Но Богарт остался невозмутим. Он произнёс полушёпотом одну лишь фразу, от которой король помрачнел лицом и медленно кивнул. Процессия снова тронулась.

Из дамской комнаты доносились громкие женские голоса, а у входа застыл слуга с подносом фруктов. Увидев процессию хмурых мужчин, парень побледнел и посторонился, уронив с тарелки несколько слив, покатившихся по паркету и раздавленных мыском королевского ботинка. Двери распахнулись, ударившись о стены, стража разошлась по комнате, застыв позади побледневших придворных кэрр. И в комнату вошёл король.

Взглядом он сразу выцепил испуганную Селесту, рядом с которой нашлась смурная Винелия Барбская. В свалившейся тишине отчётливо слышно, как звенит чайная ложечка о чашечку в её руках. С таким же удивлённым недоумением на мужа смотрела Милан. И остальные выпускницы последних столичных равновесий, включая единственную кэрру из предыдущего состава Совета — Виру Брянцкую, от неожиданности выронившую себе на платье слоёный рогалик.

При виде короля, все кэрры встали с места, опускаясь в глубоком реверансе, по комнате прошёлся шелест приветствия, а после вновь стало тихо. И только Вира, как женщина, уже сталкивавшаяся с репрессиями, решила выступить вперёд:

— Ваше Величество, мы крайне удивлены вашим визитом, что-то случилось с нашими мужьями? Какую новость вы принесли нам? — тщательно подбирая слова и аккуратно пытаясь прикрыть масляное пятно на фиолетовом подоле платья, заговорила она, чуть склонив голову и глядя снизу вверх на молчащего короля, который всё также неотрывно смотрел на Селесту, из-за чего и других заинтересованно стали поглядывать на раскрасневшуюся от необычного внимания драконицу.

Но когда он перевёл взгляд на Винелию, девушка вздрогнула, сердце пропустило удар и в глазах Барбской потемнело, настолько жёсткими и чёрными оказались королевские глаза.

— Кэрра Винелия Барбская, вы подозреваетесь в измене Каргатскому королевству и участии в запрещённом культе морвиусов. Встаньте с места, сейчас вас сопроводят в темницу Лакраш до выяснения обстоятельств ваших преступлений, — заговорил, вставший рядом с королём, Богарт. От его слов девиц будто льдом сковало, они застыли, безмолвно уставившись на предательницу.

Винелия и не подумала подчиниться, будучи оглушённой тяжестью обвинений. Тогда один из стражников подошёл к ней и подхватил за плечи, вытаскивая из кресла. Следом подскочила Селеста, и попыталась воспрепятствовать задержанию подруги.

— Так нельзя! Это неправда! Винелия не могла так поступить! — гневно закричала девушка, буравя Никлоса гневным взглядом и буквально повисая на руке замершего стражника. — Ваше Величество, что всё это значит?!

— Все пошли вон отсюда! — гаркнул король и выпустил нориус, больно щелкнувший Селесту по руке, вынуждая отпустить стражника и отступить назад, чуть не оступившись о ковёр. Вернув равновесие, девушка увидела спины уходящих мужчин, напуганную Винелию, оборачивавшуюся к ней и глядевшую с мольбой, а также пристыженных подруг, покидавших следом комнату.

Как по заказу раздался звон часов — пошёл шестой час. Через полчаса зайдёт солнце и выйдет отведённое Агондарием время.

Селеста огладила пышное тёмно-зелёное платье, пригладила распушившиеся волосы, провела рукой по взмокшей шее и упрямо поджала губы.

— Я требую объяснений, мой король, — решительно заявила она, вздёрнув подбородок и скрестив руки на груди.

Никлос, устало мотнул головой, опускаясь на один из розовых диванчиков. Подтянув поднос с чашками, налил себе крепкого чая. Ему до смерти хотелось пить, а ещё чтобы этот день не заканчивался. Он желал определённости в своей жизни, но Селеста с лёгкостью разбивала все его желания.

— Помнишь Ниркеса? Он заговорил. Назвал имя Барбской. Тогда выяснилось, что мать девушки — сестра Брошина.

