— Кто там? –я переместился вперед и вправо, заслоняя Наташу, рука легла на цевью оружия.

— Ой, уберите вашу собаку!

— Зачем? Она на нашей территории, через забор не прыгает. Вы, вообще кто?

— Я Елена Климовна, с шестьдесят седьмого участка.

— И что вы хотели от нас, Елена Климовна?

— Молодой человек, а вы бы не хотели бы застраховать домик?

Наташа изумленно округлила глаза, после чего захихикала, зажимая рот кулаком. Я же на минуту завис, после чего закричал:

— А вы знаете, хочу. Вы завтра вечером, пораньше приходите к нам с документами, я хочу застраховать дом от всех возможных ущербов.

— Ой, правда? — Обрадовалась невидимая собеседница: — Ой, я так рада, а то сейчас никто имущество не страхует, никто ни во что не верит. А у нас компания надежная, государственная…

— Хорошо, хорошо, завтра все оформим. — мне не терпелось избавится от восторженного страхового агента: — Сейчас, все равно, денег нет.

Со страховкой у меня не «горело». Все равно, князь первоначально попытается выкинуть меня отсюда легальными методами, и лишь, в том случае, когда поймет, что все бесполезно, тогда может сходить на ближайшую «заправку» и разжиться там бензином.

— Ну что, спать идем? — меня обвили за плечи тонкие руки и серые глаза требовательно уставились на меня.

— Давай еще минут десять посидим. — я ткнулся поцелуем в сладкие губы: — Скоро лето кончится, так уже не посидишь.

Сегодня в кабинете начальника РОВД мы договорились с полковником Дроновым о дальнейшем взаимном существовании. Олег Владимирович, в отличие от начальника уголовного розыска, человеком был более гибким, терял много и был готов договариваться.

Так как полковник был выходцем из уголовного розыска, доплату за «секретность» получал в полной мере, то он, в обход Окулова, задним числом, составил несколько агентурных сообщений, что сотрудники уголовного розыска Дорожного РОВД совершают преступления. Не знаю, как он решал вопросы «наверху», но на свое будущее начальник смотрел со сдержанным оптимизмом. Теперь все зависело от Руслана, который, в очередной раз решил «сменить флаг». Руслан взял на себя обязательство «слить» нам всю компанию Князева, я же от имени начальника РОВД обещал «перевертышу» сделать все, чтобы отвести парня от уголовной ответственности. Во всяком случае, от реального срока.

— Эй, дяденька милиционер… — меня подергали за запястье: — Ты что — уснул? Пошли в дом, а то холодать стало, да и звезды тучей заслонило…

— Конечно, солнышко… — я подал руку даме, после чего легонько хлопнул ладошкой по аккуратной попке: — Иди, готовься, я сейчас дверь закрою и подойду.

Локация — Дорожный РОВД, подвал.

Сегодня вместо сухого как саксаул, дымящего папиросами, как паровоз, старшины, в его каптерке сидел симпатичный старший лейтенант, в хорошо сидящем кителе цвета маренго.

— Здравствуйте, а где старшина? — хотя старшина мне не был ни другом, ни приятелем, да и вообще, человек он был малосимпатичный, но, все-таки соседствовал со мной долгий срок и хотелось узнать, что за новый человек сидит на его месте.

— Добрый. — «старлей» вежливо кивнул мне: — А старшина рапорт на пенсию написал, теперь я здесь буду снабжением заниматься, начальник отделения материально-технического снабжения Куклин Виктор Владимирович. Кстати, если в чем-то есть нужда — пишите заявку.

— Ага, хорошо, будем писать. — я покивал головой и пошел к себе. Странная история. Обычно на пенсию так не отправляют, за исключением каких-то крупных «залетов», но старшина вроде бы не залетал по-крупному — все также курил, матерился и олицетворял собой памятник советской послевоенной милиции — малограмотной, грубой, но очень жесткой и боевой.

Вчерашний ветеран с орденскими планками появился перед самым обедом. Деловито прошел мимо меня, небрежно кивнув, дошел до каптерки старшины и вернулся ко мне с удовлетворенным лицом.

