Анна-Карин наконец решается посмотреть на Мину. Мину стоит, обхватив себя руками, словно ей холодно.

— У меня, конечно, не так, — говорит Мину. — Но мой папа работает на износ. Его отец, мой дедушка, умер, когда ему было столько же лет, сколько сейчас папе, но папа, похоже, думает, что сам он бессмертен. Он только работает и ест и совсем не двигается, у него скачет давление, он плохо выглядит. Мама с ним из-за этого все время ссорится, и я думаю, что они хотят развестись.

От волнения у Мину сбивается дыхание, и она замолкает.

— Прости, ты рассказала о своих проблемах, а я тут же загрузила тебя своими…

— Все нормально. Когда подумаешь, что у других тоже проблемы, становится легче.

— Мы можем основать общество «Негативный Энгельсфорс». «Послушай рассказы людей, которым живется хуже, чем тебе, и смирись со своей жизнью!»

Девочки смеются.

Рядом останавливается машина. Анна-Карин уголком глаза видит за рулем Мининого папу. В машине на полную громкость включены новости. Спокойный женский голос диктора слышен даже на улице.

— Я пойду, — говорит Мину. — Знаешь, я, конечно, не психотерапевт, но мне кажется, у твоей мамы депрессия. Хочешь, помогу тебе найти телефон врача? Моя мама наверняка знает, куда лучше обратиться.

— Спасибо, — отвечает Анна-Карин. — Но она не будет звонить никакому врачу.

— Ну, если надумаешь, скажи. — На прощание Мину неловко коснулась руки Анны-Карин. Анна-Карин опешила. Пока она собиралась с мыслями, Мину уже села в машину и уехала.

— Какой ужас! — восклицает Ида. — Полный отстой!

— Не хочешь позвать их сегодня на барбекю? — предложил Эрик.

Он и Робин засмеялись. В конце коридора Мишель и Эвелина, хохоча, боролись с парнями с третьего курса.

Ида не понимала, как Ванесса может общаться с этими девицами. По сравнению с ними сама Ванесса была просто образцом интеллигентности и вкуса. Мишель и Эвелина вечно вешаются на шею старшим парням, ходят полуголыми, красятся без меры и слишком громко и часто смеются. Впечатление такое, будто они ни разу за всю свою жизнь не задумывались над тем, что делают.

— Видели блог Эвелины? — спросил Эрик. — Похоже, у нее совсем с мозгами беда.

— У симпатичных девчонок всегда с мозгами беда, — сказал Робин, словно констатируя непреложный факт.

Ида резко повернулась к нему:

— Что ты хочешь сказать?

Глаза Робина испуганно забегали.

— Ну это ведь и правда так… Если девчонка симпатичная, ей не нужно напрягаться в жизни, вот у нее мозг и не развивается.

— У меня тоже мозг не развивается? — спросила Ида.

— У тебя развивается.

— Значит, я не симпатичная?

— Перестань, Ида! — застонал Эрик, а Робин начал блеять что-то про исключения из правил.

Ида прикусила язык. Здесь не место устраивать сцену. Есть дела и поважнее.

Сегодня вечером родители Иды приглашают всех на барбекю. Мама Иды тщательно все спланировала. Продумала до мельчайших деталей. Чтобы никакая случайность не испортила вечер.

— Мне нужно домой, мама просила помочь, — сказала Ида. — Пожалуйста, не опаздывайте.

Она широко улыбнулась Эрику и Робину, чтобы показать, что размолвка забыта, и пошла по коридору. Шкафчики в раздевалке пестрели желтыми наклейками: «Я смотрю на жизнь позитивно!»

Ида спустилась по главной лестнице. В вестибюле, возле лестницы, ведущей в спортзал, стоял, прислонившись к стене, Виктор. Увидев Иду, он направился к ней.

«Что он от меня хочет?» — думает Ида.

Ничего хорошего от встречи с Виктором она не ждет. Неужели Совет не мог просто забрать к себе Анну-Карин, вместо того чтобы мучить их всех? Ида так устала от этой истории. Она уже почти готова рассказать правду про Анну-Карин. Но Книга требует, чтобы она помогала Избранницам.

— Готовишься к сегодняшнему вечеру? — спрашивает Виктор.

— В каком смысле?

