— Пошли, — говорит она и быстро идет из сада.

Уже выходя на улицу, она оборачивается. Подняв книгу и положив ее на шезлонг, Густав улыбается, потом бежит догонять Мину.

Они медленно бредут по улицам Энгельсфорса. Идти быстро невозможно. Жара придавливает к земле. Сила гравитации, похоже, выросла раз в десять.

Мину никогда не любила купаться и загорать. Но этим летом она уже была почти готова пойти на озеро Дамшён, куда все жители Энгельсфорса шли в надежде хоть чуть-чуть охладиться. Мину не могла заставить себя раздеться в присутствии чужих людей. Даже лица своего стеснялась. Жара и солнце не пошли ее коже на пользу. На виске опять надулся огромный прыщ, и Мину пыталась прикрыть его волосами, чтобы Густав не увидел.

Мину трудно сказать наверняка, с чего началась ее дружба с Густавом.

Когда Мину осмелилась рассказать другим Избранницам про черный дым, пропасть между ней и окружающими ее людьми стала меньше. Но ей уже никогда было не стать прежней Мину. Ее подруга Ребекка погибла от рук Макса, человека, которого Мину любила больше всех на свете. Макс сказал, что у демонов есть планы в отношении Мину. Что это за планы, Мину не знала и не понимала, какие силы живут внутри нее.

И вот посреди всего этого сумбура появляется Густав. Поначалу он пытался вытащить Мину на озеро, но она каждый раз придумывала отговорки, и тогда они стали просто вместе гулять, читать или играть в карты в саду у Густава.

Густав — звезда местного футбола и один из самых популярных мальчиков в школе. Мину слышала о нем много восторженных слов. Но важнее всех его достоинств для нее было другое качество — комфортность в общении. Густав воспринимал жизнь легко. Рядом с ним и Мину забывала про свои заботы и неприятности.

Но когда Мину оставалась одна, ею овладевали сомнения. Зачем он общается с ней? А вдруг просто из жалости?

Они прошли по мосту, повернули и двинулись дальше по берегу, вдоль черной бурной воды, миновали шлюзы и стали пробираться дальше по дорожке, протоптанной среди густых высоких деревьев. Вокруг Мину вилась оса, Мину отмахнулась от нее.

— Как ты? — спросил Густав. Оса улетела. Мину понимала, что Густав имеет в виду ссору, свидетелем которой он невольно стал сегодня, хотя наверняка подозревал нечто подобное и раньше.

— Извини, что спрашиваю. Может, тебе неприятно это обсуждать? — снова заговорил Густав.

Мину колебалась. Дружба с Густавом была для нее настоящей отдушиной, и Мину не хотелось втягивать его в разговоры о домашних неурядицах.

— Твои родители часто ссорятся? — спросила она.

— Ссорились часто, когда я был маленьким. Теперь почти нет, — сказал Густав. И, помолчав, добавил: — Думаю, им просто стало друг на друга наплевать.

Мину удивленно посмотрела на него. Родители Густава напоминали ей идеальную пару из американского сериала. Казалось, они ссорятся лишь по мелочам, но быстро мирятся и никогда не повторяют своих ошибок.

— Я стараюсь не зацикливаться на этом, но думаю, что они разведутся, когда я начну жить отдельно, — продолжал Густав. — Когда меня с ними не будет, их ничто не будет удерживать вместе.

— Ты уверен?

— Я думаю, когда люди любят друг друга, это заметно. Между ними есть особая энергетика… Ты понимаешь, что я имею в виду?

Мину утвердительно промычала в ответ. Как не знать. Она и сама чувствовала эту энергетику — между собой и Максом. Пока не узнала, кто он. И что он убил Ребекку.

— Между моими родителями ничего такого нет, — продолжал Густав. — Я понял это, когда сам влюбился.

Густав замолчал, и Мину поняла, что он думает про Ребекку.

Смерть Ребекки объединила их с Густавом. Но говорили они о ней все реже и реже. Мину старалась в присутствии Густава не упоминать имя подруги. Потому что чем ближе они с Густавом общались, тем сложнее ей было делать вид, будто смерть Ребекки действительно была самоубийством.

