— Нахожу немного неуместным и глупым, что ты злишься и смущаешься от необходимости сообщать мне о подобной насущной надобности, — только и сказал Грегордиан, уходя. — Уж не после того, что уже между нами было.

— Может и так. Но однако же, — пробурчала ему вслед Эдна.

Все же Лугус совершенно незаменим во всех странных штуках, связанных с женщинами. Брауни чрезвычайно быстро умчался, когда деспот, хмурясь и размашисто жестикулируя, наконец объяснил, что ему нужно, и вернулся тоже раньше, чем Грегордиан ждал его обратно.

— Ты уверен, что это то, что нужно? — настороженно прищурился деспот, аккуратно взяв двумя пальцами ядовито-зеленое мягкое и шелестящее нечто из рук Лугуса. — Это ведь вещь из мира Младших, разве нет?

— Да, мой архонт, — поклонился брауни. — Кадани находили их гораздо более удобными, чем необходимые принадлежности из нашего мира. А я заказывал у торговцев, которые переправляют разные мелочи из-за Завесы.

— У наших женщин разве бывает в них нужда? — вот и с чего вдруг он сейчас заинтересовался этим? Жил себе спокойно, не вникая.

— В очень особых случаях, — теперь, кажется, смутился и замямлил брауни. — Есть кадани, не слишком тщательно следящие за использованием особых зелий, не дающих им понести, а некоторые нарочно…

— Так, стоп! — рыкнул Грегордиан, сжимая в руке яркую упаковку. — Не хочу этого знать! Все, ты свободен.

Его злило, что эта штука явно станет напоминанием Эдне о мире Младших, но, с другой стороны, если она в такой момент получит нечто привычное, приносящее знакомый комфорт, это ведь сыграет и ему на руку? Богиня! Он начинал уже думать, как Алево!

— Мой архонт?

— Ну что?

— Вот, это питье помогает снять боль, сгущает кровь и позволяет… хммм… очиститься быстрее! — Лугус протянул ему круглую склянку с плотной притертой крышкой. — Нашим женщинам это очень помогает. И еще. Возможно, монна Эдна захочет немного личного пространства.

Ну да, как же. Без последнего его Эдне как-то придется обойтись.

— Спасибо! — буркнул деспот, стремительно уходя, и даже не успел заметить удивленный взгляд слуги ему в спину.

Эдна все же выставила его из купальни. Причем молча, посмотрев так, что деспот и сам убрался, недовольно проворчав под нос, и бродил по гостиной, почти и не обратив внимания, как еще двое брауни скользнули в спальню, а потом так же бесшумно ушли. Эдна явно колебалась и, похоже, задумала уйти в свои покои. Но Грегордиан пресек ее бегство в зародыше и унес в постель.

— Насколько тебе больно? — спросил он.

— Ну, от пары таблеток обезболивающего в ближайшие сутки я бы не отказалась. Жаль, что их нет, — вздохнув, ответила женщина и улеглась, сворачиваясь клубком и натягивая простынь. — Ты уверен, что хочешь, чтобы я осталась? Для твоих обычных сексуально-прикладных целей я точно ближайшее время не пригодна.

— Лугус принес какое-то средство, сказал, оно помогает в похожих недомоганиях, Эдна, — Грегордиан проигнорировал ее намек на колкость, почти удивляясь, как легко ему это далось.

— А это средство проверено на людях? — немного измученно усмехнувшись, уточнила женщина, и ему только и оставалось, что пожать плечами. — Тогда я не стану пробовать на себе, уж прости. Но спасибо за заботу.

Греродиан колебался совсем немного — уйти или остаться. Но потом поймал на себе снова этот самый взгляд, что беспокоил его у Эдны последние пару дней. Так, словно она что-то все решала для себя, мучительно размышляя, взвешивая… и никак не могла прийти к согласию с собой. И это самое решение касалось его непосредственно. И очень может быть могло ему не понравиться. Что происходит у нее в голове? Она ведь не скажет, если он прямо спросит, ну, то есть потребует выложить как есть. Но ему нужно знать, Грегордиан шкурой и своей, и зверя ощущал, что нужно. Вот просто-таки необходимо. Как, во имя проклятых созданий, ведут эти разговоры с женщинами, которые, если верить глупым фильмам из мира Младших, делают жизнь мужчины хоть немного легче? Деспот забрался в постель и вытянулся за спиной Эдны, прижимая к себе и почти насильно заставив чуть разогнуться, чтобы расположить свою ладонь внизу ее живота. Пару минут женщина была напряжена, но потихоньку расслабилась, сама плотнее прижимаясь к нему и располагая свою тонкую кисть поверх его широкой лапы.

