— Прошу прощения! — Вполне понятно, что он сбит столку.

— Я имею в виду, позже. Хочу приготовить тебе завтрак.

Голубые глаза слегка сужаются, и он приближает ко мне лицо.

— На моей кухне?

Закатываю глаза. Нерешительность, с которой столкнулась сейчас, вполне ожидаема.

— Да, на твоей кухне.

— Если ты готовишь мне завтрак, то зачем тебе нужна моя помощь?

— Мне нужно пять минут.

Обдумывая мою просьбу, Миллер рассматривает меня несколько мгновений. Он не откажется. Я пробудила в нем любопытство.

— Как пожелаешь. — Он поднимается и стаскивает меня с кровати. — И что моя сладкая девочка планирует приготовить мне на завтрак?

— Это не твоя забота. — Я позволяю Миллеру отвести себя обратно на кухню, игнорируя его легкое раздражение от моей дерзости.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — интересуется он, когда мы входим. Не упускаю то, как он рассматривает чисто прибранное пространство, будто запоминая местоположение предметов, на случай если я что-то сдвину, когда буду свободно распоряжаться на его идеальной кухне. Это глупо. Он прекрасно помнит, где все находится

— Накрой на стол, — приказываю я и отступаю назад, наслаждаясь хмурым выражением его лица. — Пожалуйста.

— Ты хочешь, чтобы я накрыл на стол?

— Да. — Возможно, я способна приготовить идеальный завтрак, но, черт возьми, нет ни малейшего шанса, что правильно накрою стол.

— Ладно. — Он с сомнением смотрит на меня и направляется к ящику, где, как я знаю, лежат ножи и вилки. Я остаюсь неподвижной, любуясь движением каждого мускула на его спине, но лучше всего Миллер выглядит, когда возвращается к столу — это лицо, эти глаза, бедра, грудь, узкая талия… твердый член.

Встряхиваю головой, решив не отвлекаться от своего плана. Наблюдаю, как он суетится вокруг и время от времени бросает на меня любопытные взгляды, пока я молча стою в стороне и позволяю ему творить свою магию.

— Идеально, — говорит он, указывая на стол взмахом руки. — Что теперь?

— Возвращайся в постель, — отвечаю я, направляясь к холодильнику.

— Когда ты голая на моей кухне, — почти смеется он, — да ни за что.

— Миллер, пожалуйста, — схватившись за ручку холодильника, поворачиваюсь на босых ногах и вижу, что он сердито смотрит мне в спину, — я хочу сделать что-нибудь для тебя.

— Я могу назвать много интересного, что ты можешь сделать для меня, Оливия, и ни что не связано с твоим присутствием на моей кухне. — Выпрямляя спину, он задумчиво оглядывается вокруг. — А может быть…

— Возвращайся в постель! — Я не поддамся ему.

Опустив голову, он ссутуливается и глубоко вздыхает.

— Как пожелаешь, — бормочет, пятясь с кухни. — Но я не смогу уснуть без тебя, поэтому буду просто лежать и придумывать, что с тобой сделаю после того как ты меня покормишь.

— Как пожелаешь, — отвечаю я с приторно-сладкой улыбкой, наклонив при этом голову.

Несмотря на обиду, Миллер изо всех сил старается сдержать ухмылку и исчезает, оставляя меня одну. Первое, что я делаю — беру шоколад и клубнику из холодильника — никакого натурального, обезжиренного йогурта в поле зрения. Далее спешу разломать шоколад на кубики и растопить его, очищаю клубнику и мою ее.

Затем поворачиваюсь к накрытому столу, где все предметы расположены на своих законных местах, или местах, которые Миллер посчитал правильными. Покусываю внутреннюю сторону щеки, рассматривая представшую передо мной картину, и уверяюсь, что смогу повторить, если уберу со стола и заново накрою. Или лучше сфотографирую. Киваю головой в знак согласия, мысленно похлопывая себя по спине. Но затем меня посещает более удачная идея, и я быстро подхожу к ящикам, начиная открывать и закрывать их, пытаясь не опрокинуть содержимое, пока обшариваю все внутри. Замираю на секунду, когда натыкаюсь взглядом на дневник Миллера. Он снова взывает ко мне.

— Черт, — ругаюсь, заставляя себя закрыть ящик и запереть ежедневник там, где он и должен быть.

В конце концов я нахожу то, что ищу.

На самом деле, нет.

Я нахожу кое-что получше.

