Он никак не привыкнет к последнему. Ему нужно, чтобы она говорила с ним, но в ответ Раф получает лишь краткость и лаконичность, а еще эти чертовы междометия! Трудно сказать, когда общение с ней превратилось в потребность, но он чувствует, что таковая имеется.

Они поступили согласно ее плану. Алекс и сейчас тяжело вспоминать об этом! Ее до сих пор гложет что-то. Совесть, наверное. Она шепчет ей, что это эгоистично - ставить чувства превыше чьей-то жизни.

“Однажды, я уже сделала это, спасла его.”

Именно.

“Но вот только он ее об этом не просил.”

Сначала они прибыли в Дэлавер, затем в Балтимор, теперь направляются в Норфолк, по пути обследуя мелкие портовые городишки, но и там не было ничего, что говорило бы о присутствии Джейка. Вместо него в них вдосталь всего остального - еды, пресной воды, батареек, топлива и других таких нужных мелочей.

“Джейк мог, нет, должен был, - поправляет она себя, - успокоиться за все это время, трезво взглянуть на ситуацию, принять верное решение и оставить в покое свою ревность.”

Тогда где же он?

Алекс готова уйти в самую глубь, на окраины городов, забраться в самые глухие районы, попасть в перестрелку, бежать к яхте что было сил, спасаясь от существа, но она не находит там ничего. Сперва она осматривала стены в поисках посланий, затем площади, выдающиеся сооружения, дома, хоть чем-то напоминающие их многоэтажку на Манхэттене.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Все тщетно.

Однако все равно продолжает забираться все дальше и дальше с каким-то завидным, даже злым упорством, искать чего-то, а потом бежать к лодке с полным рюкзаком, с ноющими пальцами рук.

Ей не хочется признаваться себе, что все зря. Она надеется найти хоть что-то и боится, что куда бы они не пошли - они не найдут никого и ничего, одни лишь мертвые города доверху набитые существами.

Алекс ощущает беспокойство, а иногда, как сейчас, стойкое и непреодолимое желание - броситься вплавь и бежать как можно дальше. Она подвергает опасности себя и детей. Раф - он никуда не денется.

- Что будет если ты просто уйдешь?

Я читаю и пытаюсь рисовать, вожу черным маркером в бессознательном движении руки, а потом убираю острые стыки. Я стараюсь решить проблему на уровне подсознания. Не помню как называлось это только начавшее набирать силу учение.

- Хочешь избавиться от меня?

Раф сидит рядом со мной за разложенным столом: перед ним паяльник, какие-то металлические спицы и тонкие трубки, микросхемы, провода, кусачки и пинцет, янтарная смола в серебристой коробке.

- Я разве об этом спросила?

Я поднимаю глаза на Рафа, в очередной раз наблюдая за тем, как он возится с разобранной аппаратурой. Он некоторое время ничего не отвечает на оба моих вопроса и я решаю, что вот и все, пришел конец едва начавшемуся разговору.

- Сначала спросила, как можно убить вампира, а теперь это.

Я наблюдаю за ним. Обижаюсь я на него или нет, считаю виноватым или стараюсь отгородиться, но мне нравится смотреть, когда Раф работает, занимается чем-то. Самые любимые мною моменты - это когда он управляется с яхтой и борется со стихией.

Это скажу я вам невероятное по силе и притягательности зрелище - огромная и сокрушительная стихия, запускающая острые ветра и играющая лодкой словно сытая кошка маленькой мышкой, а против нее мужчина, невероятно быстрый и сильный вампир, что отражает ее натиски, ведет неравную борьбу с этим титаном.

Рафаэль - он, как древнегреческий герой, потерявший всякую осторожность и страх, грозящий Посейдону или Зевсу с палубы своей крохотной пасудинки.

Он выигрывает.

Мы все живы и здоровы. Лодка цела и он на месте, за столом, передо мной, а не где-нибудь на дне среди акул, скатов, мурен и чудовищ, которые никогда не видели света.

- Я не хочу избавиться от тебя.

