— Правда? Дядя Гарри принял предложение?!

Гермиона кивнула, разделяя радость дочери, потому что считала, что Гарри не сможет без работы, а вернуться в Отдел он категорически отказывался, тем более его возглавить.

— Так что не переживай: раз Тео так важно носить фамилию отца, он обязательно получит это право, — Гермиона поднялась. — Альбус ждал вас, чтобы нарядить елку, так что спускайся вниз. А я пойду к Лили…

Роза кивнула, долго смотрела на мать, улыбаясь:

— Все будет хорошо, мам, ей просто сейчас тяжело. Ты же знаешь, что она любит тебя…

Гермиона кивнула и вышла. Значит, она была права, решив, что Лили все еще не смирилась.

Лили сидела на подоконнике, обняв колени, и смотрела на улицу. Она обернулась, когда услышала стук.

— Можно?

Девушка кивнула, спустила ноги и в ожидании посмотрела на Гермиону.

— Помощь нужна? — женщина кивнула на еще не разложенные вещи. Лили покачала головой, чуть улыбнувшись. — Альбус зовет наряжать елку…

— Да, — кивнула девушка, — мы всегда делали это всей семьей в рождественский вечер.

Гермиона поймала испытывающий взгляд Лили, но глаз не отвела. В молчании проходили мгновения.

— Лили, я знаю, что ты скучаешь по маме и что тебе трудно принять то, что я и твой отец…

Лили спрыгнула с подоконника и сделала шаг к кровати.

— Все нормально. Мамы нет. Вы имеете право…

— Лили, — Гермиона заставила девушку посмотреть ей в глаза, взяв ее за плечи. — Я никогда не займу место твоей мамы, да я и не хочу этого. Она — твоя мама, и я знаю это. Ты любишь ее и будешь всегда любить, и это правильно. И твой папа тоже всегда будет ее любить. А я буду любить Рона. Но это прошлое, пойми.

Лили смотрела на Гермиону, но ничего не говорила.

— И твой папа всегда будет любить тебя.

Девушка вздрогнула, чуть отстранилась.

— Я никогда не займу твое место или место Джинни в его сердце. Да мне этого и не надо… Я просто хочу, чтобы вы все были счастливыми. Твой папа заслужил это, ты же знаешь…

Лили кивнула, отводя взгляд.

— Мертвые не чувствуют, им все равно… любить надо живых, — проговорила девушка тихо. Потом посмотрела на Гермиону:- Прости, я знаю, что не права… Просто… мне нужно время. Я действительно рада, что рядом с отцом есть ты. Я же вижу, — Лили чуть отошла, обхватив себя руками, — вижу, что ему с тобой легче… Но ведь совсем недавно была мама, а теперь ее нет… Я тоскую без нее, а папа…

— Лил, — Гермиона обняла девушку, поглаживая по голове. — Отец тоже тоскует по ней, только не показывает вам этого. Мужчины не плачут. Ты же знаешь своего отца: он сильный, он хочет быть сильным и непобедимым, каким все его видят… Я уверена, что если ты захочешь поговорить с ним об этом…

— Я не буду, — покачала головой Лили, отстраняясь и вытирая слезу со щеки. — Я не хочу напоминать ему об этом. Просто… это очень трудно. Первое Рождество без мамы…

— Все образуется, — уверенно произнесла Гермиона. — Поверь…

Лили кивнула.

— Идем, Альбус, наверное, уже все шары повесил без нас.

Они вместе вышли из комнаты, но на лестнице Лили остановилась:

— Гермиона, я действительно рада, что отец не один.

Женщина улыбнулась, потрепав Лили по плечу.

— Ну, скорее же! — встретил их нетерпеливый крик Ала, который скакал вокруг елки и открытых коробок с шарами. Гарри в это время доставал мишуру, а Роза разворачивала ангела для верхушки. Джеймс сонно развалился на диване, одним глазом приглядывая за котом, который сидел у камина и собирался, кажется, устроиться на коленях парня. Хьюго жевал бутерброд, сидя на ковре, и читал газету.

Гарри быстро скользнул взглядом по лицу Лили, потом посмотрел на Гермиону, которая успокаивающе ему улыбнулась, подошла и потрепала по волосам. Он накрыл ее руку своей большой, теплой ладонью, ловя взгляд, который дарил ему свет и надежду. Дети переглянулись, пряча понимающие усмешки, только Альбус прыгал вокруг елки и пел, иногда запинаясь, немного знакомую, но подправленную кем-то песню:

— Дедушка, отгадай, в чем разница между совой и фениксом? — Альбус хитро улыбнулся, сидя на бочке и болтая в воздухе ногами. Он поднял голову, когда темный человек, стоявший рядом, хмыкнул. Он всегда так хмыкал — будто все знает, но никому не расскажет.

