— Неужели ты не понимаешь, что сегодня могло погибнуть несколько тысяч драконов, людей и иных рас, населяющих наши города? Дети, старики, наши подданные. Всех их унёс бы океан, потому что Агондарий желает получить тебя, чтобы остановить свою смерть.

— И вернуть вечного, — словно очнулась, встрепенувшись, произнесла Селеста. Какая-то догадка мелькнула в её разуме и отразилась в следующих словах: — В чьём теле ты его держишь, Ник? Томара Бай или… Артана?

— Он не мог взять дракона, — ответил король, вставая с места.

— Значит ты говорил с ним, — горько сказала она. — Агондарий предостерегал от этого. Но ты уже слушал речи бога. Ты теперь морвиус, его последователь?

— Нет! — вновь сорвался на крик Никлос. Он вновь подскочил к девушке, теперь рывком поднимая её с земли. — Никто никогда не будет иметь власти надо мной, поняла меня?! Хватит вести себя так, будто всё знаешь, ты как маленькая наивная дурочка, которая думает, что война — это игра, если очень постараться, то никто не погибнет. Так не бывает, Сэл! И тебе придётся это принять. Тебе придётся принять нашу силу, хочешь ты этого или нет! А в мои дела с вечным не лезь, они тебя не касаются!

— Ещё как касаются! — вырвавшись, закричала в ответ Селеста. — Касаются, потому что его последователи несколько раз похищали меня и проводили надо мной свои кровавые ритуалы! Касаются, потому что из-за него ты становишься тёмным, совсем как старые боги. Касаются, потому что именно он всё это начал! Я чувствую это каждой проклятой клеткой своего тела! Это Ктуул во всём виноват! Это он делает всё это с нами, а ты слушаешь! — продолжила заходиться криком Селеста, наступая на Никлоса и каждым словом вколачивая в его грудь свою истину. Король стоял ледяной глыбой, недвижно принимая удары женских рук. — А знаешь, что… если ты не собираешься его уничтожить, наверное, мне следует отправиться к тому, кто знает, как всё это остановить!

И только тогда Ник перехватил её руки, сжимая до болезненного вскрика.

— Нет, — прошипел он, рывком прижимая девушку к себе и выпуская нориус, кандалами лёгшего на её руки и ноги. — Я больше не могу доверять тебе, Сэлли. Пока ты не признаешь мою правоту, будешь находиться под замком. Пора взрослеть, девочка. С меня довольно, — жёстко закончил он, впиваясь в её губы болезненным поцелуем, перекрывая готовые сорваться с женских уст возражения. А после взлетел в небо, унося девушку в единственное место, откуда даже ариус не мог сбежать.

Над разбуженной и встревоженной как улей столицей проносятся в ночи чеканные королевские слова. Усиленные магией, звучат над каждой улочкой, в каждом закутке, в домах и подвалах, разносятся над барами и кабаками, волной летят по анфиладам и залам дворца, мощным криком раздаваясь в коридорах академий, проносясь над сжавшейся Селестой, прибитой мощностью обкалённого нориусом зала, куда как в темницу бросил её Никлос.

Слова звучали отовсюду и каждый житель столицы, а после и королевства слышал голос своего короля.

Он говорил о вероломном предательстве подводного повелителя Агондария, что с лета, прикрываясь морвиусами нападал, нарушая пакт о перемирии, на Каргатское королевство, утягивая под воду жителей рыбатских деревень. О руке мира, протянутой милосердным королём Никлосом Каргатским, что внимал словам «мудрых» эльфов, противящихся открытой войне между драконами и русалками. И что в ответ подводники неоднократно пытались забрать драгоценность Каргатского королевства — белую драконицу. А не получив желаемого, подло убили её мужа, вновь выставляя немыслимые требования чёрному королю. И в конце концов, подводники вновь попытались напасть на королевство, пустив гигантскую волну, что чуть не смыла часть побережья вместе со столицей и дворцом. Её остановила совместная сила короля и его подопечной, выдав ответную реакцию, нанеся болезненный удар по подводному городу. Теперь королевство находится в состоянии открытой войны с Подводным миром. И не будет знать жалости, пока не умрёт подводный король Агондарий, вздумавший вредить наземным созданиям.

