Алиста отдёрнула руки от лица, пряча глаза. Она тяжело поднялась с дивана и подошла к окну, чуть отодвинув занавеску.

— У меня будет сын, Сэлли. Лиам меня любит. Я больше не думаю, где достать деньги и чем заплатить лесорубам. В доме тепло и на окнах красивые шторы. Я выкупила все заложенные украшения, а портной сшил атласное с бисером и кружевом платье. На Осеннем равноденствии я блистала. Впервые в жизни, меня усадили за главный стол. Я была в центре. Я, а не Трана Гадельер. Уважение. У меня никогда его не было, ведь я родилась девочкой в семье, где очень ждали наследника. Маме пришлось на многое пойти, чтобы найти такого жениха, который удержит этот замок и эту долину за семьёй Винцелей, пока отец предавался азартным играм, спуская остатки состояния, и алкоголю, из-за которого она никогда не могла достучаться до него. Когда появился Милош, казалось, пришло счастье. Даже отец на старости лет угомонился, помогая зятю восстанавливать то, что осталось. Потом папа умер, мама вернулась в долину к своим сёстрам, не желая и дальше оставаться здесь. Вы росли очень быстро, а муж повадился ходить на охоту, чтобы отдохнуть от счетов и обязательств… И в итоге мне пришлось повторить материнский поступок. Хорошо, что мы можем любить, Сэлли. Зелёные драконы никогда не женятся, если нет любви, — со странной печалью в голосе закончила говорить она.

— Я не зелёный дракон, мама. Мои крылья — белые и я не люблю короля. То, что ты хочешь, уничтожит меня. И ты потеряешь ещё одного ребёнка.

Когда она обернулась, я увидела в её глазах слёзы, а не гнев. И усталость. Мама положила руки на живот, слегка поглаживая, отвечая устало:

— Прости. Я хотела бы защитить тебя от всего мира, но не могу этого сделать, — и она вновь повернулась к окну.

Встав с места, я подошла к ней, пытаясь понять, о чём говорит мать. И тогда увидела, что смотрит она на верхнюю площадку замка. Открылась дверца, выпуская жёлтые лучи и подсвечивая две мужские фигуры. Одна из них посторонилась, склоняясь в глубоком поклоне, впуская другую и закрывая дверь.

— Король подозревал, что ты можешь вернуться. И дал распоряжение предупредить его. Прокл сделал это сразу, как ты ступила на территорию замка.

Селеста

Я заметалась, как птичка по комнате вмиг ставшей очередной клеткой. Мать осталась стоять у окна, только опустила к талии руки, странно обхватив запястья, будто пытаясь скрыть дрожь. Её лицо застыло. Она абстрагировалась от ситуации, будто спрятавшись под маской аристократа, даже не помышляя о помощи.

Я же подошла к ней и со злостью отпихнула в сторону, раздвигая портьеры, раскрывая тюлевые занавески, с противным скрежетом дёргая за оконные ручки и, распахивая дверцы, высовываюсь наружу, подставляя лицо первым снежинкам возвращающейся полуночной вьюги. В непроглядной тьме внизу терялись магические светильники, но и без них очевидным был факт, что прыгать из окна и превращаться в дракона — самоубийство. Обращаться к ариусу — только подчеркнуть моё местоположение. С досадой саданув по подоконнику, раздражённо зашипела, возвращаясь обратно в комнату. Взгляд остановился на дубовых панелях, перекрашенных в малиновый цвет, за диваном и креслами.

— Проход заделали пять лет назад. Из него дуло, — раздался флегматичный голос матери.

Наградив её злобным взглядом, устремилась к выходу. Дотронувшись до дверной ручки, отдёрнула руку будто ошпарилась кипятком. Я чувствовала его. И, осознав безвыходность ситуации, опустила голову, медленно открывая дверь.

— Ваше Величество, — рассматривая мыски лакированных мужских сапог, сделала глубокий реверанс, посторонилась, пропуская его внутрь.

Позади послышалось шуршание юбок, материнские негромкие слова, переполненные раболепным поклонением и почитанием, а следом голос короля, от которого внутри будто лопнула струна, неприятно резанув по сердцу и отозвавшись противной болью в висках. Я сплела пальцы, сжимая их, чтобы не сорваться в безобразную драму.

