Глава первая.

Август 1993 года.

Локация — здание прокуратуры Дорожного района Города.

— Ладно, посиди, здесь, только никуда не уходи. — Кожин встал и вышел из кабинета, заперев меня снаружи на ключ.

Не было следователя минут десять, вернулся он, что характерно, с картонной папкой моего уголовного дела.

— Сейчас сюда Окулов приедет, будут решать, что с тобой делать и где ты будешь сегодня ночевать. — погрозил мне пальцем прокурорский «следак».

— Женя, позвони Окулову, пусть он без ключей от наручников сюда не приезжает. Только надо с двойной бородкой везти. Скоро руки отсохнут и отвалятся.

— Да сказал я, сказал. Окулов передал, что нормальный опер любые наручники скрепкой может открыть…

— Не, эти не открываются, у них блокировка от скрепки стоит. — я грустно помотал головой: — Этот мудак, Плотников, хвастался, что в два раза дороже заплатил, но купил с блокировкой.

— Давай попробуем. — настырный следователь подступил ко мне со скрепкой: — Куда тыкать?

Три скрепки мы благополучно согнули безрезультатно, пока Кожин не притащил откуда-то огромную скрепку толщиной с вязальную спицу, которую мы, с трудом, но вогнали в узкую щель, отжав запорный механизм и разомкнув браслеты, которые я тут-же нацепил обратно, но уже более свободно.

— Ты что делаешь? Мы столько мудохались… — Евгений даже сплюнул с досады.

— Мы мудохались правильно, руки мне спасли. А теперь я должен отыграть роль узника совести до конца. Пусть начальство немного сильнее проникнется, через что я прошел. Не только тебе хочется старшим следователем быть и хату новую от государства получить. Кстати, как там Ирина Евгеньевна?

— Плачет… — следователь поморщился: — Прекрасно понимает, что ей теперь конец.

— И почему, Евгений Викторович, вы такой кислый сидите? Вы ко мне с просьбой обратились, я, как золотая рыбка, ее выполнил. В чем ваши претензии ко мне? Или коллегу стало жалко?

— Паша, но я не думал, что все именно так обернется… Что прямо уголовное дело вытанцовываться будет…

— То есть ты думал, что я, которого эти уроды, как волка, флажками обкладывали, буду задумываться о причинении минимального ущерба твоей соседке по кабинету? Нет, Женя, этот так не работает. И, у нее же был выбор — просто не класть эти деньги себе в сумочку и все.

— Кстати, а откуда у тебя столько долларов? Ты понимаешь, что тебе вопросы будут задавать? Или там «куклы» были?

— Да какие «куклы», мне это надо — кто-то порвет край обклейки и сразу поймут, что там бумага, резанная. Только там все купюры были по одному доллару, а у нас народ привык, что меньше сотки долларовых купюр не бывает, вот и обрадовались, даже заглядывать на номинал не стали, скорее начали по карманам «ныкать», пока кто не увидел…

— Ты что, хочешь сказать, что Ирка…

— Ну да, всего за сотку «баксов» себя всего лишила, так что, Евгений, будете брать взятку — не поленитесь, загляните, что за президент на купюре изображен, не видитесь на дешевку.

— Да ну тебя… — Кожин отвернулся к окну, но долго обижаться ему не дали — дверь опять распахнулась, и в кабинет, вслед за товарищем майором Окуловым, стали входить уважаемые лица — начальник РОВД полковник Дронов Олег Владимирович, и прокурор района советник юстиции Твердохлеб Иван Иванович.

— Здравия желаю, товарищи начальники. — я встал со стула и вытянул руки перед собой.

— Слушай, Александр Александрович — начальник милиции приостановил за плечо двинувшегося ко мне начальника розыска: — А может быть это выход? Ты скажешь, что ключи от наручников забыл, у Громова руки начнут отмирать, затем гангрена и отпилят ему ручонки по самые локти. И не сможет этот стервец на нас даже жалобу написать, без его ручонок пакостных.

У начальника милиции всегда был очень своеобразный юмор, но народ его любил и многое прощал, я тоже, как и народ, простил его почти сразу.