— Вы, молодой человек, так стул и не поменяли? — пенсионер завис над моим столом, барабаня пальцами по спинке злосчастного стула.

— Ожидаем-с, барин, скоро баржа с мебелями прибудет, вот тогда ужо заживем… — я изобразил на лице радость и предвкушение.

— А вы молодой человек так со мной не разговаривайте. Ваш пенек-старшина посмел на меня вчера голосок свой хрипатый повысить, и где он? Нет его уже, и, как я вижу, на его месте появился вполне вменяемый юноша. Подумайте об этом, молодой человек.

— Я вам гражданин не «молодой человек», а товарищ дознаватель или товарищ старший лейтенант. Меня на это место государство поставило, так что, будьте добры, обращайтесь, независимо от того, кем вы меня видите, как положено. И, вообще, гражданин, вместо того, чтобы запугивать государственного служащего, лучше расскажите, что у вас произошло, а то вы второй день ко мне приходите, а в разрешении вашего вопроса мы, к сожалению, так и не продвинулись.

— Я заявление писал о клевете, мне сказали, что оно у вас.

— Заявление? Сейчас поглядим.

Действительно, есть заявление, написанное корявым почерком и слогом участкового, из которого я, честно говоря ничего не понял.

— Присаживайтесь и рассказывайте, что у вас произошло.

Ветеран поджал узкие, бледные губы, но все же сел на стул «с помойки», после чего завел обычную для всех «терпил» песню:

— Я уже все рассказал, зачем я буду еще раз повторятся. Мне надо, чтобы вы мое дополнительное заявление к делу приобщили, и я пойду.

Новое заявление, по сравнению с принятым участковым, соотносилась как верительная грамота Полномочного посла Галактической Империи и двухслойная туалетная бумага — на дорогой финской бумаге, под логотипом, известной в Городе, адвокатской фирмы, изысканными выражениями со всеми юридическими выкрутасами, заявитель требовал взыскания с обидчика миллиона рублей. Судя по азартному огоньку в глазах заявителя, эта бумага и являлась основной в этом деле.

— Ну, тем более, вам придется чуть-чуть задержатся и рассказать мне подробно, что у вас произошло, а иначе, прокурор это маловразумительное заявление вернет на дополнительное расследование, и плакали ваши расходы на адвокатов. Вам же денежки нужны и желательно побыстрей?

— Кстати, хорошо, что напомнили мне, чуть не забыл с этими волнениями. — на стол мне легла справка о стоимости юридических услуг за изготовление заявления о моральном ущербе стоимостью в пять тысяч рублей. Ну что, вполне нормальная стоимость за бумажку, которую нормальный юрист сделает за десять минут — два моих официальных дневных заработка.

Из рассказа заявителя следовало, что он состоит в какой-то группе ветеранов, которых периодически приглашают на всякие торжественные мероприятия и детские утренники, за что пожилые люди регулярно получают какие-то «плюшки» от властей, типа ежемесячного продуктового набора. И вот, несколько дней назад, во время очередной партии в домино, атмосфера игры накалилась и некий Пал Палыч, игравший с заявителем в паре, назвал последнего бандеровцем. Ну назвал и назвал. Потерпевший ответил что-то в духе «сам дурак», на чем конфликт, вроде, был исчерпан, но только через пару дней заявителю домой позвонил председатель клуба ветеранов и разъяснил последнему, что это все не просто так, а самая натуральная клевета, произнесенная публично и если бы его так назвали…

— Вы поймите меня правильно…- заявитель лживо прижимал руку к сердцу:

— Я испытываю нравственные и физические страдания, ко мне через день «скорая помощь» приезжает, мне лекарства дорогие доктор выписал, а у Пал Палыча и квартира, и машина, и дача имеется. На меня в клубе теперь косятся, о чем свидетели имеются, и я даже не знаю, как жить дальше… — мужчина возвел глаза к потолку, очевидно вспоминая чьи-то инструкции: — Испытываю болезненную неуверенность в своем будущем. Скажите, а когда будет суд?

В общем, неизвестного мне пока Пал Палыча кто-то обкладывал грамотно и жестко.

— Суд? Не знаю, наверное, месяца через три, не раньше. А что?