— А что вы здесь вообще делаете? — поняв, что подполковник «не вывозит», подала голос Нинель Павловна: — Что вы вообще делаете в чужом кабинете?

— Нинель Павловна, уважаемая, был бы я хам трамвайный… — я учтиво поклонился: — Я бы сказал, что это не ваше дело. Но, я не такой. Я отвечу вам со все ответственностью, что мы со старшим лейтенантом Хвостовой договорились с операми первой оперативной зоны о том, что мы до службы соберемся и обсудим план мероприятий по совместным делам. Мы то пришли, а опера где-то задержались. Может быть забухали? Вам не кажется, Нинель Павловна, что в уголовном розыске, в последнее время, дисциплина несколько упала?

— Как вы в кабинет попали?

— Так я, вообще-то, здесь работал, на первой зоне. — я вытащил из кармана форменных брюк цепочку, на которой болталась связка ключей: — Естественно, что у меня ключи остались.

— Кличи отдай от этого кабинета. — потеряла «все берега» начальник следственного отдела, подступая ко мне с протянутой рукой.

— С чего бы? Я ключ делал самостоятельно, за свои деньги. Это моя частная собственность. А в законе говорится, что гражданин может быть лишен своей собственности исключительно по решению суда…

— А что здесь, вообще, происходит? — в кабинет шагнула злая и прекрасная Ольга Борисовна Супрунец, мой непосредственный начальник: — Нинель, тебя Дронов ждет на совещание, опять твой дежурный следователь что-то «накосячил» на «сутках», иди, не зли его.

Нинель Павловна покраснела от злости, но проглотила обращение на «ты». Ольга Борисовна была младше годами и званием, но формально, маленький отдел дознания был равен большому следственному отделу и, по формальным правилам, они были равны. Нинель, раскаленная от злости вылетела из кабинета, за ней, опустив голову, выскользнул зам по строевой, уведя за собой, приобретшего нормальный цвет лица, дежурного по РОВД, так как, если бы подтвердилось то, в чем крепко подозревала меня начальник следственного отдела, дежурному тоже бы попало под первое число, ибо допустил и не пресек.

Ольга Борисовна обвела кабинет цепким взглядом, но, не найдя, к чему придраться, бросила на ходу, что ждет всех на утреннем селекторе, покинула нас упругой походкой. В кабинет тут-же просочилась Марина Филатова с виноватыми глазами:

— Паша, какой-ты молодец, что сам все прибрал. Я же обещала тебе в шесть часов утра прийти, помочь убрать, а сама встать не смогла, так мне было плохо. А к РОВД подхожу, помощник на крыльце говорит, что Нинель, и этот, новенький, по строевой, к вам в кабинет пошли, я чуть от страха ежика не родила. Думаю — Дождалась Ольгу и сюда ее привела, думаю, вдруг поможет. Ты как вообще?

— Марин. Я погладил по плечу мою вероятную любовницу: — Спасибо тебе за все…

Я пристально смотрел в шоколадные глаза Марины, и она отвела их в сторону и покраснела, а я продолжил:

— Ты Леночкой займись, мне кажется, что она спит с открытыми глазами, а я тут запру.

Глядя в спину двух моих коллег, в обнимку выходящих из кабинета я мучительно пытался вспомнить, «было» у меня ночью что-то, а если было, то с кем? С сожалением, я четко помнил, что Супрунец покинула гулянку сразу, выпив ща наше с Мариной здоровье пару рюмок, с ней у меня точно ничего не было.

Спешащего на утренний селектор Наглого я поймал на крыльце РОВД.

— Стоять. — я ухватил его за плечо, не давая юркнуть в дверь.

— Что тебе надо? Ты, Громов, совсем оборзел! — заорал Наглый, глазенки которого смотрели куда угодно, но, только не мне в лицо.

— Вопрос к тебе имею. Ты ключ от кабинета не терял?

— Не терял.

— А ты, на всякий случай, проверь…- миролюбиво произнес я, тем не менее заступаю молодчику дорогу.

— Не терял, понял!

— Я тебе советую достать связку с ключами из кармана и посмотреть, на месте ли ключ от кабинета. — ласково пропел я: — Если не проверишь, тот ты и я будем точно знать, у кого из руководства твой ключ.

— Да пошел ты.

— Как знаешь. Ты свою судьбу сам выбрал. — я демонстративно отступил на шаг от входной двери, давая проход спешащим на службу сотрудникам.

