— Давайте уже начнем! — попросила я, потому что затягивать только хуже.

И, как будто услышав меня, Ерин решил ускорить нас, вдруг захрипев и забившись в конвульсиях. Крылья хлестали как плети по всему, до чего дотягивались, и мне ощутимо досталось по скуле, прежде чем Грегордиан отдернул меня подальше.

— Алево, нужна ванна со льдом! — отдал приказ Грегордиан и обхватил мою голову, чуть сдавив виски. — Эдна, ты готова?

Не препираясь и не переспрашивая, асраи сотворил из воздуха белоснежную ванну на довольно высоких гнутых ножках, наполненную ледяным крошевом почти до краев, а я пока старательно воссоздавала в голове все мельчайшие подробности моей квартиры, включая запахи и звуки, просачивающиеся сквозь стены и окна. Грегордиан подхватил меня на руки и без всякого предупреждения погрузил в ванну, и от шока я даже закричать не могла — легкие будто в трубочку свернулись от мгновенно окружившего со всех сторон холода.

— Эдна, сосредоточься! — хлестнул меня снова приказом Грегордиан. Мне захотелось заорать на него в ответ, но злость странным образом позволила собраться, и я направила все внимание на поддержание иллюзии в своей голове.

— Готова! — сквозь зубы процедила я.

— Алево, клади сына сюда же! — руководил Грегордиан, склоняясь над ванной и устраивая одну ладонь у меня под шеей, а вторую как раз напротив сердца.

Асраи уложил парнишку так, что его голова расположилась как раз между моих грудей, едва выступая над водой, и я для верности обхватила его ногами, чтобы, не дай Бог, не сполз.

— Руку Ерину на голову, Эдна, — последовало указание. — Алево, как только Эдна передаст дар Богини твоему сыну, ты должен сразу же вытащить копье.

Алево склонился над ванной с другой стороны и молча, стиснув зубы, кивнул и изготовился. Я же уже была готова умолять сделать все побыстрее, потому что реально переставала чувствовать тело. У меня уже и зубы не стучали, и не трясло — казалось, организм смирился с перспективой замерзнуть насмерть.

— Начали! Эдна?! — я закрыла глаза и перенеслась домой, представив себя посреди гостиной, и кивнула.

— Делюсь с тобой, Эдна, благословенным даром Богини добровольно! — загрохотал голос Грегордиана. — Прими его, измени и передай!

И в следующее мгновенье все началось. Как, впрочем, почти сразу и закончилось. Мне эта передача представлялась неким процессом, которым я смогу хоть как-то управлять. Но попробуйте-ка управлять ударившей в вас молнией! Голубой ослепительный шар влетел в мое воображаемое окно, разнося его вдребезги, неуловимым росчерком промчался, облетая мою гостиную, поджигая и разрушая все на своем пути, и, неожиданно сменив направление, с размаху врезался мне в центр груди. Все, что я осознавала в те длившиеся вечность секунды — как же это невыносимо больно гореть заживо. И мне очень бы хотелось придать всему пафоса, сказав, что я не теряла контроль и все время помнила, почему на это пошла. Вранье! Я прокляла свою глупость моментально, и единственное, что удалось отыскать в разуме, наполненном непроходимыми дебрями страдания, это воспоминание, что я должна отдать как-то этот жрущий меня огонь и тогда станет легче. И стала толкать его из себя со всем остервенением и дикостью, что во мне нашлась. И спустя еще бесконечность первым делом осознала, что ору, да так, как никогда в жизни, а следующим — поняла, что кричу не только я. Ерин точно так же надсаживал горло в рвущем в клочья душу и легкие нечеловеческом вопле. Вот только мне он почему-то показался торжествующим криком новорожденного. Наверное, у меня действительно сварился мозг, но я внутренне улыбнулась этой мысли, а еще тому, как стремительно боль сходила на нет. Все тело еще продолжало полыхать, в черепной коробке, кажется, вообще теперь доменная печь, но это — ничто по сравнению с тем, что было в первый момент. И тут Грегордиан взял и притопил меня в ванной с головой. Я ему обязательно это припомню. Как только приду в себя.

