Первую ночь с момента побега Князя я спал плохо, признаюсь честно, и не то, что боялся. Мозг усиленно обдумывал меры безопасности. В то, что Князь повредит бывший свой дом или сожжёт его, я не верил, так как, в теории, была вероятность вернуть его, отобрав у меня, а вот со мной разобраться, я уверен, не применит, поэтому жить теперь надо соблюдая все меры предосторожности. За разработкой списка мер я уснул, и мне приснилась красивые, фигурные решетки на окнах дачного домика, очень симпатичные.

Через два дня. Локация — Дорожный РОВД.

Материал в отношении злостного алиментщика Константина, имевшего фамилию Шубин, я получил удивительно легко, заявив моему начальнику, Ольге Борисовне Супрунец, что мелкие кражи — это хорошо, но ими уголовный кодекс не заканчивается и мне надо учится работать с иными уголовными составами преступлений, а злостные алиментщики, которых я искренне, не люблю, отличная тренировка. Правда, наряду с материалами в отношении гражданина Шубина мне вручили еще одно дело на гражданина, тоже, не желавшего знать свою детку и его маму, но это уже были сопутствующие потери.

С адвокатом гражданина Шубин мы встретились через час после получения дел. Даже если бы мне предъявят неформальные встречи с защитником фигуранта по делу, я, самыми честными глазами, скажу, что дела не читал, и соглашения фигуранта с адвокатом Софьей Игоревной Прохоровой, я в глаза не видел, но, если кто-то считает, что я невольно нарушил закон, то я за эти дела не держусь, можете забирать их себе в производство.

Софья, как в кино, под столом сунула мне конверт с деньгами, которые я, не особо скрываясь, пересчитал, не касаясь пальцами, а затем, вытащил из кармана сляпанную на скорую руку расписку от имени Софьи, якобы она заняла у меня деньги в сумме, по совпадению, равной сумме в конверте. Подождав пару минут ребят из ОМОНА или СОБРА, я недоуменно хмыкнул и разорвав расписку на мелкие кусочки, кинул их в пепельницу на столе.

— Только я тебе сразу скажу, Софья, так тупо дело я «сливать» не буду.

— А что ты сделаешь? — усмехнулась восходящая звезда молодой российской адвокатуры: — Там все сроки прошли, долги просто космические… Что тут можно сделать, скажи — я сделаю!

Я промолчал, на что девушка насмешливо фыркнула:

— Молчишь, умник? Ты, наверное, семейное право забыл, как только тебе в зачетку оценку поставили.

— Ты даже не волнуйся, что надо для жизни — я помню. — огрызнулся я: — А то так, даже, не получив удовольствия, станешь чьим-то должником на бесконечные восемнадцать лет. Ты, кстати, дело то судебное, смотрела? Что там?

— Делать мне нечего, в такую даль мотаться. — криво ухмыльнулась Прохорова: — Все равно, все сроки прошли, бесполезно что-то доказывать.

Глава девятнадцатая.

Сентябрь 1993 года.

Рабочие трения.

— Привет, девчонки! –я широко улыбаясь, ввалился в кабинет, где сидели мои блондинистые коллеги и положил на ближайший сто, за которым сидела дознаватель Марина Филатова, шоколадку: — Все хорошеете?

Ну да, я такой. Периодически, раз в неделю, примерно, захожу в кабинеты своих знакомых, минут пять зубоскалю, отвешиваю женщинам комплименты, выслушиваю свежие сплетни, и иду дальше, так сказать, демонстрирую флаг. Зато у меня со всем РОВД хорошие, приятельские отношения -покойные опера и беглец Князев были редким исключением, причем обоюдным, которое ни одна из сторон не пыталась исправить. Ну а дружить с девочками из отделения дознания мне сам бог велел, вот я и дружил, время от времени занося им недорогую шоколадку для совместного чаепития. Только сегодня девочки были явно не в духе, причем, что характерно, все трое одновременно. А Филатова, известная сладкоежка, вынужденно ограничивающая себя в сладостях, жертвуя их в пользу двух своих детей, на импортную плитку в яркой обложке даже фыркнула.

Не знаю, чем я успел за ночь провинится перед дамами, вчера прощались вполне сердечно, но ведь в эту игру можно играть и вчетвером.

