Ненавижу зависеть от кого-то, просить и быть должным.

Едва только моя дырявая нога стала более-менее подвижной, а боль присмирела, как побитый волк, я и сам наконец сумел обратиться к магии исцеления. А то на Шуну без слез уже было не взглянуть – она тоже едва доползала до кустов, почти ничего не ела, а по ночам задыхалась от жуткого кашля. Когда я избавился от боли и отоспался, мне хватило нескольких минут, чтобы изгнать хворь из ее тела. После этого маленькая воровка долго еще бросала на меня странные взгляды, как будто хотела что-то сказать или спросить, но не решалась. Она вообще стала такой молчаливой, что я всерьез начал беспокоиться насчет ее душевного здоровья. Однако спустя еще пару дней, к тому моменту, когда мы добрались до перевала, отделявшего дергитские земли от Тайкурдана, Шуна уже почти пришла в себя и даже пыталась время от времени выдавать какие-то шуточки. Вот только получалось у нее не ахти: я видел, что в глубине ее глаз – и сердца – по-прежнему таятся боль и страх.

Неудивительно...

Ну, так или иначе, а мы были живы. И, когда украшенный высоким шестом с лентами перевал, остался у нас за спиной, Шуна почти перестала вздрагивать от любого громкого звука.

Да и я тоже.

Мы все равно держались подальше от любого жилища, старались пореже разводить костер и без конца заметали следы, но чувство тревоги перестало быть таким обжигающим и сводящим с ума. А спустя еще три дня мы, наконец, разглядели вдали бессчетные струи дыма, возносящиеся к небу. И нескольких всадников, стерегущих покой становища таргала Хадо. На сей раз я был так рад увидеть этих бритых парней с косичками, что дай мне волю – расцеловал бы их всех.

Впрочем, и нас встречали не так, как в первые, несколько недель назад. Приметная физиономия Высочества была теперь знакома тут всем и каждому, да и меня, наверное, тоже запомнили как увечный довесок к его высокородной особе. Так что очень скоро мы уже стояли под высоким сводом таргальского тэна...

Дедуля Фарра внимательно окинул нас взглядом, особенно зацепившись за оковы на руках Высочества, а потом поприветствовал такой щедрой улыбкой, что я на миг усомнился, тот ли это человек, который едва не отдал своего внука в лапы Смерти. А таргал, между тем, сгреб братца в охапку и что есть мочи врезал ему кулаком по лопатке, очевидно проявляя таким образом свою родственную любовь. Фарр аж тихонько охнул, но тут же выдал ответную кривоватую улыбку. Мне от щедрот степного вождя досталось крепкое похлопывание по плечу, а на Шуну старик посмотрел с усмешкой и задорно цокнул языком.

Похоже, слава о нашем кратковременном визите в становище таргала Гецу сумела обогнать нас самих...

– Чего он там разливается? – тихо спросил я Шуну, когда дед с довольным видом принялся что-то говорить Фарру.

Маленькая воровка хмыкнула и ответила так же негромко:

– Хвалит твоего брата за удачное знакомство с соседским таргалом. Говорит, теперь Гецу до конца своей жизни не забудет таргано тайкуров, который одним плевком сотворил над всей дергитской землей Великую Бурю Тоски и Смерти, а заодно подпалил халатик старому пердуну.

Я невольно хмыкнул.

Да уж... Тот халатик должно быть чудом не вспыхнул снизу до верху.

-Эй, сынок, – внезапно окликнул меня таргал. – Не стоит шептаться у меня за спиной. Забыл, что я понимаю ваш язык?

И правда забыл. Как я мог?

Старик рассмеялся – хрипло, что твой ворон – и поманил меня к себе. Они с Фарром уже успели присесть на широкий топчан у очага, так что я был вовсе не прочь оказаться рядом и погреться от огня. Парочка безмолвных расторопных женщин как раз принесли какие-то миски с едой и запах от них исходил совершенно безумный.

– Садись, мальчик. Мой внук говорит, это твоя работа была с шатром Гецу?

Я кивнул и осторожно похромал к топчану. Шуна тенью скользила у меня за спиной. Я кожей ощущал ее страстное желание сесть поближе к очагу и вцепиться зубами в кусок мяса на истекающей жиром лепешке.

