Вот в этом месте следовало бы испугаться, но вместо страха хмельной волной внутри растекалось предвкушение. Однако Лера всё же попыталась переключить внимание на дверь. Попробовала представить, что в нём, в этом злосчастном деревянном полотне, окованном металлом, сосредоточены все её проблемы. Нет, не выходило. Что ей та дверь в сравнении с другой проблемой, горой нависшей над ней и вдавливающей в стену?

— Не выходит! — с нотками злости выдала Лера и запрокинула голову — взглянуть ему в глаза.

Казалось бы, он полностью собой владеет. И только тёмные радужки стали ещё темнее, и в них опасно поблёскивали сумеречные огоньки.

— Вы сами напросились, — с мрачным удовольствием произнёс он.

Неотвратимость поцелуя стянула грудь, заставив затаить дыхание, и тёплый тёмный огонь вспыхнул в животе.

Это был поцелуй-нападение. Тоцкий атаковал. Лера не знала, он делал это специально, или дьяволы всегда так целуют. Его губы были нестерпимо горячими и… наглыми — на грани фола. Его целью было разозлить. Но в тот момент Лера об этом забыла. Ей нравилась его непозволительная дерзость. Острое пьянящее чувство кружило голову. А он больше и больше распалялся. Его ладони лежали на её щеках. Поцелуй становился всё глубже и чувственней. Кажется, в тот момент он тоже забыл, для чего всё это…

Ален слышал, что Вилзорт и непрошенная гостья, подбираются всё ближе и ближе к двери его покоев. На всякий случай он заперся на ключ. Ему совсем не хотелось при первом знакомстве сразить даму в красном своим томным женским голосом. Она ему понравилась, насколько может понравиться женщина, которую видел пару минут из окна. Неизвестно, что ей от Алена нужно, но почему бы не пофлиртовать с красоткой? Только пусть она сначала дождётся, когда его голос вернётся в норму.

Всё остальное, кроме голоса, было у старого лиса в полной боевой готовности. Он нисколько не сомневался, что может нравиться женщинам не только из-за своего тугого кошелька. Природа обаянием не обделила. Правда, он давно не упражнялся в искусстве флирта, хоть формально был уже несколько лет свободен. Они с супругой давно перестали общаться. Она много лет поправляла слабое здоровье на водах, да так там и осталась. Ален не слишком настаивал на её возвращении в столицу — давно охладел. Но по её просьбе они не стали официально расторгать брак.

Шаги гостей раздавались уже почти у самой двери. Ален пытался придумать, как же ему поступить? Притвориться уснувшим и никак не реагировать на стуки? Оставалось надеяться, что Вилзорт не рискнёт его тревожить и открывать дверь своим ключом.

Цокот каблучков стал слышен особенно отчётливо. Алену нравилось, какие звуки издают стройные ножки незнакомки. Он, хоть и не разглядел её лица, но был уверен, что она редкая красавица. Потому что только уверенная в своей безупречной красоте женщина рискнёт надеть красное, чтобы привлекать к себе взгляды окружающих. Алену нравились смелые женщины. Он любил вызов.

Почему-то снова вспомнилась Лайлита. Он ведь тогда так быстро попался в её сети не только из-за её внешней привлекательности. Она соблазнила не красотой — дерзостью. Он купился на её вызывающую улыбку. В груди кольнула досада — как же она его беззастенчиво использовала.

В дверь постучали.

— Дьер Ален, к вам гости, — послышался голос Вилзорта. — Вас желает видеть лерра Лайлита.

Кровь ударила в голову. Этого не может быть. Та самая или тёзка? И пока рациональная часть Алена пыталась найти логическое обоснование тому, что за дверью окажется совсем другая женщина, его иррациональная часть твердила: смирись, ты ведь сразу её узнал.

— Дьер Ален, — стук повторился. — Вы не спите? Гостья добиралась к вам издалека.

И верилось и не верилось, что это она. До того, как Ален узнал, что Лайлита использовала его, он иногда представлял, что они встретятся вновь. Фантазии заводили порой очень далеко, но в них ни разу не фигурировала встреча, где он разговаривает женским голосом.