Никлос, залпом допив чай и съев одну из булочек, рассказал Селесте всё, что удалось узнать о прошлом Винелии. И о том, что у неё был роман с Артаном, и что благодаря ему, она попала во дворец, и что, возможно, была секретным агентом своего дяди. Селеста опустилась напротив короля, сцепив добела пальцы. Упрямая мина не сходила с лица подопечной, и она всё время порывалась возразить.

— Всё это лишь косвенные улики. И причём здесь Артан?

— Ревность — хороший инструмент, Сэлли, — пожав плечами, ответил Ник, а потом помрачнел. — Есть и прямая улика, о который ты забыла упомянуть.

Девушка сильнее нахмурилась, а потом прозрела, холодея. Она вздохнула, вбирая в себя много воздуха, а потом наклонилась вперёд, будто помутнело сознание.

— Она говорила с тобой перед отъездом.

— Я сказала ей, куда направляюсь, — глухо подтвердила девушка. А потом, как шарик с выпущенным воздухом, встала с места, подходя к одному из книжных шкафов, где обнаружился один из женских тайников. Выудив небольшую бутылку, налила сладко-пахнущую вишней настойку в чайную чашку. Ополовинив, предложила королю, и он, усмехнувшись, не отказался.

— Однако, я всё равно считаю, что этого недостаточно, — горькая улыбка скользнула по её губам. — Мы уже знаем, как хитры эти морвиусы. Они могли подставить её.

— Могли. И мы разберёмся. Сейчас не они наша главная проблема.

Никлос и Селеста синхронно посмотрели в окно, где молочное небо вбирало в себя всё больше и больше тёмных тонов, готовясь отпустить свет и выпустить тьму. Также синхронно, они выпили ещё настойки, и немного выдохнули. Несмотря на всё, что происходило между ними, связь ариуса и нориуса держала их рядом, как бы сильно Селеста ею не противилась.

Молчание длилось и длилось. Оба чувствовали, что любое сказанное слово способно привести к очередному конфликту и оба понимали, что сейчас не время. Насытившееся тишиной напряжение можно было резать ножом, так что они молчали, присматриваясь друг к другу. В голове Никлоса мешались слова самых разных существ, говорящих о его связи с этой девушкой. И он видел в ней это. Видел свою судьбу.

Как можно было сразу не влюбиться? Как можно было допустить, что она окажется не в его руках, а рядом с Артаном? Селеста слишком нежная, доверчивая и добрая. Она нужна ему, чтобы он чувствовал границы, после которых начинается чистейшая тьма. И в то же время, он боялся, что именно рядом с ней пересечёт грань, после которой не будет возврата. Слишком сильные эмоции она будила в нём. Желание защищать и оберегать, и в то же время обладать, поглотить как нориус поглощает солнечный свет. Утянуть за собой во тьму, чтобы девушка увидела все оттенки чёрного. Чтобы приняла его суть и сказала, что чувствует то же самое.

Никлос тоскливо вздохнул, пригубив приторной настойки. И встал с места, подходя к девушке и протягивая руку:

— Пора, моя девочка, объявить о войне.

* * *

Побережье встретило их густым, как взбитые сливки, туманом. Над ними ближе к скалам звучали печальные крики чаек, море скрывалось в тусклой белизне, и не было видно береговой линии. Промозглая сырость освежила мысли королевской пары, и они переглянулись, крепче держась за руки. На грани чувствительности просыпалась связь ариуса и нориуса, в любой момент готовая атаковать врага.

Оставались считанные минуты до конца дня, и Никлос склонил голову, прислушиваясь. Что-то сильно было не так. Этот туман, так нехарактерный для вечернего времени, слишком густой, и подозрительно хорошо прячет воду, что нельзя было разглядеть есть ли там спрут или иные воинственные твари океана. Он гасил звуки, делая это место глухим, будто пробки в уши вставили, за которыми почти ничего не было слышно.

— Нет всплеска, — внезапно сказала Селеста. — Волны набегают на берег и утаскивают камни — не слышу этого, — коряво дополнила она, разрывая связь и делая несколько шагов вперёд.

— Осторожнее! — воскликнул Ник, идя следом.

Вот, они дошли до мокрых камней и песка, но ничего не изменилось. Идя вперёд, перед ними проступало морское дно, заполненное ракушками, камнями и морскими звёздами. То здесь, то там появлялись дохлые медузы и отчаянно вздымающие жабрами рыбы. Однако не было воды. Не было шума прибоя.