«Виват войне!» — кричали люди, а Акрош с подчинёнными разворачивал военную машину, ещё утром запущенную Никлосом. Формировались списки новобранцев, все маги королевства получили письма о призыве на службу. Вступало в действие положение о военном времени, закрывались суды и увеселительные учреждения.

Гнев горячил кровь жителей Каргатского королевства, давил любые иные голоса. А последний оставшийся самый мощный круг морвиусов, собравшийся в столичном лесу, взывал к горячей крови Никлоса, барабанами до предела распаляя его жажду мести.

Началась война. И некому было её остановить.

Селеста

Я лежу на песке, игнорируя поставленную кровать, раскиданные повсюду одеяла и подушки. Дышу песчинками, кашляя и давясь пылью, не двигаясь, полностью отдавшись во власть холоду этого зала. Здесь тихо, так тихо, что слышу, как стучит в висках кровь от непрекращающейся головной боли. Это место — отрава для меня, но в нём было и странное успокоение, нечто, что способно примирить с потерей ариуса, застывшего в венах, не в силах противиться заклятию нориуса.

В этом месте я не чувствую его. Ужасающая потеря обернулась благостным отсутствием чувств. Без слияния в сердце пустота, но в ней больше не было тягучего отчаяния в попытках найти Артана. Я совершенно одна. Одинокая, брошенная в назидание греха милосердия, поплатившаяся за собственную наивность. Я должна была бежать как можно быстрее сразу, как представился такой шанс. Но нет, решила поиграть в благородство, решила, что королевского слова достаточно, чтобы остановить его желания. Что он честный человек.

Наивная, инфантильная дура, погубившая тысячи душ, считая, что имеет право управлять своей силой. Нет.

«Никто не должен быть так могущественен. Ни подводные создания, ни наземные. Это сила настоящих богов, обладающих разумом за пределами нашего воззрения. Мы же играем с этой властью, будто она игрушка, а час расплаты никогда не настанет…»

Эти мысли были настолько кристально-чёткими и увесистыми, громогласными, тяжёлыми… не моими.

Я даже вывалилась из полубессознательного состояния, в котором находилась… часы? Дни? Недели? Сколько времени провела в этом зале? Судя по головокружению, неприятному запаху, исходящему от тела, долго. Несколько дней как минимум, но, скорее всего, дольше, так как отчётливо помню присутствие Никлоса. Он приходил ко мне много раз, кажется, что-то говорил, что-то хотел, пытался заставить двигаться, но я оставалась безмолвной скульптурой, застывшей в песке. Я зарылась в себя, как улитка, спрятавшаяся в раковину. Маленькая, незаметная и незначительная. Я ведь была такой… когда-то.

Устало приподнявшись, огляделась, словно действительно очнулась ото сна. Напавшее на меня прозрение чужих мыслей схлынуло, вымываясь из памяти. И я будто окунулась в чистую горную воду, спрыгнув со скалы в Винцельской долине. Как воспоминание из детства.

Продышавшись, не поднимаясь, осторожно подползла к столу, подтянулась на руках, взяла кувшин и прямо из горлышка напилась чуть тёплой воды, половину вылив себе на лоб и волосы. И огляделась более внимательно. Этот учебный зал, а не темница Лакраш, его не проектировали так, чтобы никто не мог покинуть. Я должна найти выход.

* * *

Меня оглушает собственный крик, прорвавшийся сквозь сон, и я закашлялась морской солью. Дикая жажда стянула горло, я вскочила на ноги, болезненно охнув от боли в суставах и безумно оглядываясь по сторонам. Этот сон всё больше захватывает меня, проливаясь и смешиваясь с реальностью. Теперь я почувствовала удар о воду, а задрав нижнее платье, в котором осталась с момента заключения, увидела багрово-синий с фиолетовым отливом синяк. Я падала, а потом умерла. Почему?..

Другая мысль прошибла холодным потом, я огляделась, осознавая, что ничего не понимаю. Минуту назад обходила комнату по периметру, а потом… что было потом? Как я заснула? Что это место делает со мной? Ещё более страшная мысль проступила сквозь предыдущие. Как часто я теряюсь? Как часто погружаюсь в отчаяние, оказываясь бессильной даже подняться с пола?