Янтарная смола плавится, от нее идет едкий дым, отчего я машу рукой, потому как он направляется не куда-нибудь, а мне в лицо. Раф в следующую минуту касается жалом паяльника кусочка металла, отчего тот плавится и отдает похожую на ртуть капельку.

- А не похоже.

Созерцание занятого мужчины отчего-то успокаивает меня. Так я уверена, что все будет хорошо и мы обязательно справимся. На последнее замечание Рафа я поднимаю на него глаза и он делает тоже самое, теперь уже не обвиняя меня в немногословности.

- Когда выйдем в море, столкну тебя за борт, - говорю я с предельно серьезным выражением лица и, кажется, и в самом деле не шучу, - чтобы тебе было с чем сравнить простое любопытство и реальную попытку избавиться от проблемы.

Мы стоим на приколе уже несколько дней. Все устали от организованного мной стремительного марш броска, вечной спешки, смены городов, ожидания и борьбы со стихией. Нам нужно отдохнуть чуть-чуть и переждать - я надеюсь, что за это время мы дождемся Джейка, что тот заметит дым от костров, разведенных нами на пирсе.

- Так уж и простое?

Цепляет меня. Хочет услышать правду?! А я? Нет!

- Проще уже и быть не может.

Мрачный у него взгляд, темнее тучи, синевы радужки за ним практически не видно. Голодный? Нет, этот вампир просто злится на меня. Временами это тревожит мое сознание, но не в эту минуту.

- Ты бы верно подумала иначе?

- Я бы подумала тоже самое, - я подбираю со стола мелкую детальку, покручивая ее в руках, уколов ее контактами пальцы, - но конкретно сейчас я спросила другое.

Почему он не понимает мое состояние? Нет, очень даже понимает.

Иначе, он бы сделал по-своему. Мне не пришлось бы его просить и умолять сделать по-моему, подумывать об его убийстве, просто… Все очень непросто. Плюс один в копилку “невыносимая трусиха и эгоистка”. Да-да, именно в таком сочетании.

Подумав об убийстве, из меня вырывается нервный смешок.

- Вижу о чем подумала. Страшно?

- Нет. Поражает обилие способов. Теряюсь в выборе.

Раф вновь увлечен делом. Я не спрашиваю чем именно он занимается, к чему все манипуляции, но так понимаю, что он хочет усилить радио сигнал. Меня хватает на пару движений фломастера и меньше чем на дюжину скругленных углов.

- Ты теперь не будешь разговаривать со мной?

Мужчина лишь поднимает на меня глаза в ответ на это, отпускает и слегка ведет головой в сторону, при этом не прекращая заниматься пайкой. Вид у него при этом несколько удивленный.

- Александра, - начинает он медленно, не спешно отвлекаясь от своего занятия.

Говорит и тут же замолкает, видимо вспоминая мою фамилию, тон у него, на минуточку, менторский. Он ее не знает. Джейк, кстати, тоже никогда не интересовался этой частью моей личности. Никаких обид. Других Александр на острове не было, я не переживала, что он вдруг потеряет мой номер телефона или еще о чем-нибудь в этом духе. Однако я знала фамилию Джейка, хоть никогда и не признавалась ему в этом. Нашла в его комнате старой квартиры автомобильные права.

- Дарресон, - подсказываю я ему, ведь именно этого не хватает в начале его, кажется, обличительной тирады.

- Дарресон?

Я киваю. Именно. Я примерно догадываюсь чему именно посвящен его удивленный тон и мелькнувшее недоверие во взгляде.

- Тебе говорили?..

- Какая чудесная у меня фамилия? Да! Что она в полной мере отражает мой чудесный характер?

Его глаза светлеют, предупреждая о приближении улыбки и хорошего настроения.

- Насчет чудесного тут бы я поспорил.

Черт! Как так? Мы рядом друг с другом постоянно, а я умудрилась соскучиться по вот этому всему. Я вздыхаю в ответ, не тяжело, а просто сокрушенно.

- Хотела сказать, что “никогда”, но теперь буду настаивать на том, что оды моей миловидности мне пели постоянно.

Он усмехается.

- Тебе не кажется, что ключевое слово в этой фразе “пели”? Не забывай, что у этого слова есть и второе значение.