— Не подсказывайте, Северус, я сам догадаюсь, — Дамблдор тоже сидел на бочке. Он приложил к губе палец, выражая глубокую задумчивость. — Так-так, здесь, наверное, какая-то заковырка, какой-то подтекст, и ответ не лежит на поверхности… Ну, то, что феникс — дух огня, а сова — дух воздуха, это не то…

Альбус рассмеялся и покачал головой.

— Так… — глаза Дамблдора весело сверкнули. — Нужно смотреть в корень проблемы, да? Итак, сова разносит почту, а феникс нет…

— Сдаешься?! — с радостью подпрыгнул на своей бочке Ал, свалился, но тут же вскочил и подошел к Дамблдору. Старый волшебник кивнул, доставая из бочки, на которой сидел, лимонную дольку. — Ага, сдаешься! Смотри: все просто! — мальчик вынул из-за спины коробку с надписью «Сладкие птицы». — Сова всегда мятная, а феникс — лимонный.

Раздалось раздраженное фырканье Снейпа.

— Правда, однажды мне попался феникс апельсиновый, но, мне кажется, это просто по ошибке, правда, дедушка? — Альбус вернулся к своей бочке. — А дядя Северус знал ответ…

— Северус, что же вы стоите, садитесь, — Дамблдор махнул рукой, и рядом появилась еще одна такая же бочка. Снейп лишь криво усмехнулся:

— Благодарю, — но не двинулся с места.

— Дядя Северус, может, ты не хочешь сидеть на этой бочке? Тогда давай поменяемся, — предложил Альбус, спрыгивая и подбегая к свободному месту. — У меня бочка удобнее и лучше.

Снейп посмотрел сначала на одну бочку, потом на другую, которые отличались лишь тем, что на сидении Альбуса значилось «Шоколадные лягушки», а на новой бочке — «Друбблс».

Альбус с разбегу заскочил на бочку «Друбблс» и встал, чтобы быть на уровне глаз стоящего Снейпа.

— Дядя Северус, ты какой-то не праздничный, а ведь сейчас Рождество! — мальчик оглянулся на Дамблдора, который развернул очередную лимонную дольку и отправил в рот, подмигнув Альбусу. — Вот у дедушки на кончике шляпы — елочная игрушка. У меня — рождественская улыбка, смотри, — Ал осклабился, показывая Снейпу ряд недавно выросших коренных зубок. — А ты неправильный, хмурый… Надо…

Альбус огляделся и увидел свисающую сверху зеленую мишуру. Он дернул, — мишура послушно осталась в руках — а потом нахмурился, потому что Снейп стоял слишком далеко и Ал не мог дотянуться.

— Дядя Северус, пододвинься, — попросил мальчик, но Снейп лишь поднял надменно брови и сложил руки на груди. Альбус не растерялся — сполз с бочки, пододвинул ее вплотную к мужчине и снова забрался наверх, нежно обвив вокруг шеи и плеч Снейпа мишуру. Тот скосил глаза, но промолчал. — Вот теперь мы все рождественские, можно вручать подарки, правда, дедушка?

Дамблдор кивнул, глаза его мерцали, улыбка пряталась в бороде, когда он смотрел на украшенного мишурой Снейпа.

— Что бы ты хотел получить на Рождество, Ал? — Дамблдор проследил, как мальчик сползал с бочки.

— Очки, как у тебя, — тут же ответил Альбус, подходя к старому волшебнику. Дамблдор снял со своего крючковатого носа очки и протянул Алу. Мальчик улыбнулся, убрал свои в карман пижамы и водрузил подарок Директора на свой маленький нос, задорно улыбаясь.

— Смотри, дядя Северус! Похож я на дедушку? — Альбус повернулся к Снейпу. — Похож?

Мужчина промолчал, лишь криво усмехнулся. На лице Дамблдора уже сияли новые очки-половинки.

— Теперь я буду дарить подарки, ладно? — мальчик порылся в карманах пижамы и извлек оттуда пару шерстяных, ярко-желтых, покрытых узором из конфет, носков. — Это тебе, дедушка, носи и не болей.