— Понимаю, понимаю… — я приложил руку к сердцу: — В «такие» дни не то, что шоколад противен, даже жить не хочется. Прошу меня простить.

Я, под тоскливым взглядом Филатовой прихватил шоколад в письменного стола, сунул в карман и вышел из кабинета — спину мне просто испепелили три гневных взгляда. Может быть, коллеги решили, что я поступаю не по-мужски, забрав свой презент обратно, но, чтобы на меня дулись за мои же деньги, это, по-моему, перебор.

— Громов, зайди в приказе распишись! — окликнула меня из кабинета любезная начальница.

— Доброе утро, Ольга Борисовна! — я лучезарно улыбнулся и положил на стол, перед капитаном милиции белую, с золотом, упаковку шоколада: — Что тут, выговор очередной?

Моя ручка зависла в воздухе, и я вопросительно уставился на начальницу.

— Что застыл? Подписывай. — Ольга Борисовна сделала нетерпеливый жест ухоженной рукой с свежим маникюром.

— Да я просто был ослеплен красотой и блеском ваших ноготочков. — я написал, что ознакомлен с приказом о исполнении мной обязанностей старшего дознавателя с сегодняшнего дня: — То есть, теперь «за секретность» я надбавку получать не буду?

— Вместо того, чтобы спасибо сказать, ты еще о этих копейках спрашиваешь… — как давеча в соседнем кабинета Филатова, фыркнула начальница: — Ты же у меня капитана выпрашивал? А как я могу капитана тебе выпросить, если ты даже не «старший»? Вот Яков Рувимович медицинскую комиссию пройдет, в отпуск сходит, потом на пенсию уйдет, я через полгодика на тебя представление и напишу.

— Вообще-то я, если что, давно старший оперуполномоченный, и чтобы дать мне капитана такую сложную схему выдумывать не надо было. Если не знаете, как — спросите у меня. — погрозил я пальцем начальнице, и она схватилась за голову.

— Ой, я дура! А я то думаю, что Дронов на меня так странно смотрит, когда я ему проект на подпись подавала. А все ты виноват! — абсолютно «логично» обрушила на меня свой гнев симпатичная женщина: — Не мог сразу сказать. И шоколад свой забери, я на диете. С вами, иди… такими сотрудниками, скоро в дурдом угодишь!

Я пожал плечами, подхватил многострадальную шоколадку и двинулся в сторону подвала, раздумывая о неадекватности поведения моих коллег противоположного пола. Либо у них у всех единовременно наступили «критические» дни, но в их возрасте это должен быть повод для радости… Или кто-то планировал занять место старшего дознавателя, а я, по девичьему мнению, активно путаюсь у достойного кандидата под ногами.

В глубоком раздумье я порвал упаковку у шоколадной плитки, отломил дольку, угостил такой-же порцией, сунувшегося на запах, Демона, который мгновенно смахнул сладкий кусочек с моей ладони… Идиллию утреннего чаепития нарушило негромкое покашливание у двери, где, подняв глаза от газеты бесплатных объявлений, я обнаружил Филатову.

— Что-то хотели, Марина Федоровна? — я отломил от шоколадной плитки еще одну дольку и отправил в рот, после чего вновь уткнулся в газету.

— Павел, мне твоя помощь нужна… — растерянно протянула коллега: — Надо человека одного допросить, он на вызовы не приходит, а у меня сроки горят…

— Так оформите принудительный привод, как положено, отнесите в дежурную часть, и вам этого человека привезут в течении пары дней. — очередной кусочек шоколада, провожаемый взглядом молодой женщины, исчез у меняя во рту.

— Да не везут мне его! — психанула Марина: — Я две недели постановления пишу, а они мне справки отдают, что дома никого нет. А я точно знаю, что он дома, просто двери не открывает.

— Ну а я тут при чем? — пожал плечами я, потянулся к шоколадке, но, в последнюю минуту, передумал — уже рот свело от сладости, даже чай не помогал, да и смотреть на скорбные глаза нашей сладкоежки надоело.

— Паша, ну ты единственный мужчина в отделе, да и к кому я должна обратится? Если мы, в своем коллективе, не будем помогать друг другу, то…