— Я вас тоже люблю, товарищ полковник, но, если бы я на начальство надеялся, то давно бы и без рук, и без головы остался. — я потряс кистями и наручники, нехотя, с металлическим лязгом, соскользнули на столешницу, заставив всех присутствующих поморщиться от неприятного звука ( интересно, почему ты взводишь затвор — звук приятный для твоего уха, а звяканье наручников всегда противно звучит): — Тем более, Александр Александрович не те ключи привез, нужен с двумя бородками, а у товарища майора в руке с одной.

— Громов, а ты вообще знаешь, что твои действия является провокацией преступления, и по закону…

— Так вопросов нет, товарищи начальники, какие проблемы? Там у товарища прокурора моя бывшая следователь рыдает, вы ей слезы вытрите и пусть она скорее суда идет и на меня сто двадцать вторую выписывает, а то я уже проголодался, со вчерашнего утра ничего ни ел, а в ИВС, говорят, макароны дают.

— А что, думаешь, что отскочил от статьи? –прокурор нахмурил кустистые брови: — Так сейчас тебе Кожин постановление о задержании выпишет…

— Как скажете, Иван Иванович, только тогда я вам ничего больше не скажу, а вот операм из областного управления, которые, вот уверен, меня из камеры обязательно «поднимут» я поведаю один секретик.

— Ты, Громов, с нами не играй, если есть, что сказать, то говори, а то у меня, когда я твою фамилию слышу, уже нервный тик начинается и психическое истощение. — мне кажется, что полковник Дронов на этот раз не шутил.

— Да я готов, только мне бы сначала с вами, товарищи милицейские начальники две минуты пошептаться, я не уверен, что товарищ прокурор…

— Громов, я тебя сейчас…

— Товарищ прокурор, но это же не ваши проблемы, ваша проблема в вашем кабинете сидит, других нет…

— Тогда ладно, я к себе… — мне кажется, районный прокурор испытал некоторое облегчение, чужие секреты он сегодня слушать не хотел, не до того было.

— Евгений Викторович, покурите, пожалуйста, пять минут. — Окулов, смущенно улыбаясь, под локоток вывел из собственного кабинета возмущенного Кожина.

— Сука, Громов, но почему ты в детстве от менингита не помер. — после того, как я поделился своими подозрениями с руководством относительно второй слоя жизни оперов группы «тяжких», моих начальников проняло по-настоящему: — Ты почему молчал?

— Александр Александрович, вы совесть то имейте, у вас группа по «тяжким» по жизни в любимках ходила, вы их постоянно в розовые попки целовали…

— Они, Громов, результат давали…

— Так я и говорю, результат давали, работали день и ночь…

— Да, Громов, они работали! — начальник розыска, потеряв контроль от перевыполнявших его эмоций, застучал крепким кулаком по столу: — Они пахали, а ты…

— Ну что я? Что я? Я в последний день учебного отпуска заехал в Старостинский район, там встретил двух ребят из тяжких, они меня припросили их довезти до парка, типа пикник устроить, а то типа, на природе не бываем, а потом я очнулся от того, что Вареник меня в речке-говнотечке топит. А потом меня у квартиры наркоманы в три смены пасли…

— Олег Владимирович, я не знаю, что там по телевизору показывали, к сожалению, не смотрел… — начальник уголовного розыска обличающе тыкал в мою сторону пальцем: — Но, я считаю, что Громов натуральный псих и из зависти топит моих лучших оперов, которых вы прекрасно знаете!

— Вот я, о чем и говорю! С чем я должен был и к кому подходить⁈ — я откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

— Так, оба сели и успокоились, а ты Александр Александрович, не ори тут

понапрасну, этот у тебя тоже результат дает, я результаты помню. — Дронов устало потер лицо ладонями: — Ладно, Павел, времени мало, говори, какие у тебя есть доказательства.

— Вот список. — я раскрыл блокнот на нужной странице: — Эти типы, наркоманы, с нашими операми работали. Этот в больнице лежит…

— А эти двое почему зачеркнуты? — майор Окулов ногтем подчеркнул вымаранные записи.