Ну да, мы с Эммой основательно порылись в новом громком деле Инквизиторов, в обмен на свидание моей секретарши со старшим следователем Майером. Не знаю, как она, а я впечатлился. Не Майером, но феерической глупостью моей родни. Мало того, что всю мою семейку можно запросто замести за укрывательство предполагаемого преступника, без пяти минут находящегося в розыске, так там ещё и улик столько, что пора готовить новую красивую папочку — чтобы эффектно выступить на стороне обвинения.

Сдёрнул пиджак со спинки кресла, на возмущённое нытье Лоренца ответил средним пальцем; отмахнулся от Эммы, которая наверняка уже в курсе происходящего.

— Кто труп недели? — спросил я у притихшего братца, направляясь в сторону лифта.

— Вендин гро Гитвар.

Нервно потёр переносицу. Просто прелестно! Мало мне было Лэнса с его безутешным дядюшкой, теперь придётся слушать истерику Гитваров, третьего по силе медвежьего клана на Севере. Впрочем, насрать — какой смертник решил, что может убивать моих медведей на моей же территории? Клянусь Прядильщиком, оставлю дома удостоверение и разберусь не как прокурор, но как альфа. Ибо нехрен трогать моё, кем и чем бы оно ни было.

— В чём вас обвиняют?

— Нас — ни в чём, — отозвался Арти. — А вот Джинни с Олли — главные подозреваемые. Мы в допросной, а их сразу в каталажку запихнули.

— Джинни в камере? — уточнил я. И тут же свернул в сторону главного выхода, откуда проще добраться до изолятора Инквизиции. Оставлять брата в допросных мне очень не хочется, но Джинни за решёткой делать вовсе нечего. — С кем ты?

Арти ляпнул было про свою девицу, Наоми, на которую мне вообще-то было откровенно наплевать, но почти сразу сообразил, о чём я спрашиваю. В трубке послышалась какая-то возня, голоса, из которых я всё же выцепил имя «Джоэл». Фамилию не разобрал, но и не надо — этого лейтенанта я помню по паре прошлых дел.

— Отдай ему комм, — велел я. И, коротко поприветствовав инквизитора, перешёл к делу. — Лейтенант, возьми расписку, отправь болезных домой. Статья двадцать вторая Положения о работе с участниками уголовных дел, мистер Крэстани и миз Престон, являющиеся свидетелями, пока не доказана причастность, при наличии документов… А, короче, ты и сам всё знаешь.

Джоэл тяжко вздохнул. Даже без слов понятно, на каком органе он вертит меня, моего брата и всю нашу шерстяную шоблу. Но Арти с его несносной подружкой уйти всё же позволил — кому охота целую ночь любоваться на вздорных меховух с сомнительной роднёй?

Нет, хорошо, что я не пошёл в охотники, как собирался.

Полицейское управление и прокуратура, слава Хаосу, стоят совсем рядом с архитектурным монстром, в котором заседает всё региональное подразделение по борьбе со сверхъестественной преступностью. Едва войдя, махнул удостоверением перед полусонным дежурным (ещё бы он был бодрый, во втором-то часу ночи) и пошёл по следу. Ни с чем не спутать запах крупной хищницы, а кошки всегда пахнут шерстью, опасностью и свежестью. Аромат тигрицы особенно яркий и запоминающийся. Опьяняющий, как и сама Джинни…

Так, Хота, соберись, потом предашься воспоминаниям.

Предамся, ага. В душе, наедине со своей рукой. И даже не стану напоминать себе глупости про «оставить всё в прошлом». Смысл? Но то наедине, а тут я по-прежнему прокурор и редкостная сволочь.

Ладно, и впрямь стоит поторопиться. Гектора Сойера, которому выпала честь арестовывать Реджину, я знаю со студенческих времён, и вовремя заткнуться этот еблан сроду не умел. Равно как и женщины-альфы никогда не отличались ни кротостью, ни терпением. Да, Реджина для хищницы довольно нежная и миролюбивая, но не безропотная. В обиду она себя не даст, вторую щёку нипочём не подставит…

О, ладно, не делай вид, что ты по-прежнему знаешь её лучше всех! Прежняя Реджина ни за что не угодила бы в тюрягу. И уж точно не нарывалась бы на драку с инквизиторами. А всё ради какого-то столичного задохлика! Ну вот что в нём может быть такого?..

Не то чтобы я в самом деле хочу знать.