— Спасибо, так гораздо лучше, — неуверенно прошептала она. И хоть физически между ними не было расстояния, деспот опять ощутил это тревожное и ранее незнакомое нечто, повисшее между ними. То, что требовало какого-то разрешения, так или иначе.

— Не хочешь, как обычно, задать мне пару десятков вопросов о чем угодно, женщина? — стараясь не выдавать своего замешательства, спросил Грегордиан. Мужчина не может быть в замешательстве. По крайней мере не он, архонт Грегордиан. Хватит и этого позора с едва ли не истерическим припадком, когда он успел нарисовать и убийство Эдны, и жестокое насилие над ней за каких-то несколько минут.

— Сегодня у меня только один, — после полуминутного раздумья ответила женщина. — И раз уж мне и так уже паршивее некуда, то я его задам. Думаю, тебе совесть, наличие которой ты старательно отрицаешь, не позволит на меня сейчас орать или говорить гадости, потому что как бы ты не прикидывался, ты не злой и…

— Эдна! Просто спроси! — потеряв терпение, деспот слегка сжал зубами ее затылок.

— Ладно… — еще короткое колебание и прерывистой вдох. — Что будет со мной, когда ты женишься?

Мда-а, не этот разговор он хотел бы вести сейчас.

Ну вот, спросила. В конце концов, да, я устала от выстраивания в голове всевозможных сценариев после вроде и откровенного, но все равно полного недомолвок разговора с Алево. Понятно, что асраи имеет гораздо более четкую картину, как все должно происходить дальше, вот только нормально объяснять он или не мог, или не хотел. Любое объяснение так или иначе заканчивается запугиванием, открытым или завуалированным, а меня это изрядно достало. Недостаток информации всегда порождает опасения, а я уже устала бояться. А так как жить мне не с Алево, Эбхой и остальными любителями навести тень на плетень, а с Грегордианом, то и хочу услышать из его уст, как он представляет мое будущее. Почти уверена, что не соглашусь с его взглядом, но определенность, которая не нравится, лучше, чем эта лживо-безмятежная подвешенность. Если я планирую сопротивляться, то уж надо точно знать, чему и как раз от того, за кем последнее слово в любом решении.

— Когда-то у нас был разговор на эту тему, Эдна. — Грегордиан не разозлился. Или, по крайней мере, хорошо скрывает это пока.

— Если ты о том, как сообщил мне, что я буду твоей любовницей тогда, после ресторана, то с того времени столько всего произошло, что мне сложно вспомнить подробности.

Ерунда, прекрасно я помнила каждое его слово. Но сказаны они были другой женщине, Анне Коломиной, а не безродному голему, каким-то чудом угодившей в фаворитки. Ах да, надежда на то, что некоторые условия подверглись пересмотру, у меня была. Уж очень быстро все вокруг менялось для меня, почему не это?

— Уверена, что хочешь говорить об этом сейчас? Может, когда будешь здорова? — У меня галлюцинации, или деспот увиливает? Да быть такого не может! В его характере скорее рявкнуть и заткнуть меня, если тема ему не по нутру.

— Я ведь и не больна. — А вот это спорно, учитывая, как жутко тянет поясницу и низ живота. Вроде и месяц всего прошел с последнего такого физиологического «счастья», но по ощущениям — будто несколько лет или вообще впервые. Хотя тоже верно. В этой новой жизни действительно впервые. Заодно напоминает о насущном. В клинике сказали, что срок действия предохраняющей инъекции — 9 недель. Прошло четыре. Так что вопрос контрацепции скоро станет актуален. Не завтра и не сейчас, так что временно в сторону.

— Что конкретно ты хочешь узнать, Эдна? — Я хотела повернуться, чтобы говорить лицом к лицу, но Грегордиан удержал меня. Это хороший признак или плохой?