– Не стоит вам теперь соваться в земли моего соседа... Хех... Не стоит, – таргал взял с широкого подноса чашу и, наполнив ее из кувшина этим жутким белым пойлом, протянул мне: – Ну-ка, покажи, как ты это делаешь, а?

Я усмехнулся и выбросил пальцы из кулака. В тот же миг огонь в очаге взвился тонким лезвием до самого дымоотвода.

Проклятье... Как сладостно было не скрывать свою силу, но ощущать ее красоту и дозволенность!

– Хо. Знатно колдуешь, мальчик. Как, говоришь, тебя называть?

– Тайрим.

– И имя у тебя славное. Мой внук говорит, ты побратим ему... Ну, вижу, он умеет выбирать себе родню. Скажи, а невеста у него есть? Что-то он в прошлый раз так мне и не ответил.

От этого вопроса у меня разом поник весь огонь не только в очаге, но и в груди.

– Ну...

– Не мучай моего брата, дед, – Фарр поднял свою пиалу с угощением и протянул ко мне, приглашая стукнуться ими по традиции этих мест. Цепь его оков глухо брякнула. – Лучше скажи, дашь ли ты нам немного своих воинов, чтобы мы могли добраться до родных земель?

– Хо. Глупый внук! Ни один дергитский шакал не сунется в мои земли, чтобы причинить тебе вред! Гецу – старый пердун, но он не будет терять лицо, догоняя ветер в степи. Кто проиграл, тот проиграл. Я дам тебе своих воинов и свежих коней, да еще хорошую горту, коль уж ты потерял свой меч. Но здесь, в Тайкурдане, можешь не бояться ни голода, ни холода, ни лихих людей. Давай-ка я лучше позову кузнеца, чтобы он снял уже эти позорные браслеты с твоих рук, таргано.

Вечер выдался знатный.

Постепенно в шатер таргала набилась едва ли не половина отважных воинов этого становища. Ну, уж все самые седые и разукрашенные шрамами там точно собрались. Они без конца пили свою ужасную молочную брагу, громко смеялись и время от времени пытались что-то мне говорить. Иногда их фразы даже переводил сам таргал, но чаще это делала Шуна. Она же возвращала тайкурам мой ответ на их языке. Среди суровых степных мужей наша маленькая подружка чувствовала себя на удивление уверенно: в ее словах и жестах не было ни капли смущения или робости. Глядя в ее яркие глаза с трудом можно было представить, что еще совсем недавно они едва не погасли насовсем...

– Эта шельма похожа на твою мать, парень, – в какой-то момент сказал вдруг таргал, хлопнув Фарра по плечу и ткнув пальцем в Шуну. – Такая же дерзкая... Держись от нее подальше. Сам не заметишь, как она выкатить тебе свое надутое пузо и потребует признать байстрюка законным наследником.

От дедулиных слов лицо у Высочества сделалось холодным, как камень посреди зимнего поля, а уши горячими. Я рассмотрел это очень ясно, хотя к тому моменту уже хорошо набрался молочным пойлом. Настолько хорошо, что оно начало казаться мне вполне приятным. Шуна, по счастью, ничего не услышала – она в этот момент насмешливо говорила что-то одному из тайкурских дедов, жилистому, как сухое дерево и такому же морщинистому. Полагаю, «шельма» нашла бы, что ответить таргалу... и это действительно было бы дерзко.

Между тем усталость, тепло, выпивка и сытная еда сделали свое дело: я понял – еще немного, и усну, уткнувшись лицом в пиалу. Шуна это тоже рассмотрела и аккуратно тыкнула меня кулаком в бок.

– Эй, Синеглазый, а ты ведь сейчас уснешь!

– Усну, – не стал я спорить, а она хмыкнула себе под нос и что-то звонко сказала таргалу. Тот хохотнул и махнул рукой в сторону выхода, добавив еще пару фраз на своем степном языке.

– Идем, – Шуна решительно дернула меня за руку. – Идем, красавчик... Спать лучше на постели, а не под столом.

Я зевнул и послушно дал себя увести.

Пусть Высочество сам наслаждается обществом своего доброго деда. Мне уже всего хватило в этом вечере.

За порогом шатра мы столкнулись с парочкой тайкуров помоложе. Они посмотрели на нас с Шуной, и один обронил насмешливую фразу, похожую на вопрос. В ответ Шуна выдохнула что-то явно еще более едкое, одарила парня этой своей лисьей ухмылкой и быстро увлекла меня прочь.