В холле было неестественно тихо — заглушки магов работали на отлично, и поначалу я не слышал ничего кроме собственных шагов, громких и гулких. По звуку найти не получится, но мне достаточно и запаха: манящий аромат крупной кошки шлейфом тянется вдоль каменных стен, помогая отыскать дорогу.

Заглушек, впрочем, тоже не хватило надолго — они рассчитаны на человеческое ухо. У оборотней совсем другой диапазон.

— …и на вашем месте, мальчики, я бы встала в угол и подумала над своим поведением! — вдруг зазвенел в ушах знакомый сладкий голосок. Ему вторил стук каблуков, и я прямо-таки воочию увидел, как Джинни возмущенно расхаживает по камере, а «мальчики» пялятся на её ноги, точно удав на кролика. — Напоминаю: ваш начальник — мой любимый дядюшка!

— Ишь какая цаца, — фыркнул кто-то, кого я по голосу не признал. — Девчуля, ты не на нашем месте — ты на нарах кукуешь! Угомонись, сдадим тебя обратно в твой медвежатник, никуда не денешься.

— Я никуда не пойду без Олли!..

Ещё как пойдешь, дорогая. Ибо ты за решеткой мне совсем не нравишься — я тебя там пока не видел, но фетиш точно не мой. А вот твой дружок, увы, совершенно справедливо окажется главным подозреваемым.

— …да вы знаете, кто его отец?!

— Мы знаем, кто твой, — меланхолично заметил Сойер — елейный тенорок этого засранца я узнал сразу же. — Нам хватает.

— По-вашему, Лоркан Маккензи позволит вам держать за решёткой его сына?

— Боги, Джинни, умолкни! — мученически застонал долбаный Олли. Я склонен с ним согласиться — ещё немного, и моя дорогая кузина запросто наговорит ему на пожизненно-посмертное.

Стоп. Так эта килька в томате — сынок Палача Инквизиции? Ну охуеть теперь, вот ещё сюрпризы на мою голову. Если закрыть пацана в тюряге без весомых доказательств — скандал выйдет грандиозный. Бракованный сынок или нет, а Палач не даст кучке мехового сброда пятнать честное имя его пресветлой семьи.

— Моё почтение мастеру Маккензи, — наконец протянул Сойер чуть издевательски. — Только вот мы в Грейморе, и здесь имя папаши вряд ли сослужит твоему дружку хорошую службу. Так что продолжала бы ты перебирать своих папиков, авось я испугаюсь и задрожу.

— Твою ж мать, Гектор! Самому-то не надоело? Вы даже нормально обвинения нам предъявить не можете, нет такой статьи — «постоять возле трупа»! А раз не можете, открывай грёбаную клетку, да поживее, не то…

— Не то что, кисуля? — перебил Гектор, явно наслаждаясь её яростью. — Надуешь свой минетный ротик, топнешь ножкой и побежишь к папочке на ручки?..

Интересно, он понимает, что теперь его труп никто и никогда не найдёт? И даже если я не прикопаю его в ближайшей песочнице, то Дар, едва заслышав жалобы своей принцесски, несомненно устроит Сойеру весёлую жизнь. Будет прав, а я даже воздержусь от напоминаний, кто теперь альфа Севера.

Тут Сойер заткнулся, да и сам я глупо замер посреди коридора, не дойдя до высокой двери каких-то пять-семь метров. Стены мелко задрожали, тусклые лампы под потолком истерично замигали, как в ужастике не очень высокого пошиба.

Они наверняка испугались. Я же с трудом подавил злорадную улыбку, прекрасно поняв, чьи это фокусы. А заодно сделал себе пометку в уме — если речь о Реджине, от антимагических наручей толку нет.

И всеми силами погнал прочь все те сладко-горькие воспоминания, что мигом ожили во мне. Особенно тот день, когда мы умудрились обесточить пару-тройку жилых домов. Ну, не совсем «мы», из нас двоих только Джинни способна на такое мощное колдовство. А я… я всего лишь поцеловал её.

Поцеловал её. В самый первый раз, наконец-то набравшись смелости и наглости позволить себе хоть что-то. Клял себя озабоченным мудаком, волновался так, словно это мне едва исполнилось шестнадцать. И так дурел от почти невыносимой любви к ней, что, кажется, разнеси Джинни своей магией полквартала — я бы даже не заметил. Да и хер бы с ним, зато помер бы счастливым.

И не просрал бы так бездарно самое лучшее, что было в моей жизни. И не было бы теперь этого поганого чувства, точно я нажрался стекла да запил его кислотой.