— Наглый, ты что, дурак? — я отступил от придурка с молотком, положив руку на рукоять пистолета в поясной «оперативке» — отбросить клапан и снять с предохранителя я успеваю за мгновение, двумя короткими движениями большого пальца.

— Паша, прости, я сейчас все сделаю! — Наглый уже не был Наглым, превратившись в милого котика из, еще не созданного, «Шрека»: — Я ночью психанул, в потом… Я сто тысяч принес.

— И ты думаешь, что я это скушаю? — я махнул рукой на изуродованный замок, одновременно, чутко отслеживая положения тела собеседника — я парню не верил ни на грош.

— Ну что мне сделать, чтобы замять? — мой собеседник нервно дернул коленом: — Я должен буду…

— Деньги где?

— Вот. — Наглый неловко перехватил молоток, уронил отвертку на ногу, но даже не поморщился, достал из кармана и протянул мне пакет с купюрами.

— Разверни и на стол положи.

Я пропустил коллегу в свой кабинет, сам встал на выходе, прислушиваясь, не крадется ли по лестнице группа захвата.

Денег вроде было не мало, может быть и сто тысяч.

— Бери ручку и бумагу, пиши две расписки, по сто тысяч каждая, только даты разные поставь. Одну месяц назад, вторую дару месяцев…

— Зачем расписки, я же деньги принес?

— Одну напишешь и порвешь, обрывки кинешь в корзину для мусора, чтобы ты меня своими деньгами не подставил, а по второй деньги через месяц отдашь…

— За что еще сто тысяч? — возмутился опер.

— Проценты набежали — ты нас сколько со Снегирем «матросил»? За дверь, за то, что ты меня Рыбкиной сдал, еще продолжать?

— Я же дверь сейчас сделаю…

— Не, поздно, она товарный вид потеряла. Короче — не хочешь, не надо, забирай свои деньги и вали отсюда, а я пойду к Доронину.

— Ладно, ладно, я все понял… — Наглый достал из пачки бумаги пару листов, расписал ручку из стакана, в котором половина требовала новый стержень и начал, под мою диктовку, оформлять расписки на, якобы взятые у меня в долг, деньги.

И инструмент верни, куда ты его спрятал. Я мужикам обещал к восьми часам утра решить вопрос. — Наглый, замер на пороге, потом кивнул и быстрым шагом побежал на верх.

Этот же день, вечер. Локация — Автовокзал Города.

Весь день я потратил на звонки по спискам клиентов салонов и клиник по коррекции зрения. Я представлялся сотрудником медицинского учреждения, спрашивал клиента, задавал вопрос, нет ли проблем с приобретенными у на контактными линзами и не желает ли уважаемый пациент посетить в ближайшее время посетить нашего врача –окулиста и проверить зрение.

С учетом того, что обзванивал телефонные номера я уже во второй раз, список был почти полностью «закрыт», мне не ответили только три абонента. У двоих в ответ шли длинные, заунывные гудки, а третий ответил механическим голосом, что данный номер не обслуживается. Проверив адреса телефонных номеров по нелегальной базе городской телефонной станции, купленной на воскресной книжной ярмарке, я поехал по адресам, желая закрыть эту часть работы и думать о других способах установить личность мертвой женщины из погреба. Два адреса, где на прозвон не брали трубку, оказались пустышкой — тщательный опрос соседей показал, что в квартирах жили пожилые пары, каждый год, до самых холодов, жившие на своих дачных участках. Третья же квартира подарила мне сдержанный оптимизм — со слов соседей, в квартире жила одинокая женщина, кажется, постоянно носившая очки, и, вероятно, работавшая в школе. Когда жиличку видели последний раз, соседи ответить затруднились, сославшись на то, что дама жила в квартире недавно, третий год, общение с местными пенсионерками сводилось к вежливым «Добрый день» или «Добрый вечер». Почтовый ящик был забит газетами, в основном, бесплатной рекламой, но среди этой макулатуры я нашел и взял с собой два письма в почтовых конвертах.

В ЖЭУ мне сообщили, что в квартире женщина была прописана одна, вселилась в квартиру в девяностом году, путем обмена, и долг за жилую площадь копится с января текущего года.