— Вы само очарование, кэрра Алиста Винцель! И пример для подражания. Ваша преданность короне будет награждена, можете в этом не сомневаться! — со злой слащавостью разливался соловьём король, прохаживаясь по отцовскому кабинету. Я спинным мозгом чувствовала его еле сдерживаемый гнев, и от этого ниже клонила голову, зная, что любое сказанное слово — и начнётся королевский шторм.

Выслушав от матери очередную порцию заверений в безусловной преданности и верности короне, мужчина отмахнулся, будто это пустяки, а потом заявил:

— Раз приключения Селесты закончились на такой положительной ноте, хотя, первоначально, мы подозревали происки подводников, ведь никому в здравом уме не придёт во время войны покидать родной дом и отправляться в путешествие через всю страну, никого не предупредив… — со значением в голосе заговорил Никлос, — то мы, несмотря на ваше гостеприимство, отправляемся домой. Ожидаются важные события. Не стоит их откладывать в долгий ящик. Уверяю вас, кэрра Винцель, вы будете довольны тем, как сложилась судьба вашей дочери.

— Но, как же это… на дворе такая пурга и метель… Может, если это не покажется недостойным, вы останетесь на ночь и отправитесь поутру? Селеста выглядит усталой, не стоит ей так скоро отправляться в путь! — совершенно неожиданно заискивающе запричитала мать.

Я уставилась на неё, увидев и короля, и от его вида внутренне ужаснулась.

Он чернее тучи. Запали глаза, ярче отливая красным, волосы всклокочены, нечёсаны, топорщатся в разные стороны. На лице неровно сбритая щетина, ворот рубашки расстёгнут, показывая верх груди с крупным красным кулоном. Он похудел, но выглядел не костлявым, а как мангуст, подобравшийся перед прыжком. По-своему красив. Но страшной, злой красой.

Мать рядом с ним напоминала серую крысу, напуганную близостью хищника. От этого сильнее удивляло её упрямство. Даже когда король отмахнулся от материнских слов, она вновь обратилась к нему:

— Ваше Величество, умоляю, прошу! Дайте дочери время побыть рядом с матерью! Она так молода, и только недавно потеряла мужа. Разрыв слияния — очень болезнен, дайте ей время оправиться. Я знаю, каково это — терять любимого. Это лишает рассудка, толкает на безумные поступки, не даёт трезво мыслить… Как мать, я смогу помочь ей восстановиться, — всё говорила и говорила Алиста, с крайней мольбой глядя на Никлоса.

В её глазах и движениях рук читалось прозрение. Будто разом осознала всё, что я так отчаянно пыталась донести. Она даже осмелилась коснуться его локтя, но король оттолкнул женщину, перебивая:

— Пошла вон отсюда, — процедил мужчина, с презрением глядя на неё. — Ещё хоть слово скажешь, и я лишу твоё семейство всех привилегий. Винцели потеряют титул, а твой сын — наследства.

Но даже это не остановило Алисту, мама намеревалась ещё что-то добавить, когда король выпустил нориус и натравил его на неё. Только это подействовало, и она, подгоняемая тьмой попятилась к выходу, где всё ещё, не шевелясь, стояла я. Встретившись глазами, увидела в её бездну сожаления. Она осознала, что именно происходит, но было поздно. Последним поступком мамы была оставленная открытой нараспашку дверь, которая всё равно захлопнулась от нориуса, и я услышала падение за стеной, а потом быстрый бег. Надеюсь, ей хватит ума собрать вещи и вместе с мужем уйти к эльфам.

Мы остались наедине. Обернувшись, наткнулась на его ненавидящий взгляд. Вот, его истинные чувства. Я понимала, что королевская ненависть идёт не только из желаний, она встаёт из осознания, что он, король могущественного королевства, не может противостоять низменным страстям. Никлос Каргатский находится в такой же ловушке, что и я. С той лишь разницей, что я вряд ли смогу выбраться из неё целой и невредимой.

Король надеялся, что я начну с извинений, но когда они не последовали, а я лишь упрямее задрала голову, вставая напротив и сжимая руки в кулаки, будто готовясь биться, заговорил сам, сдерживая рвущиеся эмоции, стараясь говорить медленно и разумно: