Но в какой-то момент все резко изменилось. Тело нещадно трахающего меня деспота вдруг исчезло и от этого мне показалось, что с меня содрали кожу и одновременно воткнули в грудь громадное копье. Вместо обнаженного Грегордиана надо мной оказался Хоуг и еще кто-то, удерживая на месте. Я заорала и забилась, заходясь в бешенстве и чистейшем отчаянии, и мне вторил рев раненного в самое сердце деспота. Что-то грохотало, кто-то вопил от боли. А потом в мозгу и груди будто что-то взорвалось, и на мгновенье и зрение, и сознание вдруг прояснились, и воцарилась оглушающая тишина. Но лишь на долю секунды, потому что вслед за кратким прояснением пришла такая неописуемая боль, разрывающая каждую клетку тела, что даже вдохнуть, чтобы закричать, не выходило. Последнее, что я увидела, было потное, покрасневшее от напряжения лицо удерживающего меня Хоуга.

— Прости, Эдна, так сейчас будет лучше, — сказал он и ударил головой, погружая меня во тьму.

— Бу-бу-бу…

— Р-р-р-р-р…

Под аккомпанемент этих звуков мое сознание навестило меня впервые. Но ненадолго. Пребывание в реальности было столь неприятным, а явно агрессивно спорящие поблизости так напрягали, что возвращение в темноту, лишенную чьего-либо раздражающего присутствия, оказалось несказанным облегчением. Но, конечно же, пребывать в свободном небытии спокойно никто позволять мне не собирался.

— Эдна, ну давай же, соберись! — прорезался в блаженной темноте голосок Эбхи. — Ты должна объяснить все этим мужикам, пока они не наделали неверных выводов!

О, да неужели? И что же это я должна объяснять? Очевидно, опять какую-нибудь божественную хрень, из-за которой на меня станут смотреть как на полоумную или обманщицу. Нет уж! Как-то без меня.

— Эдна, да что с тобой! — возмутилась невидимая богиня моим игнором. — Угроза почти миновала, но если ты не вернешься, то все может стать снова очень плохо, вместо того чтобы стать навсегда хорошо!

Как-то это коряво прозвучало, хотя, в общем и целом, в неповторимом стиле Эбхи, конечно. Но я больше не попадусь на это! Даже рта не открою. А смысл? О чем не спроси — опять только и начнет наводить тень на плетень.

— Осталось потерпеть совсем чуть-чуть! — заныла богиня. — Ну, пожалуйста, Эдна! Не оставляй его или все потеряешь, и не только ты!

А у меня есть еще что терять? В моем понимании, теряют нечто, априори принадлежащее тебе, но деспот отобрал у меня даже право умереть по своей воле, так что…

— Эдна! — голос совсем уже не Эбхи бесцеремонно рванул меня из темноты, возвращая в мир, полный страданий. — Открой глаза!

В прямом смысле. Здесь у меня болело все. Даже веки, которые приказывал поднять Грегордиан. Боль не была такой острой и пронзающей, какую я запомнила в момент сразу перед отключкой. Она, скорее уж, напоминала заунывный вой на одной непрекращающейся ноте в каждой клетке тела. Но это не значит, что мне нравилось ее ощущать. Глубоко вздохнув (что, кстати, тоже было чрезвычайно больно), я постаралась соскользнуть обратно в блаженную темноту.

— Не смей! — хлестнул деспот меня приказом, а следом и разрядом чистого электричества, уже прекрасно знакомым, но от этого ничуть не ставшим приятным.

Мое тело сначала выгнуло высоковольтной дугой, но уже через секунду согнуло в обратном направлении от дикого спазма в желудке. Скатившись с кровати, я упала на четвереньки, трясясь и издавая, наверняка, жуткие звуки. Тошнотворные судороги скручивали снова и снова, но совершенно без толку. В моем организме не было, очевидно, ни капли лишней влаги. Ну еще бы! После того секс-марафона, что устроили мы с деспотом, и количества пролитого пота и прочих телесных жидкостей, было удивительно, что я не ссохлась как мумия. Как только — миллион лет спустя — немного попустило и перестало непреодолимо сгибать пополам, рука с грубоватой кожей убрала волосы, прилипшие к моему лицу, и вынудила приподнять голову.

— Пей! — велел Алево.

