— Мину, ты меня не слышишь?

Мину смотрит на Ванессу и опять чувствует легкое головокружение. Глаза Ванессы смотрят на нее взглядом Линнеи.

— Я пытаюсь послать тебе мысли, но, похоже, они не доходят, — говорит она.

— Нет, — отвечает Мину. — Я ничего не слышу.

— Значит, в теле Ванессы моя магия уже не работает?

— У всех так? — спрашивает Анна-Карин.

Мину зажмуривается и пытается выпустить черный дым. Но ничего не происходит. Магический «клапан» внутри Мину не срабатывает. Она чувствует себя обычным человеком. Никакой магии.

Она открывает глаза и смотрит на остальных.

— Наверно, что-то замкнуло, — говорит Ванесса.

— Надеюсь, покровители знают, что делают, — добавляет Линнея. — Потому что я ума не приложу, как себя вести. Я имею в виду не только процесс. Но и остальную жизнь. Мы же должны теперь жить жизнью друг друга. Кстати, Мину, поздравляю с приобретением: моя жизнь — тот еще подарок.

— Мы должны снабдить друг друга всей необходимой информацией, — говорит Мину. — Рассказать все самое главное и написать памятки.

Она вырвала листы из записной книжки и раздала их Избранницам. И только взяв в руки листок, поняла, что должна рассказать Иде всё, до мельчайших подробностей. Все свои привычки и обязанности, всё, что составляет личную жизнь каждого человека.

В голове Анны-Карин крутилась старая поговорка: хочешь узнать своего врага, примерь его ботинки.

Пока ей очень нравилось находиться в ботинках Иды, точнее, в ее теле.

Анна-Карин попробовала пробежаться по дорожке между коттеджей — ноги летели, почти не касаясь земли. Тело было сильным и легким, казалось, оно вообще не устает.

Пройдя несколько кварталов, она увидела дом Иды. Подошла к калитке, прислушиваясь к собственному дыханию. Даже оно звучало непривычно.

Сколько раз Анна-Карин пыталась представить, как живут люди в этом доме. Пыталась придумать тайны, которые скрываются за зеленым фасадом. Тайны, которые объяснят существование феномена Иды Хольмстрём.

Анна-Карин забыла, каким ключом открывать входную дверь, и пока подбирала на связке подходящий, вспоминала все, что было написано в ее памятке. Папу зовут Андерс, маму — Карина, брата — Расмус, сестру — Лотта. Комната Иды находится на втором этаже возле лестницы. Ее зубная щетка красного цвета. Она мажет тело кремами серии, название которой Анна-Карин не может выговорить, а спит в лифчике, чтобы к старости не отвисла грудь.

Наконец Анна-Карин отперла дверь и вошла в прихожую. Из кухни доносились голоса и звон приборов.

— Ида? — крикнул с кухни женский голос.

Никто не вышел, Анна-Карин сняла сапоги и, распрямившись, снова подумала, насколько тело Иды послушнее, чем ее собственное.

Ее собственное тело всегда казалось ей довеском к голове. Оно было нужно, чтобы Анна-Карин могла передвигаться с места на место. Но эту бесформенную массу приходилось прятать под многослойной одеждой.

— Ида? — снова крикнула женщина.

— Да, — неуверенно ответила Анна-Карин. Ей все еще было непривычно слышать голос Иды не снаружи, а изнутри. Так он звучал как будто глуше, чем обычно.

— Мы уже поели. Ты идешь?

Набрав полную грудь воздуха, Анна-Карин вошла в кухню.

Все вокруг было белым. Страшно даже дотрагиваться до чего-нибудь, не дай бог, оставишь отпечатки пальцев. Все выглядит холодным и дорогим. Такое же впечатление производят люди, сидящие за кухонным столом.

Анна-Карин видела родителей Иды раньше и считала, что они слишком правильные. Как будто их только что вынули из подарочной упаковки. Младшие брат и сестра казались уменьшенной копией Иды. Анна-Карин внутренне вздрогнула: перед ее внутренним взором промчались неприятные воспоминания детства. Интересно, эти детки похожи на Иду только внешне или по характеру тоже?

Отец Иды поднял голову, и Анна-Карин поразилась, как сильно он похож на Эрика Форслунда. Светловолосый Эрик Форслунд средних лет. Она опять вздрогнула.

— Ты что стоишь, вытаращив глаза? — спросил папа.

