Получив такую информацию, Аркадий обошел соседние дворы, нашел слесарку местного ЖЭУ, из глубины которой доносился жизнерадостный мужской гогот и стук костей домино о твердую поверхность. Сотрудники ЖЭУ настолько увлеклись игрой, что не услышали шороха осторожных шагов на лестнице в подвальную мастерскую и не заметили, что стоящий у входа в слесарку деревянный ящик и инструментарием был похищен дерзкой и безжалостной рукой. А через десять минут унылую тишину квартиры одинокой женщины нарушил бодрый стук в дверь, за которой стоял невысокий, улыбчивый парень с открытой, почти гагаринской улыбкой.

Представившись слесарем ЖЭУ, прибывшим на вызов по поводу текущего водопроводного крана, Аркадий услышал, что никого в этот дом не вызывали.

— А почему у вас электрический звонок не работает? — не смутила моего разведчика сухость приема: — Давайте, я посмотрю.

После звонка, посмотреть пришлось еще лампочки на кухне и в ванной комнате, затем хозяйка предложила специалисту жилищно-коммунальной сферы подкрепится бокалом красного вина и бутербродами, где, во время трапезы пожаловалась, внимательно и сочувствующе глядящему в глаза, собеседнику о своей печальной судьбе. После обеда специалист был приглашен в зал, где у дивана выпала из стены электрическая розетка. Вот на диване и произошло сближение двух одиноких сердец, которое Аркадий коротко описал: — Дас ис фантастишь!

В маленькой квартирке оказалось очень много мест приложения умелых мужских рук, так что Аркадию некогда было отправиться в поисках временного жилья, поэтому гостеприимная хозяйка приютила одинокого юношу.

Общих точек взаимных интересов между этими, разными людьми, было мало, поэтому их общение за несколько дней сводилось к любовным утехам и рассказом о бывшем муже Алины, редком подлеце сластолюбце и мерзавце. Аркаша оказался прекрасным слушателем, внимательным, понимающим, тактичным и совсем не ревнивым, поэтому Алина Владимировна говорила практически все время.

Информацию она получала самую свежайшую, так как круг общения бывшего мужа остался прежним, процесс замены устаревших жен на молоденьких красавиц только начал набирать обороты, большинство жен друзей господина Шорохова, сочувствовали Алине и рассказывали о бывшем муже все, что знали.

— Шорохов хвастается своим друзьям, то заранее готовился, завел на себя фирмочку, вот этот инженерный центр, дождался, когда НИИ в долгах погрязнет и, быстренько, все имущество на новую фирму переписал. А ликвидировал старую фирму уже БОМЖ какой-то, с несколькими пенсионерами –инвалидами, с которых ничего уже не возьмешь. И баба молодая у него давно была, он ей квартиру вот эту купил, в которой сейчас Алина живет. А как любовница ребенка родила, и ребенок подрос, тут Шорохов рокировочку сделал — любовницу в большую квартиру перевез, а в маленькую — старую жену спровадил. Вот Алина там и сидит в одиночестве, всего боится и только пьет. Однокомнатная то тоже на Шорохова записана, Алина там только прописана, так что бывший муж ее выгонит на улицу.

— Круто, молодец Аркаша. — похвалил я агента, действительно, добывшего щенные сведенья: — А документов никаких о разводе у Алины это нет?

— Есть, я все записал. — когда утром, после ночи любви, счастливая женщина, с утра пораньше, побежала по магазинам, чтобы порадовать спящего любовника чем-нибудь вкусненьким, Аркаша залез в ее шкаф, нашел стопку документов и просто переписал в свой блокнот все их содержимое.

— Вдвойне молодец. — я вырвал листы с записями из блокнота и спрятал их в свой бумажник: — Когда обратно?

— А надо?

— Надо, надо, очень надо. Мне крайне необходимо узнать следующее — записывай…

Снабдив Аркадия деньгами, «лекарством» и инструкциями, я сунул ему в руку большую мужскую печатку и отправил в ближайший ломбард с заданием — сдать золотое изделие без документов. В подвальное помещение кредитной конторы я вошел в тот момент, когда Аркадий засовывал полученные купюры в карман брюк (каюсь, стоял в предбаннике, контролируя обстановку через узкую щель в двери, благо камеры наблюдения еще не распространены.

