Глава двадцать вторая.

Сентябрь 1993 года.

Без названия.

С Софьей в кафе мы посидели основательно и душевно, после чего я тормознул пожилого «частника», не забыв записать государственный номер бежевого «Москвича», посадил, виснущую на мне, адвокатшу в салон автомобиля, на заднее сидение. Как понимаю, моя однокурсница, расслабившись от перспектив выигрыша, казалось бы, безнадежного дела, уже в мечтах представила, как будет получать от Константина «гонорар победы», и была не против продолжить вечер со мной, но я только успокоился насчет возможных «последствий», совместной с коллегами, вечеринки, и решил, что не стоит гневить Бога, и воздержался, не поехав с Софьей, несмотря на, бросаемые девушкой, томные взгляды.

Потратившись на кафе и дав пару купюр «бомбиле» я уловил тоскливую пустоту в бумажнике и понял, что придется зайти в РОВД, где в сейфе у меня лежала небольшая заначка, скрепленная резинкой и снабженная соответствующей надписью — недавно прочитал в около юридическом журнале, что если написать на пачке денег «Заначка Паши», то прокуратуре, пришедшей к тебе с обыском будет труднее доказать, что это взятка. В чем тут соль — я мысль автора заметки до конца не понял, но записочку к стопке купюр присобачил. Подходя к отделу, я увидел на крыльце несколько человек, что-то тихонько обсуждающих. Не доходя два десятка метров я остановился и шагнул в густую тень, падающую от коммерческого киоска, круглосуточно торгующего напротив здания РОВД — мне показалось, что они из людей похож на Наглого. Через несколько секунд Наглый, а это был точно он, свет фонаря над входной дверью, упал на лицо моего недруга, покровительственно, а скорее, унизительно, похлопал по спине двух своих собеседников, после чего скрылся в здании РОВД, а двое его собеседников, быстрым шагом отошли от милиции за забор заброшенной стройки и стали там о чем-то оживленно разговаривать.

— Здорово, земляки. — я шагнул к ним с тротуара: — Милиция. А что тут делаем?

Один из незнакомцев, молодой среднеазиат, попытался рвануть в гущу кустов, растущих неподалеку, но я успел схватить его за старенький свитер.

Вязанная спина затрещала, но выдержала, и беглеца качнуло ко мне в руки.

— Эй, милиционер, денег нет, совсем нет…- мужчина постарше, с седыми висками, как говорится «нерусской национальности», достал из кармана кошелек и показал мне его пустоту, так как какая-то мелкая монетка в куполом здания Верховного совета за деньги считаться никак не могла.

— Ваши забрали, все деньги забрали.

— Документы есть? — любой разговор с задержанным надо начинать с проверки наличия документов. Если документы гражданина у тебя в руках, разговор сразу становится успешнее и конструктивнее.

— Документ тоже забрал.

— Кто забрал? Тот, кто с вами на крыльцо выходил?

— Так. — черноволосые головы, в унисон, закивали.

Как выяснилось из короткого разговора, двух работяг из Узбекистана, приехавших на заработки в матушку-Россию, задержали пэпээсники по подозрению в краже инструментов, подозрительным им показались два гражданина СНГ, торопливо несущие электродрель с табличкой «ИЭ» и бошевскую «болгарку», ну и еще сумку всяких строительно-отделочных приспособлений. Объяснения работяг, что оставлять личный инструмент на стройке страшно, так как воруют там безбожно, бравых постовых не убедили, и иностранцы были препровождены в РОВД, где переданы для дальнейшего разбирательства в дежурному оперуполномоченному уголовного розыска, проходящему в моем списке по кличке Наглый. Выслушав косноязычные объяснение зарубежных гостей, Наглый первым делом отобрал у них паспорта, после чего неторопливо объяснил, что инструмент у них изымается для проведения проверки, а так как кражи электроинструмента достигает астрономических величин, то срок доскональной проверки составит не меньше месяца, а то и пары месяцев, в зависимости от погодных условий. То, что без инструмента парни на стройке на фиг не нужны, в лучшем случае они будут использоваться, как землекопы, получая вполовину меньше, опера не особо впечатлило, но, подумав, он сказал, что и в данной, непростой ситуации есть выход. За половину месячного заработка иностранца он максимально ускорит проведение проверки, и даже, в качестве бесплатного бонуса, даст парням справку, что их инструмент проверен и краденным не является, чтобы другие милиционеры лишних вопросов не задавали. И сейчас представители трудовой миграции усиленно думают, к кому из земляков обратится за деньгами, чтобы утром успеть получить инструмент до начала рабочего дня на строительстве коттеджей.

