йорк. Думаю, она взялась за меня в первую очередь потому, что в своем первом письме я назвалась «ученой, отбившейся от рук». Спасибо, Лаура, за бесконечную поддержку на протяжении всей работы. Спасибо Дженнифер Браун из издательства Sounds True, которая пришла на презентацию в соломенной шляпе, отчего я тут же расслабилась, и которая увидела в этом проекте перспективы еще до того, как он стал многообещающим. Спасибо Эми Рост за редактуру этой книги. Она, словно добрая фея-крестная, кружилась на цыпочках с волшебной палочкой, превращая мои слова в песню. Спасибо редакции Sounds True за то, что нашли в этой книге то, чего я бы в жизни не нашла, и позаботились о том, чтобы она попала во все ноты, ни разу не сбившись.

Спасибо Колину Дэвиду Уайту, который ответил примерно на пятьсот сообщений, начинающихся словами «слушай, а как называется…»; который постоянно напоминал мне, что метафора тем удачнее, чем больше в ней смысла; и который подробно прокомментировал первый черновик этой рукописи, делая замечания вроде «ну… здесь звучит довольно придурочно, это так и задумано?». Птица за птицей[56].

Спасибо Джону Киму, который без особых усилий оказал такое сильное влияние на мою жизнь, что это даже немного нелепо. Я уже устала считать случаи, когда не знала, что бы без тебя делала, Джон. Спасибо моим клиентам, чье бесстрашие восхищает меня каждый день. Спасибо моим студентам, которые сохраняют во мне веру в будущее человечества. Спасибо Крису Родену за то, что он всегда, всегда все понимает, и за то, что ему можно отправить сообщение со словами «хитрец, как же здорово получилось!».

Спасибо травма-ламам, которые составили мне компанию и смешили меня всю пандемию и после нее (надеюсь, так будет и дальше). Спасибо Лизе, Джейку, Люку, Мэтту и Дэну за то, что радовались этой книге так же, как радовался бы отец.

И спасибо Марку Гриффину за то, что помог мне заново склеить из обломков мою несчастную душу, за разговор в странном баре в Боулдере, где зародилась идея этой книги, за миску моллюсков и, пожалуй, вообще за все. Некоторые вещи так просто не перечислишь.

Джудит Герман. Травма и исцеление. Последствия насилия – от абьюза до политического террора. М.: Эксмо, 2022. Пер. Э. И. Мельник. Эта книга считается канонической в истории изучения психологической травмы. Джудит Герман – клинический психолог, и она убедительно пишет о сходстве между, казалось бы, несопоставимыми видами травм. С этой книги можно начать, если вы интересуетесь историей изучения травмы, а также темами домашнего насилия и политического террора.

Бессел Ван дер Колк. Тело помнит все. Какую роль психологическая травма играет в жизни человека и какие техники помогают ее преодолеть. М.: Эксмо, 2019. Пер. И. Чорного. Если хотите углубиться в научные исследования травмы, то эта книга – отличный выбор. Бессел Ван дер Колк – клинический психиатр и исследователь, один из ведущих мировых экспертов в области психологической травмы. Он написал эту книгу для тех, кто пережил травму, и для тех, кто хочет их поддержать, а также понять, как травма влияет на тело и разум и как от нее исцелиться.

Джонатан Шей. Ахиллес во Вьетнаме (Achilles in Vietnam: Combat Trauma and the Undoing of Character; New York: Simon & Schuster, 1995). Джонатан Шей – психолог, который стал применять термин «травма» к моральному ущербу, по сходству с травмой физической. В этой книге он проводит параллели между солдатами из «Илиады» Гомера и ветеранами Вьетнамской войны, которые страдают от посттравматического стрессового расстройства.

Нэнси Шерман. После войны (Afterwar: Healing the Moral Wounds of Our Soldiers; New York: Oxford University Press, 2015). Нэнси Шерман – философ и специалист в области этики, в своих рассуждениях в значительной степени отталкивается от книги Джонатана Шея. В этой книге она исследует виды боевых травм, с которыми не считается психология и медицина: те, что разрушают у человека чувство морали.

Дэвид Моррис. Злые часы (Evil Hours: A Biography of Post-Traumatic Stress Disorder; New York: First Mariner Books, 2016). Дэвид Моррис – военный журналист, который пережил ПТСР, вернувшись из Ирака в 2011 году, и прекрасно описал то, что с ним произошло. В книге он исследует историю боевых психических травм и некоторые наиболее проблемные методы их лечения, которые сейчас применяются.

Майкл Уайт и Дэвид Эпстон. Нарратив как средство достижения психотерапевтических целей (Narrative Means to Therapeutic Ends; New York: W. W. Norton, 1990). Майкл Уайт и Дэвид Эпстон начинают с признания того факта, что иногда наши нарративы замыкают нас в самих себе и не отражают ни нашей личности, ни реального жизненного опыта. Затем на примерах из собственной практики они объясняют, как изменение нарратива может стать ключом к исцелению.