Глава двадцать первая.

Сентябрь 1993 года.

— Здорово. — моя агентура под директором кемеровского инженерного центра, Аркаша Кондратьев, ввалился в мой кабинет утром пятницы: — Как живешь начальник?

— Твоими молитвами. Присаживайся. Что новенького?

— Да, наверное, надо мне мое задание в этом городе горняков прекращать, временно.

— Что случилось? — я встревожился: — «Засветился» где-то?

— Да нет, просто «дирик» с семьей в отпуск намылился, почти на месяц. Сначала в США летит, в Майями, а потом в Доминикану, короче, отрывается по полной. Моя (это, как я понял, Аркаша про бывшую жену директора) чуть на гавно не изошла от зависти. Я, шеф, кстати, все деньги потратил, пришлось Алину в ресторан вести, иначе она совсем плохая была.

— Ладно, отдохни пока в Городе, потом решим, что с тобой делать. Что-то от меня надо?

— Ну, это, шеф…. Денежек маленько и здоровье поправить.

— Здоровье поправить — это в тайнике номер три, а денег я тебе дам, но немного. Хочешь больше — велком на СТО, гайки крутить, там работы полно, а специалистов не хватает.

Аркаша скривился, видимо жить за мой счет с отставной директорской женой было не в пример приятнее, чем возится с «Жигулями» или иномарками на базе профсоюза в Заречном районе, но ничего не возразил, получил от меня вспомоществование и побежал в сторону тайника номер три — ржавой трубы, ограничивающей сквозной проезд по одному из дворов по улице Полярников, где в старой тряпке были упакованы два «чека» с героином — в РОВД я более не держал запрещенные вещества.

Проводив взглядом спину Аркаши, я потянулся к телефону:

— Привет судебным исполнителям. Руслан, по нашему делу подвижки пошли. Да, да, именно, по нашему делу. Скажи, что ты знаешь о системе «Сирена»?

Разговор с Русланом вышел тяжелый. Когда он в пятый раз сказал, что так никто не делает, я сообщил, что дискутировать я согласен только со своей начальницей, так как ее объем знаний и опыт превышает мой. Но, с человеком, который в сложных вопросах не разбирается, я ни о чем спорить больше не буду, положу трубку и забуду о его существовании. Исполнителя в его конторе или какой-либо аналогичной я найду другого в течении нескольких дней, благо районов в Городе десять, а Руслан может продолжать автономное существование на пару со своим ослиным упрямством.

После этого в телефонной трубке повисло вязкое молчание, после чего мой собеседник буркнул:

— Продиктуй с самого начала, что нужно сделать, а то я не записывал.

Я даже не успел остыть от разговора с Русланом, когда телефон зазвонил вновь.

— Паша, это я. — голос Наташи в телефонной трубке звенел плохо скрываемой паникой: — Судебное заседание через восемь дней назначено, на десять часов утра. Ты приедешь?

— Ну конечно, солнышко, я обязательно буду. Я же понимаю, как для тебя это важно. Что у тебя нового?

— Ну я узнала все, что ты просил…

— Отлично, давай, диктуй, все, что тебе удалось выяснить, я запишу и подумаю, как все лучше преподнести в суде.

С Наташей мы разговаривали минут пятнадцать — слышимость на линии была отвратительна, многие цифры пришлось переспрашивать несколько по несколько раз. Надеюсь, что счет за телефонный разговор, который, в конце концов, все равно, оплачивать мне, не заставит меня поседеть.

Распрощавшись с подругой, постаравшись ободрить ее на прощание, я заметался по подвальному коридору, пытаясь выстроить в голове план первоочередных мероприятий, которые необходимо выполнить за эти дни. Первым делом надо отпросится у руководства на неделю, причем, сто процентов официально отгулы мне не дадут, следовательно, меня бронхит или иная болезнь осеннего характера, но с Ольгой Борисовной договариваться, все равно, придется — обманывать и скандалить с ней я не хочу. Доктора в ведомственной поликлинике берут за три дня больничных довольно-таки умеренно, тем более, если ты этим не злоупотребляешь. Я конечно так не делал, но, из разговора с сослуживцами, знаю, к кому подойти и как завязать разговор. Чтобы Ольга Борисовна активно не возражала против моего «больничного», надо перед «болезнью» сдать ей несколько законченных дел, причем, не из числа краж из погребов, которыми начальство уже пресытилось и относится, как к само собой разумеющемуся, природному явлению.