И она не соврала.

       Как ни удивительно, тот вечер я почти не помню. Даже вымаралось из памяти имя той девки, светловолосой нахальной волчицы с такими буферами, о каких мне и по сей день можно лишь мечтать. Впрочем, Хоте тоже стало не до неё, когда я сломала ему нос и выбила пару зубов. Но он будто и не заметил. Всё тащился за мной по морозу, полуголый и весь в собственной крови, хватал за руки, нёс какую-то чушь — мол, офигеть как любит и всё объяснит…

       Мне не нужны были объяснения. Только лишь оказаться от него как можно дальше, чтобы не сотворить что-нибудь ужасное. И чтобы не было так больно и мерзко, точно внутри кто-то расплескал едкую кислоту, а по голове со всей дури въехали кувалдой. Счастье, что Хота решил не испытывать судьбу и дал мне уехать.

       Четыре дня я просто валялась в постели, отказываясь от еды и глядя в потолок. Периодически равнодушно слушала, как мой папа нефигурально так спускает Хоту с лестницы, а мама мнётся за дверью и спрашивает, не хочу ли я поговорить.

       Я не хотела.

       А на пятый день, вдруг подорвавшись посреди ночи, как попало побросала вещи в дорожный рюкзак, села за руль и уехала.

       С Хотой вскоре было покончено раз и навсегда. Как и с той наивной идиоткой, для которой он мог заменять целый мир. О нет, с меня было достаточно… 

     …а сейчас вот мой кар тоже решил, что с него достаточно, и заглох прямо посреди дороги.

       — Да серьёзно, что ли? — рявкнула я, со злостью хлопнув ладонью по приборной панели. — О, Хаос, за что?! Олли, когда только эти грёбаные южане сделают хоть одну нормальную гибридную колымагу?

       — Полегче, Реджина, — Олли со вздохом глянул на почти дочитанную книжку и затем отбросил ту на заднее сиденье. — Сдаётся мне, не в колымаге здесь дело.

       И — ну кто бы сомневался! — он был прав. Даже под капот не пришлось заглядывать: причину наших бед я буквально почувствовала кожей.

       — Откуда вообще близ Хварна взялся разлом? — нахмурился Олли, как обычно всё поняв по одному лишь выражению моего лица. — Что? Чего ты веселишься?

       Ни разу не веселюсь. Просто нервы.

       — У моей мамы, помнится, был похожий вопрос, — пояснила я, кое-как уняв смех.

       — И?

       — И где-то через годик появилась я. Помяни моё слово, с минуты на минуту случится какая-нибудь хрень.

       — Не слишком самокритично?

       — Не ты ли когда-то давно шутил, что уроды должны держаться вместе?

       Перекинувшись с Олли ещё парочкой беззлобных шпилек, споро выбралась из кара и прошла чуть дальше по дороге, силясь нащупать незримые струны волшебства. Чем дальше мы заезжаем в родной Греймор, тем гуще и слаще кажется воздух, пропитанный магией Хаоса…

       А я, Реджина Маграт, — не только тигрица-альфа, но и заклинательница завесы. С Хаосом мы вроде как на короткой ноге. Подчинить эту хтонь не способен ни один маг, но я вполне могу уговорить её вести себя прилично.

       На словах, правда, оно куда проще, чем на деле.

       — Примерно двадцать километров на северо-восток, — сухо поведала я, вернувшись к Олли. — Уровень 4А, не ниже. Возможно, я смогу запустить двигатель и даже протащить нас до разлома, но на это уйдёт весь мой резерв, и закрывать разлом будет нечем.

       — Я могу перегнать тебе свой.

       — Хм, ну да, тогда возможны варианты…

       Додумывать их, к счастью или к сожалению, не пришлось: к чуть слышному звону нитей волшебства примешивался куда менее эфемерный рёв мощного мотора. Вдалеке показался тяжеловоз, и я со стоном спрятала лицо в ладонях.

       Хаос, да ты издеваешься! Дальше что, из тяжеловоза выкатится сварливый старый гном и потащит нас в кабак по любимую мамину настоечку с медком и ягодками?

       «Вот так я и очутилась замужем! — каждый раз, едва завидев злосчастное пойло, принималась возмущаться мама. — Никогда, слышишь — никогда не пей эту дрянь! Особенно если поблизости ошиваются грёбаные медведи!»