Я попыталась замотать головой, но не вышло, так как он меня удерживал за волосы, потом — сказать вслух, что не могу, но вышло только какое-то скрипение и, наконец, просто отстраниться от источающей противно-мятный запах чашки перед моим лицом, но тут плюхнулась на задницу.

— Да во имя Богини, Эдна! — раздраженно прошипел асраи и рывком поднял меня и усадил обратно на постель. Ощущать кожей ягодиц мягкость ткани вместо холодного шершавого пола было комфортнее.

— Пей — я сказал!

Край чашки цокнул по моим зубам, больно прижав губу, а сильные пальцы надавили с двух сторон на челюсть и снова чуть запрокинули голову, вынуждая глотать полившуюся в рот жидкость или захлебнуться.

На реальное сопротивление сил не было, и поэтому я просто глотала, дожидаясь, когда от меня отстанут. Но за первой чашкой последовала вторая, и еще. Живот опять скрутило, и я с полным равнодушием подумала, что сейчас верну упертому асраи его пойло в полном объеме. Но, как ни странно, внутри все медленно успокоилось, и жидкость не только удержалась во мне, но и, кажется, моментально всосалась иссохшим организмом, принося ощутимое облегчение общего состояния. И я наконец смогла открыть глаза. Моргая, первым я разглядела стоящего передо мной Алево, обозревающего меня мрачно, даже без легкой тени обычного ехидства, и за его спиной — Лугуса, с кувшином в руках, явно с тем мерзким, но лечебным питьем, что в меня вливали только что. Причем брауни смотрел куда-то в сторону, избегая встречаться со мной взглядом. Осмотревшись, я поняла, что это не мои покои, а какая-то неуютная, совсем небольшая комната, практически каморка, в единственное окно которой едва проникал свет, и поэтому внутри царил полумрак. Голые каменные стены с металлическими штырями, вроде тех, на каких в покоях деспота была развешана его коллекция оружия, узкая жесткая койка, на краю которой я и сидела, вместо изящной мебели — несколько уродливых ящиков вдоль противоположной стены и один стул под окном. И все. Повертев головой, я чуть наклонилась, стараясь разглядеть дальний конец этого странного помещения.

— Архонта здесь нет, Эдна! — облегчил мои поиски Алево и даже отступил в сторону, давая полный обзор.

Странно, мне казалось, я его только что слышала.

— Какого черта происходит, Алево? — прокаркала я и, вдруг осознав, что сижу перед ними обоими голышом, потянула простыню и прикрылась. Естественно, и брауни, и асраи уже видели меня голой, но сейчас это ощущалось неправильным и каким-то унизительным.

Алево кивнул Лугусу, и тот, оставив кувшин на одном из ящиков, выскользнул за дверь, тут же плотно закрыв ее. В полутьме вспыхнули знаки на двери, послышалось лязганье, и я поежилась, понимая, что теперь заперта тут наедине с Алево. Асраи же, не сводя с меня пристального, тяжелого взгляда, подтащил единственный стул и сел напротив.

— Для начала ты просвети меня, Эдна, что же такое произошло, — развалившись, он вытянул свои длинные ноги так, что они почти коснулись моих, и я сочла за благо вообще поджать их под себя.

— Ты и еще куча воинов ввалились в мою спальню, зачем-то оттащили Грегордиана, Хоуг вырубил меня, и вот я здесь, — догадка пронзила мозг и была по-настоящему пугающей. — Погоди-ка… Вы все… Вы похитили меня? Но зачем?

— В самом деле, и зачем бы? — насмешливо фыркнул Алево. — Есть предположения, женщина?

— Вы предатели, — тихо пробормотала я, озвучивая посетившее меня откровение полностью. — Но как вы…

— То есть спасти нашего архонта от тебя — это, по-твоему, предательство? — грубо перебил меня асраи.

— Спасти от меня? — теперь уже была моя очередь фыркать. — Что за чушь? Чем я могу быть опасна для Грегордиана?

— На мой взгляд, ты опасна самим фактом своего существования, и я это говорил и прежде. И до сего прискорбного инцидента я все же усматривал в тебе больше пользы, чем вреда. Но теперь мне очевидно, что угрозы от тебя больше, чем положительного влияния на настроение архонта. Причем в этой ситуации абсолютно неважно, пошла ты на все добровольно или была обманута.