— Так, парни, сейчас очень тихо заходим в помещение милиции и молча идем за мной. Если все сделаете правильно, то завтра, часов в восемь утра, сможете забрать свои инструменты.

Я заглянул через, забранные решеткой, окна в помещение дежурки — Наглого там не было, поэтому я приглашающе махнул рукой и двинулся вперед. Дверь кабинета первой оперативной зоны была чуть-чуть приоткрыта, через щель пробивался тонкий лучик электрического света и доносилась музыка и голос ведущего — обитатель кабинета смотрел по телевизору музыкальный «МузОбоз», с ведущим Иваном Демидовым.

Мы, на цыпочках, спустились в подвал, где я начал опрашивать грустных, потерявших веру в благополучное разрешение дела, мигрантов.

Через десять минут работяги, подписав, не читая, два листа с моим творчеством, где я подробно описал оперуполномоченного Наглого — подозреваю, что по-русски парни читали плохо, ибо по шесть месяцев проводили на уборке хлопчатника, покинули негостеприимное здание РОВД, а я, предварительно поводив, обмазанным «Поморином» пальцем по зубам, чтобы перебить свежий перегар, двинулся в свой бывший кабинет.

— Громов, какого ху…- придремавший под «Дорогу» от «Аукцыона», Наглый от моего молодецкого удара, ногой по двери, чуть не упал со стула, вскочил мне навстречу, но замер, приподнявшись на носочках, так как я умудрился схватить его за кадык.

Я дернул опера в сторону, дернул ручку выдвижного ящика стола и коротко хохотнул — этот дебил не удосужился припрятать документы мигрантов, а рапорт пэпээсников, смятый, торчал самым краешком из мусорной корзины. Две сумки с инструментом стояли у дивана.

— Ты, сучок… — у легонько стукнул Наглого по лбу папкой и кивнул на смятый рапорт постовых: — Надо полагать, проверку по инструменту уже закончил?

— Ты… ты… — Наглый попытался взять меня на болевой, отодрать мои пальцы со своего горла, но я сильнее сжал руку, и коллега благоразумно прекратил борьбу.

— У меня в папке лежат заявления на тебя по факту вымогательства денег с гостей из солнечного Узбекистана. Знаешь, что это означает?

Наглый, не имея возможность двигать головой, отрицательно махнул ладонью.

— Это означает, что если в девять часов утра ты не вернешь мне сто тысяч, которые задолжал мне и Снегирю, то в половине десятого утра эти заявления лягут на стол Доронину. Его факты коррупции в отделе уже достали до печенок, и он тебя, безусловно, прокурорским передавать не будет, но уволит однозначно. Так что выбирай — жалкие сто тысяч или увольнение на гражданку, где тебе придется свалить из Города в свой гребанный Задрищенск, иначе я тебя достану, понял меня?

Встряхнув Наглого еще раз, я толкнул парня на диван, забрал из «мусорки» смятый рапорт, сумки с инструментом и покинул помещение, оставив наглого щупать покрасневшую шеи и что-то злобно шипеть в мой адрес.

Утром я приехал в РОВД рано, около шести часов утра. Дверь моего кабинета была приоткрыта, блестящий язычок замка торчал наружу, а принимающая накладка висела на одном шурупе, второй, изогнутый буквой «Г», валялся на полу. В кабинете, на первый взгляд, был порядок, но на второй — я заметил, что вещи и документы переставляли и сдвигали, а дверца железного шкафа, притворяющегося сейфом, имела свежие царапины — кто-то пытался отогнуть полотно металлической двери. На лестнице послышался стук торопливых шагов и в подвал сбежал запыхавшийся Наглый, сжимая в руке отвертку, молоток и пару гвоздей.