       Замуж мне, после всего дерьма с любимым кузеном, захочется разве что в следующей жизни — так что предупреждению стоит внимать. Ну да я никогда и не была любительницей крепкого алкоголя.

       Почти никогда…

       Гном оказался довольно приветливый и вовсе даже не старый — лет пятидесяти на вид, с куцей бородёнкой и хитрющим взглядом.

       — Ну чес-слово, я мог бы тут новый бизнес замастрячить! — весело возопил он, на удивление ловко выскочив из своей зверюги. — Что ни день, то выручай с разлома столичных детишек! Когда ж эти криворукие южане научатся уму-разуму да приличную машинку смастерят?

       — И оставят вас без прибыли, почтенный мастер? Как можно! — усмехнулась я, снова выбираясь из салона. — К вашему сведению, я северянка и за всю жизнь ни разу не попадала в аномальную зону. Тем более не ожидала, что такое может случиться у самого краешка приграничья!

       Вернее, я этих самых зон просто не замечала: рядом со мной техника обычно продолжала работать, невзирая на магические помехи. Если аномалия слабая — достаточно лишь моего присутствия, чтобы выровнять фон.

       — То верно, милая, места у нас тихие, — согласился гном, оглядев меня с неприкрытым восхищением. Уж не знаю, компенсация это или стремление оставить после себя потомство повыше, но гномы жутко падкие на высоких девиц. А во мне роста метр восемьдесят, никак не меньше. — Во дурак я слепошарый, не углядел сразу-то нашу северную стать!..

       Ну ещё бы он углядел. Моя мама с дальнего юга, и от джам’ри во мне ровно столько же, сколько от грейморцев. Волосы чёрные, кожа пусть и бледная, но оттенка кофе с молоком, а глаза вообще жёлтые, тигриные. Северная стать, ну надо же! Видит Прядильщик, эти полурослые точно как мой папа: тот тоже любит задним числом вещать, что он всё сразу знал, понимал и видел.

       — Бросала б ты своего столичного задохлика, а, чернявенькая? — вовсю распинался гном. — Ты девка видная, а у меня два сынка холостых. Да не абы какие нищеброды, любому папе такой зять нужен!

       — Между прочим, я всё слышал, — ко мне присоединился Олли, старательно сдерживающий смех. — Чем это я нехорош для моей Джинни?

       Гном всплеснул руками да состроил такую страшную физиономию, точно «задохлик» взял у него в долг и отказался возвращать.

       — Кувалду тебе в зад, дурень! Такую бабу на южном хламье катать… это же ж совсем мозгов не иметь надо! Кабы не я, куковали б тут незнамо сколько! Ух, будь я её папашей — хером бы тебе по лбу, а не дочка-красавица!

       Мой друг эту гневную отповедь не стерпел и некультурно заржал, а я сама только фыркнула, с детства привычная к своеобразным манерам ушлого полународца.

       — Тьфу, краля столичная! Вот и сдался такой нашей северной девице?.. — глянув на Олли как на безнадёжного кретина, гном снова обратил ко мне вдохновенный взор. — Ты чья у нас будешь-то, чернявенькая? Звать тебя как?

— Регинхильд гро Маграт, — ответствовала я, кротко потупившись. — Слыхали про таких, почтенный мастер?

       Меня одарили оценивающим взглядом. Уж думала, документы потребует, но обошлось: тёмные глаза гнома вдруг расширились, и он широко улыбнулся, будто увидел старого друга.

       — Да ты ж Шандарова дочка! Как же, как же не знать! А ну давай, девонька, садись в машинку мою, а то что за позор — посередь ебеней да возле такого хлама! И дружка своего, так и быть, сажай, а то арн Шандар шибко обидится, если тут его оставим. А машинку я сейчас на буксир определю. Не абы что, но на металлолом хоть продать, всё польза.

       Хотелось очень сильно обидеться на «хлам» и «металлолом». Кар свой я выбирала долго и тщательно (да, каюсь, прежде всего запала на ярко-зелёный цвет, редкий и очень красивый), ухаживаю и слежу за ним. Да и как иначе? Друадах в нашем доме частый гость, и Хота… сколько ни тряси башкой, пытаясь прогнать мысли о нём, но забыть о его любви к машинам ой как сложно. Именно благодаря ему я не хуже любого механика знаю, что и почему может стучать в двигателе, куда заливать масло или как сменить колесо.