— Милиция, контрольная закупка! — я с силой ударил по двери, в подвале она захлопнулась со звуком пушечного выстрела: — Хозяина вызываем, будем акт составлять.

— Э-э-э… — молодой человек, сидящий за раздвижной решеткой, попытался спрятать печатку в стол, но, поймав мой укоризненный взгляд, отдернул руку, будто обжегшись: — Я директор. Может быть как-то порешаем вопрос, я думаю, что это просто недоразумение.

— Может быть и порешаем. — я вытащил у Аркадия уже припрятанные деньги, громко велел ему подождать в коридоре, показав рукой, что он может уходить, после чего подошел к решетке: — Открывайте, уважаемый, будем разговаривать.

Молодой человек поколебался, но понял, что сдвижная решетка между нами — защита весьма иллюзорная, отпер замок.

— Мы можем с вами договорится…- я задумчиво поднял взгляд к потолку.

— Сколько?

— Что сколько? А, нет, мне денег не надо. Я вам хочу на недельку дать помощницу, которую вы за это время должны научить вашему профессиональному мастерству. Все эти манипуляции с кислотами, весами. Как подделку отличить, от настоящего металла, как и что у техники проверять, ну вы поняли. Кстати, у вас там лысые формовки на полке лежат? Я вижу, их вам скинули и не выкупают? Вы с этой девушкой можете насчет меха и кожи договорится, она в этом деле большой специалист, даже из этого дерьма может сделать что-то приличное.

— Но как я…

— Да не волнуйтесь вы… — я бросил на стол деньги, изъятые у Аркадия и подхватил свою печатку: — Она работать будет в другом районе, так что себе конкурента вы не обучите. Она завтра придёт, Тамарой назовется. И не благодарите.

Глава восемнадцатая.

Сентябрь 1993 года.

Осеннее одиночество.

Слышал по телевизору, что ездовые собаки на Крайнем Севере переваривают кусок мороженного мяса в течении суток, после чего их положено кормить снова. Не знаю, может на Полюсе мясо сильнее промораживается, но Демон трескал мороженные куски мясопродуктов дважды в день, прекрасно успевая все это переваривать — кашу с мясом, с отъездом Наташи, никто не готовил. Сам я перешел на вечерние поедание ужасно вредных пельменей, заедая их соусом из смеси перца чили, горчицы и майонеза. А еще у меня началась бессонница — засыпать в пустом доме не хотелось. Наташа звонила каждый день, но я отчаянно скучал по ней. В остальном все у меня было прекрасно — дела делались, начальство поругивалось, бумаги сдавались. Я, все-таки, подключил факс вместо служебного телефона и получил от Наташи слабо различимый документ на четырех листах, из которого уяснил, что хитрые тетки решили «бортануть» троюродную племянницы, подав аж два иска очевидно, для надежности. Тетя Софа, мама Юрика, наследника по тому же завещанию, утверждала в своем исковом заявлении, что Наташа в наследство по факту не вступила, о наследуемом имуществе должной заботы не проявляла, а все бремя по его содержанию несет несчастный сын тети Софы — Юрик, являющийся истинным наследником. В добавок, тетя Софа указала, что Наташа с тетей никогда не общалась, всем своим поведением демонстрировала полное равнодушие к наследодателю, поэтому наследником она быть не может, так как это противоречит нормам морали и общественной нравственности. Сестра тети Софы — тетя Рита, на всякий случай решила оспорить само завещание, вдруг с первым иском все провалится. Их ее заявления выходила, что наследодатель гражданка Агапова, последние пять лет перед своей кончиной была явно не в себе, вероятно, стояла на учете у психиатра и, всем своим образом жизни, демонстрировала окружающим стойкое девиантное поведение, слабо ориентируясь в пространстве и окружающей обстановке. Там еще много было умных слов, причем, при прочтении документов я не мог отделаться от чувства, что оба иска составлял один и тот же человек.