Она видит, как на лицо Густава набегает знакомая тень, и хочет спросить, как он себя чувствует, продолжает ли видеть в кошмарах, как умирает Ребекка, продолжает ли винить себя в ее смерти. Мину хочет быть ему настоящим другом.

Но разве может настоящий друг лгать в таких важных вещах?

Ей так хочется рассказать ему правду, но она никогда не сможет этого сделать.

За деревьями открывается полянка с засохшими летними цветами. За поляной виднеется старая усадьба.

— Ты знаешь, что раньше здесь был ресторан? — спрашивает Мину, чтобы сменить тему разговора.

— Нет, — качает головой Густав. — Когда?

— Папа говорил, в девяностые годы. Несколько рестораторов из Стокгольма купили этот дом и переехали сюда. Они вложили в дело кучу денег, отремонтировали помещение. Рецензии в газетах были отличные, но им вскоре пришлось закрыться. Посетителей не было. Папа сказал, что жители нашего города сговорились и решили бойкотировать ресторан, потому что его организовали стокгольмцы. Хотя для Энгельсфорса было бы только лучше, если бы их затея удалась.

Густав засмеялся:

— Узнаю старый добрый Энгельсфорс.

Они остановились и некоторое время смотрели на усадьбу. Большое белое здание в два этажа. Наверняка одно из самых красивых в городе, где красивых домов уже почти не осталось. Широкая каменная лестница ведет из заброшенного сада на веранду, массивные колонны, на них — балкон второго этажа.

— Пойдем посмотрим? — предложил Густав.

— Пошли, — согласилась Мину.

Они пересекли поляну. Сухая трава доставала Мину до колена, и на мгновение ей сделалось нехорошо при мысли о том, сколько изголодавшихся клещей сидит сейчас наготове в ожидании своей жертвы.

— Ты останешься в Энгельсфорсе? Когда закончишь гимназию? — спросила она.

— Поучусь в университете. Потом не знаю. В принципе мне Энгельсфорс нравится. Я здесь дома. Но будущего здесь, конечно, нет. Хотя, может, поэтому и нужно сюда вернуться. Чтобы здесь что-нибудь замутить.

— Открыть ресторан?

— Думаешь, гости придут, если владеть этим рестораном буду я?

«Да, — подумала Мину. — Потому что ты — это ты».

— Конечно, — сказала она. — Ты же не из Стокгольма.

Вблизи стало видно, как сильно пострадал от времени старый дом. Краска на фасаде облупилась, там и сям обнажились бревна. В окнах первого этажа выбиты стекла. Мину подумала о прежних владельцах — сколько труда было положено, чтобы восстановить здание. И вот оно опять превратилось в руины.

Густав начал подниматься по лестнице на веранду, но вдруг остановился. Прислушался.

— Ты что? — спросила Мину.

— Там кто-то есть, — шепотом ответил Густав.

Он двинулся вдоль флигеля в обход здания, Мину за ним, опасливо поглядывая на окна второго этажа. Зайдя за угол, они вышли к фасадной части дома.

Перед входом стоял темно-зеленый автомобиль с открытой передней дверью. На пассажирском месте сидел какой-то парень.

Увидев Мину и Густава, он выбрался из машины.

Он был примерно их возраста. Ростом повыше Густава. Волнистые пепельные волосы обрамляли чистое гладкое лицо. Казалось, он сошел с картинки в глянцевом журнале и всю свою жизнь только и делал, что плавал на яхте или играл в гольф.

— Привет! — сказал Густав. — Извини, мы думали, дом заброшен…

— Нет, вы ошиблись, — резко оборвал его парень.

У него был мягкий стокгольмский выговор, который приводил энгельсфорсцев в бешенство, даже когда говоривший так человек был вежлив и мил, но сейчас вежливостью даже и не пахло.

Густав удивленно воззрился на приезжего.

«Еще бы, — подумала Мину. — Густав к такому обращению не привык».

— Значит, ошиблись, — согласился Густав. — А вы что, сюда переезжать будете?

— Да, — процедил парень сквозь зубы.

Уши Мину горели. Она хотела быстрее уйти. Продолжать разговор не имело смысла. Парню было наплевать на дружелюбие Густава. Усевшись снова в машину, он захлопнул у них перед носом дверь и разгладил рукой складки на брючине. Потом поднял глаза на Мину и внимательно посмотрел на нее.