— Дьер Ален, — Вилзорт снова подал голос из-за двери.

Ольшанский слышал, как нетерпеливо переступают её каблучки. Зачем же решила показаться на горизонте после стольких лет отсутствия? Ему было любопытно. Пожалуй, он её выслушает, но не сейчас. Пусть подождёт, пока его голос придёт в норму. Ален придумал, как отреагировать на стук. Им двигало желание хоть как-то досадить той, что когда-то нагло использовала его.

Ольшанский придал игривой женственности и без того женскому голосу и отозвался:

— Ой, простите, Алену сейчас не до гостей. Он отдыхает после… гхм… ну, вы понимаете… у нас была бессонная ночь… Не стоит его беспокоить раньше чем через пару часов…

Ольшанского не особо смущало, что Вилзорт удивится, откуда взялась женщина в покоях гостя. Судя по его бесконечным историям, у него богатая фантазия — он сам придумает объяснение.

Ален услышал из-за дверей пропитанный досадой голос Лайлиты.

— Магистр Вилзорт, не могли бы вы выделить мне покои, где я могла бы отдохнуть с дороги?

— Непременно. Идёмте за мной. Кстати, вы не играете на виолончели? Вы так напоминаете мне одну девушку… Она играла в пустом зале. Я слушал и даже не мог догадаться, что виолончель — это древний артефакт…

Голоса были слышны всё тише и тише. Ален злорадно усмехнулся. Похоже, настоятель выбрал себе новую жертву в слушатели его нескончаемых историй.

Ян никак не мог остановиться, хоть уже давно было понятно, что метод не работает. Только как прервать этот упоительный поцелуй? Он ведь не был нежен — цель разозлить. Поэтому Ян не стеснялся заходить в ласках за край допустимой откровенности. Провоцировал и шокировал, но девчонка приняла вызов — опьяняюще чувственно реагировала на все его дерзости. Между ними неистово искрило. И эти искры удовольствия прошибали Яна насквозь.

Он давно хотел этого — испытать на себе взрывной коктейль под названием «Валерия»: землянка плюс Ольшанская. Желание жило в нём ещё с тех пор, когда всё закончилось одними угрозами. А сегодня, так кстати, они с ней опять оказались наедине и опять запертыми. Разве мог Ян не воспользоваться ситуацией?

Тем более, девчонка всё делала, чтобы его спровоцировать. Может, не специально. Но Ян улавливал нюансы её настроения. Взять хоть это совместное двусмысленное лежание на тюфяке. Ладно, тут не было её вины. Но почему, когда он начал угрожать поцелуями, она не стала возмущаться, как в прошлый раз? Она прикусывала губу, и глядела зелёными глазищами так, что Яну начало казаться — она хочет поцелуя не меньше него.

Его невероятно сильно разогрела эта мысль. Он говорил себе: не смей, она твоя студентка! Но что-то дьявольски циничное в нём возражало: но ведь она твоя невеста, не так ли? А разве не священная обязанность любого жениха целовать свою невесту? И это дьявольски циничное взяло верх, нахально приплетя сюда ещё и благородный мотив — надо не дать Энтони напрасно волноваться. А для спасения нервной системы брата все средства хороши.

Да, брат! Он ведь действительно будет серьёзно беспокоиться. И только эта мысль смогла заставить Яна остановиться. Он отпустил её губы, но не отстранился — прижался лбом к её лбу, давая им обоим прийти в себя.

Ян знал, что как только Валерия отдышится — тут же пойдёт в наступление, обвиняя его в непрофессионализме и ещё во множестве страшных грехов — уж она найдёт каких. Он думал, как перехватить инициативу. Им действительно нужно, как можно скорее выбираться отсюда — куда-нибудь, где работает магическая связь, откуда можно будет отправить сообщение Энтони. А значит, девчонку всё же нужно вывести из себя. Как? Потребуется что-то крайне провокационное. Была у Яна одна идея.

— Дьер й-Ян, — Валерия уже пришла в себя. Глаза горели недовольством, голос звенел. — Это было вопиющее нарушение профессиональной этики. Вы не могли придумать другой способ? Тем более, этот не действует.