Что я еще успевал сделать по этому делу? Практически ничего, за исключением задания оператору ИЦ выставить «потеряшку» в оперативный розыск по подозрению в краже личного имущества.

Этот же день, вечер. Локация — Автовокзал Города.

Уставший красно-белый «Икарус» притерся к остановочной платформе, дверь распахнулась, и пассажиры междугороднего рейса «Кемерово-Город» начали неторопливо покидать салон автобуса. Увидев спрыгнувшего на асфальт Аркадия, я помахал рукой, на что мой разведчик кивнул головой и обернулся, чтобы помочь спустится из салона полноватой женщине лет сорока, с крашенными рыжей хной волосами. У парочки с собой была большая спортивная сумка Аркадия и небольшой чемодан, очевидно, принадлежащий даме.

Чемодан и сумка легли в багажник, пассажиров я разместил на заднем сидении, после чего начал выруливать с, забитой автомобилями и автобусами, стоянки перед зданием автовокзала.

— Аркадий, ты мне так и не сказал, куда мы едем? — раздался за моей спиной голос пассажирки, стоило нам свернуть к Коммунальному мосту.

Аркадий прошептал: — Алина, тебе понравиться… после чего я, встретившись с гостьей взглядами в зеркале заднего вида, дал пояснение.

— Вы, Алина Степановна отправляетесь в ведомственный санаторий сроком на две недели…

— Наверное, дыра какая-то…- фыркнула бывшая жена директора НИИ: — Аркадий, если мне там не понравится, то я сразу же…

Я резко припарковался к обочине и обернулся назад.

— Уважаемая Алина Степановна, вам не кажется, что для человека без определенного места жительства, в просторечии бомжихи, у вас слишком много самомнения?

— Что? Аркадий, ты слышал? Меня, в твоем присутствии, оскорбляют!

Аркадий пытался успокоить свою спутницу, поглаживая ее по плечу и бросая на меня виноватые взгляды больной собаки.

— Я, уважаемая Алина Степановна, как юрист, привык отвечать за свои слова и это не оскорбление а констатация юридического факта. Скажите, где вы прописаны?

— Я? Я прописана в квартире… — дама назвала адрес своего места своего прошлого проживания: — Я вам даже паспорт с пропиской сейчас покажу.

— Вы этот свой штамп о прописке можете смело перечеркнуть, так как он действительности не соответствует. Согласно данным Адресного бюро УВД Кемеровской области вы прописаны в деревне Плотниково, в сгоревшем доме, то есть, по факту, дома у вас нет.

— Да как так! Что вы говорите. — женщина открыла сумочку и начала в ней копаться, разыскивая документ: — Вот у меня паспорт, а там…

— Да даже не доставайте его, эта запись во всех учетах аннулирована. Муж вас выписал и поселил в лично своей квартире, без прописки. В любой момент он вас выгонит из нее и поедете вы на свое пожарище.

— Послушайте, я ничего не понимаю! Кто вы такой и зачем вы меня…

— Я представляю организацию, которую ваш бывший муж, в результате мошеннических схем, обворовал, впрочем, как я вас. И мы предлагаем вам восстановить справедливость — забрать у вашего мужа часть имущества и передать его вам.

— Послушайте, я ничего не понимаю… — женщина задумалась, пытаясь сформулировать свою мысль: — Но я давно в Деда Мороза не верю. Даже если представить, что все, насчет моего мужа — правда, во что я склонна верить, потому что он постоянно что-то ловчит и жадный, я даже не знаю, до какой степени, но, с чего бы кому-то помогать мне? У меня ничего нет, кроме диплома института культуры, который сейчас никому не интересен. Все это похоже на начало низкоклассного боевика — таинственная поездка, закрытое поместье за городом, безвозмездная помощь от законспирированной организации. Я вам не верю.

— И кто вам сказал, что помощь будет бесплатной? Вот договор, по которому вы заплатите нам, в случае успеха, половину из того, что мы отсудим у вашего бывшего супруга. — я протянул женщине стопку листов.

— А не больно много вы просите? — дама рассеянно пролистывала страницы проекта договора о оказании юридической помощи, иногда бросая быстрые взгляды на меня: — Мне кажется, я могла…