— Похоже, все сливки Энгельсфорса сегодня соберутся у вас дома, — говорит Виктор с улыбкой.

Почему все, что он говорит, звучит как оскорбление?

— Возможно.

Она окидывает взглядом его стильный стокгольмский прикид, гладкое, без пор и прыщей лицо. Наверно, он и правда голубой. Не бывает парень, если он не гей, всегда таким красивым и аккуратным.

— У тебя ко мне дело? — спросила Ида. — Я спешу.

— Хотел узнать, удалось ли тебе в последнее время что-то узнать из Книги Узоров. Ведь только ты умеешь ее читать?

Ида не знает, чего Виктор добивается. Но ее так просто не проведешь.

— Да, только я. Нет, не удалось. Тебя еще что-то интересует?

Виктор лучезарно улыбается:

— Нет, больше ничего. Спасибо. Хорошего вечера!

Он поворачивается и идет в другой конец вестибюля, где находится главная лестница.

Ида остается стоять на месте, почему-то чувствуя, что ее одурачили.

«Встает любовь из ненависти грозной! Увидеть, не узнав! Узнать, но поздно!»^[15]

Мину ведет пальцем по истрепанной странице библиотечной книги.

В прошлом году она соврала родителям, что класс готовится ставить «Ромео и Джульетту» на английском языке. Уходя в парк, на занятия магией, она говорила, что идет на репетиции спектакля. И вот теперь, по иронии судьбы, ложь стала правдой. Хотя Мину совершенно не представляла, как нелюдимому учителю английского Патрику удастся поставить любовные сцены. В вопросах любви и секса Ромео и его приятели заткнут за пояс любого современного подростка. Правда, современные Ромео этого не понимают. Например, Кевин во всеуслышание жаловался, что не будет играть «заплесневелую пьесу».

Еще одна ирония судьбы заключается в том, что реплики Джульетты очень напоминают Мину ее собственные чувства к Максу.

Мину прекрасно знает, каково это — полюбить человека, который на поверку окажется твоим смертельным врагом. Ромео хотя бы не пытался убить Джульетту и ее друзей.

Сможет ли она когда-нибудь опять влюбиться? Пока это трудно себе представить. Что же тогда получается: ее смертельный враг — единственный человек, которого она смогла полюбить?

В рюкзаке завибрировал мобильный, Мину от неожиданности уронила книжку. Сообщение от Ванессы. Она вскрыла замок в лаборантской возле кабинета химии и раздобыла немного металлических опилок.

Мину убрала мобильный, выудила из рюкзака бутылку воды и сделала несколько глотков. Положила голову на руки. В библиотеке так спокойно. Вот бы здесь остаться, уйти в мир снов и фантазий, забыть все тревоги.

Голова отяжелела.

— Это же сектантская литература!

Мину вздрогнула.

Говорила библиотекарша Юханна.

Стараясь не шуметь, Мину встала со стула. Осторожно выглянула между полками и увидела желтую рубашку с ярко-красными кленовыми листьями. Это мог быть только Томми Экберг. Напротив него стояла Юханна.

Мину подошла ближе, делая вид, будто изучает книги на полках — на всякий случай, если ее все-таки заметят.

— Мне это не нравится, — отрезала Юханна.

— У нас новое направление сотрудничества… — начал было Томми, но Юханна оборвала его на полуслове:

— Это ваша личная инициатива!

— Меня поддержал коллектив учителей!

— Половина из них уже вошли в «Позитивный Энгельсфорс». Мы муниципальная^[16] школа, единственная в округе, а вы пропагандируете какую-то частную организацию и определяете, какие книги должны быть в библиотеке!

В щель между полками Мину было видно, что Томми держит в руках целую кипу книг. Яркие обложки предлагали читателю рецепты на все случаи жизни: как стать богатым, счастливым, здоровым и успешным. Томми с усилием нагнулся и поставил книги возле ног Юханны.

— Я просто решил добавить книг в школьную библиотеку. Пусть ученики сами решают, что читать, — сказал Томми и с хрустом распрямил спину.

— В этом-то и дело! Как человек может развить у себя критическое мышление, если школа учит его закрывать глаза на трудности и видеть только светлую сторону жизни! Как может человек научиться менять окружающий мир, если его учат, что менять нужно только свое отношение к жизни!