Снимаю колпачок и смотрю на кончик фломастера, очень быстро приходя к выводу, что это наверняка сработает лучше, чем обычная шариковая ручка.

— Верно. — Я делаю глубокий вдох и подхожу к столу, пробегаясь глазами по каждому аккуратно расставленному предмету. Наклоняю голову, пока постукиваю кончиком фломастера по нижней губе. Тарелки. Самое подходящее место, чтобы начать.

Поставив пальцы в центр фарфоровой тарелки, я придерживаю ее на одном месте и обвожу маркером по кругу, улыбаясь при этом.

— Идеально, — объявляю самой себе, отступая назад и оглядывая остальную часть стола. Я слишком горжусь собой, и это заметно по моему хитрому лицу. Делаю так с каждым прибором на столе. Все они обведены маркером, линии отмечают идеальное место для каждого предмета посуды.

— Какого, блядь, черта!

Я резко оборачиваюсь на звук расстроенного голоса, вооруженная фломастером, а затем в глупой попытке скрыть очевидное, прячу его за спиной, потому что есть миллион других людей в этой квартире, которые могут быть ответственны за порчу стола. Выражение ужаса на лице Миллера возвращает меня к реальности. Что, черт возьми, я натворила? Обнаженный, с распахнутыми в неверии глазами, он подходит к столу и рассматривает столешницу, раскрыв рот. Затем поднимает тарелку и смотрит на круг. Потом бокал. Еще вилку.

Я исступленно кусаю внутреннюю сторону щеки, готовясь к неизбежному срыву. Ударяясь голой задницей о стул, он зарывается в волосы рукой.

— Оливия. — Встревоженные глаза смотрят на меня. Он выглядит так, будто увидел приведение. — Ты изрисовала весь мой стол.

Прослеживаю его взгляд и подношу большой палец ко рту, переключая внимание и начиная грызть ноготь. Глупость какая. Это всего лишь стол. Можно подумать, кто-то умер. Раздраженно вздохнув, отбрасываю маркер в сторону и подхожу к столу, где Миллер снова поднимает предметы, чтобы убедиться в том, что я действительно все пометила. Сомневаюсь, стоит ли подтвердить или оставить его продолжать свои исследования, чтобы он узнал это сам.

— Я облегчила наши жизни.

Он смотрит на меня так, будто у меня выросли рога.

— Неужели? — Миллер ставит тарелку, и я улыбаюсь, когда он грубо ее толкает, пока та не оказывается в пределах линии. — Пожалуйста, поподробнее.

— Ну… — Я сажусь рядом с ним и раздумываю, как бы так сказать, чтобы он оценил. Теперь я веду себя глупо. Это Миллер Харт. Мой обсессивный сумасшедший. — Теперь я смогу накрыть на стол без риска, что твоя сладкая девочка нарушит твои, — поджимаю губы, — определенные правила.

— Сладкая девочка? — Он с недоверием смотрит на меня — Ты совсем не сладкая девочка, Оливия. Прямо сейчас ты как чертов дьявол! Зачем… что за… о, господи, посмотри на это! — Он машет рукой, а затем опускает локти на стол и прячет лицо в ладонях. — Я не в силах смотреть.

— Теперь я смогу накрыть на стол так, как тебе нравится. — Я избегаю произносить «как тебе надо». Вот, как ему нужно. — Это меньшее из двух зол. — Протянув руку, беру его ладонь так, что голова у него остается без поддержки, и ему приходится взглянуть на меня. — Либо я постоянно все порчу, либо ты просто привыкаешь к этому, — с улыбкой показываю на стол. Возможно, он чересчур остро реагирует, но только один раз. Со временем он привыкнет к линиям. Альтернативой является небольшой припадок каждый раз, когда я накрываю на стол. Для меня это очевидно.

— Ты здесь единственное зло, Оливия. Только ты.

— Воспринимай это, как искусство.

Миллер фыркает от подобного предложения и перемещает мою хватку так, что теперь он держит меня.

— Это просто чертов бардак, вот что это такое.

Я ссутуливаюсь в кресле и замечаю, как он угрюмо наблюдает за мной краем глаза. Из-за стола?

— Его можно заменить?

— Да, — ворчит он, — чертовски хорошая работа, кстати. Разве ты не согласна?

— Ну, меня нельзя заменить, и я не собираюсь проводить с тобой жизнь, постоянно беспокоясь, на правильное ли место поставила дурацкую тарелку.