— У тебя сейчас глаза выскочат из черепа! — крикнул Расмус, и они с Лоттой захохотали преувеличенно громко, как, бывает, смеются дети, когда они смеются просто, чтобы посмеяться.

— Расмус! — строго сказала мама.

— Но у нее правда глаза почти выскочили, — заупрямился Расмус. — Есть собаки, у которых выскакивают глаза.

Анна-Карин подходит и садится на свободное место. Мама пододвигает к ней салатницу.

— Рыба на плите, — говорит она.

Анна-Карин накладывает себе салат и встает за рыбой, приготовленной на пару.

Едва начав есть, она замечает, что тело Иды очень проголодалось. Еда кажется необычайно вкусной. Не чета полуфабрикатам, которые едят дома у Анны-Карин.

— Как у тебя дела? — спрашивает мама Иды.

Анна-Карин проглатывает кусок рыбы и поднимает на нее глаза:

— Хорошо.

Ответ почему-то маме не нравится, на ее гладком лбу появляется морщинка.

— Дети, вы можете пойти поиграть, — говорит мама Иды, не спуская глаз с Анны-Карин.

Расмус и Лотта радостно спрыгивают со стульев и с криками несутся по лестнице вверх.

— Девочка моя, почему ты не расскажешь нам про то, что случилось? — начала мама.

Анна-Карин смотрит на обеспокоенные лица родителей.

Если бы они были вредными, злыми, ей было бы легче понять Иду. И гораздо легче простить ее.

— Мы слышали про Эрика и эту девочку, — сказал Андерс.

— Это ужасно.

— Как она может распространять про него такие слухи, — возмущается Карина. — Она явно психически больна.

— Это ее не извиняет, — говорит отец, бросая на мать выразительный взгляд. — Нечего с ними цацкаться.

— Да, конечно, — соглашается мама Иды. — Ты, наверно, ужасно перенервничала, Ида.

Они смотрят на Анну-Карин, ожидая ответа.

— Ммм, — это все, на что она сейчас способна.

— Тем более Эрик — такой славный мальчик, — продолжает Карина. — Робин — другое дело. У его мамы много проблем, ничего удивительного, что мальчик сбился с пути. Но Эрик! Сказать про него такое!

— Эрик — один из лидеров в классе, так же как Ида, — говорит Андерс. — Всегда найдутся завистники.

«Вот именно поэтому Ида и стала такой», — подумала Анна-Карин, и, не сдержавшись, выпалила:

— Эрик вовсе не славный. — А потом добавила: — И я далеко не подарок.

— О чем ты говоришь? — удивляется Карина.

— Нельзя всегда быть милым и добрым, — возражает Андерс. — Коровы добрые, но их режут на мясо.

Анна-Карин еле сдерживается, чтобы не замычать ему прямо в лицо, но тут раздается звонок в дверь.

— Я открою! — кричит Лотта, сбегая с верхнего этажа.

— Кто это может быть? — Мама Иды вытягивает шею, пытаясь разглядеть посетителя.

— Это Эрик! — кричит Лотта.

— Легок на помине, — шутит папа Иды.

Анна-Карин вскакивает из-за стола, причем, не рассчитав свой вес и силу, чуть не опрокидывается назад.

— Я не хочу его видеть, — говорит она.

Она слышит, как Эрик в прихожей что-то рассказывает Лотте самым что ни на есть приятным голосом — такого зятя любые родители примут с распростертыми объятиями! — и это делает ситуацию еще более страшной.

Прыгай, а то мы тебя столкнем!

Анна-Карин бежит к двери, находящейся в противоположном от прихожей конце кухни.

— Ида, куда ты? — кричит Карина.

Анна-Карин оказывается в гостиной и в отчаянии оглядывается. Слышит, как в кухне Эрик спрашивает про Иду. Не дожидаясь, что скажут родители, Анна-Карин в одних чулках выскакивает на деревянную террасу, тихо закрывает за собой дверь, бежит по влажным деревянным доскам, потом по лестнице сбегает в сад.

Земля холодная и мокрая, чулки сразу промокают, но Анна-Карин этого не замечает. Она видит впереди игровой домик и со всех ног бежит туда. Оглядывается назад. Коттедж семейства Хольмстрём возвышается сзади, как средневековый замок. В освещенные окна видно, как в гостиную входит Эрик.