Приходила в себя под охрипший от крика тихий голос Ерина. Видимо, тратить время даром никто не стал, и сразу же приступили к расспросам парнишки. Все мое тело, от подбородка до ступней, было плотно спеленуто какой-то мягкой тканью, и, судя по всему, деспот держал меня на руках, прижимая к груди как большого младенца. И я была безумно благодарна за то тепло, что просачивалось от него ко мне, потому как мелкая дрожь все норовила пробраться к поверхности кожи, словно внутри у меня еще так и оставался кусок льда, что не торопился растаять. Приоткрыв с трудом один глаз, я заметила напротив Ерина в таком же виде, что и я — завернутым в одеяло по самые уши, но в объятьях Алево. И с облегчением вздохнула, потому что та его часть лица, которую я могла видеть, имела нормальный, насыщенно-голубой цвет.

— Прости меня за ослушание, мой архонт, — тихо говорил он. — Ты приказал мне лететь к Восточной гряде, и я честно был намерен выполнить твое повеление, но как только случайно заметил бирему, двигающуюся очень опасным курсом, почувствовал, что должен проверить, несмотря на то, что выглядела она совсем непохоже на судно королевского посланника. Просто нормальным мореходам, которым нечего скрывать, нет никакого резона красться между прибрежными скалами, стараясь максимально скрыться от случайного взгляда, рискуя размозжить об них днище.

— Твое вечное любопытство, мабон, что однажды все же сведет тебя в могилу! — проворчал Алево, впрочем, не столько сердито, сколько с печалью.

— Отец… — попытался возразить Ерин, но Грегордиан прервал его, нетерпеливо рыкнув над самым моим ухом.

— Дальше!

— Прости, мой архонт! Я скрытно перелетал со скалы на скалу, пока в какой-то момент не смог достаточно приблизиться, и тут внешний вид биремы полностью преобразился. Она точно принадлежала Хакону! Но только отплыла подальше, как опять стала выглядеть такой, какой я ее и заметил.

Разволновавшись, Ерин заерзал и, видимо, задел одну из не совсем еще заживших ран, тут же жалобно заскулив.

— Наведенный морок, — озабоченно пробормотал Грегордиан. — Но откуда у Хакона в распоряжении такая магия?

— Не знаю, мой архонт! Говорю только то, что видел. Поняв, что тут все уже точно нечисто, я решил следовать, куда бы они ни плыли.

— А должен был нестись что есть сил за помощью! — упрекнул сына асраи, и Ерин виновато потупился.

Мне захотелось вступиться за парня. Это ведь совершенно нормально в его возрасте — желать совершить нечто героическое, и тут в первую очередь похвалить бы, а не отчитывать. Но горло и язык отказались мне повиноваться с первого раза, а Грегордиан, предвидя еще попытки, прикрыл мне рот ладонью. Недовольно завозилась в его захвате, но абсолютно все тело сильно болело, и ощущалась такая дикая усталость, что я только вздохнула и расслабилась.

— Спустя день пути я догадался, что бирема движется к границе с драконами. Вспомнив, что как раз достижение союза с ними и было целью миссии королевского посланника, я уже стал подумывать, чтобы оставить слежку и лететь все же на Восточную гряду. Ведь выходило, что Хакон вроде как занимается тем, для чего прибыл, хоть и в обход тебя, мой архонт, но эта информация могла бы и подождать. Но то, что он прикрывал свои передвижения мороком, мне не давало покоя. Перед нашей пограничной заставой на побережье Хакон снял наведенные чары и явил воинам королевскую печать. Те приняли его как должно, соответственно статусу. Мне невероятно повезло, что был уже вечер и что отец брал меня на эту заставу раньше неоднократно, когда я был помладше, и от безделья я там облазил каждый уголок.

— Как, впрочем, в любом месте, куда мне тебя случалось взять, — снова еле слышно проворчал Алево. — Упрямый непоседливый мальчишка.

— Когда совсем стемнело, я протиснулся в слуховое окошко под крышей и затаился на чердаке. Еще раньше я заметил, что потолок на заставе — просто толстые доски и если лечь на них, то прекрасно слышно все, что говорят внизу.