Когда на улице полностью стемнело, мужчина все же заставил себя подойти к стеклу и скрыть его под щитами, вздохнув с облегчением. Нет, такое зрелище ему было не по душе.

Грож провел в гордом одиночестве еще три дня. Он понял, как открывать окно лишь частично, и когда скука одолевала его полностью, он любовался городом под своими ногами с высоты, все равно чувствуя опасение, несмотря на то, что понимал, что находится в безопасности. Раздатчик регулярно выдавал ему вкусную сытную еду, и мужчина большую часть времени валялся на кровати, глядя в потолок. Чего он ждал — он и сам не знал, но терпения у него было много.

Наконец, дверь открылась. Грож как раз сидел на кровати, глядя в окно, и просто перевел взгляд на вошедшего. В комнату, гордо подняв подбородок, вплыла зеленокожая девушка. Ее идеально выпрямленные длинные рыжие волосы изгибались изящной линией к спине. На ней была бежевая рубашка с глубоким резным декольте. Таким глубоким, что ее грудь едва ли не вываливалась, призывно покачиваясь при ходьбе. Грож застрял взглядом на этом вырезе, и даже перестал думать о девушке в целом, пока она демонстративно громко не кашлянула, отвлекая его от созерцания. Мужчина поднял взгляд и утонул в двух чистых океанах ее глаз, закованных в очерки идеально подобранного макияжа, будто углубляющего эти океаны, такие же холодные и неожиданно надменные, как если бы она смотрела на кого-то, кто был не достоин ее внимания.

— Зверушка?.. — внезапно узнал ее Грож.

— Аншту, — поправила его девушка, складывая перед собой руки и расправляя плечи. — Меня зовут Аншту.

— Вот как… — ответил мужчина. Он встал с кровати, не веря своим глазам, настолько она изменилась. И вправду, он не видел перед собой Зверушку. Теперь перед ним, высокомерно глядя на него снизу-вверх, стояла уверенная в себе девушка, ухоженная и до неприличия красивая. Без капли того обожания и раболепия, которыми она ранее фонтанировала. Словно человека, которого он знал, больше не было внутри этого тела. Грожу даже стало по-своему жаль, что это произошло, и он разочарованно дернул уголком рта.

— Приношу свои извинения за то, что тебе пришлось так долго ждать. Надеюсь, это не было для тебя обременительно, — официальным тоном заговорила Аншту, вызывая у Грожа легкое чувство растерянности. Еще никто не разговаривал с ним так представительно.

— Ну… ничего, — пожал он плечами, не зная, что ответить.

— Это время ушло на работу специалистов. Они восстановили мою личность, ты был прав насчет того, что она была лишь подавлена. Теперь ко мне вернулись мои воспоминания. Я и мой отец выражаем тебе нашу благодарность за оказанную помощь в возвращении меня домой, — Аншту едва заметно кивнула.

— Это все? На кой хер мне ваша благодарность? — поинтересовался Грож. Девушка сохранила абсолютное спокойствие, даже не нахмурившись на его грубость. — Как мне помнится, за тебя обещали деньги. И я не вижу в твоих руках купюр.

— Награду обещал отец, — сдержанно ответила Аншту.

— И где он? — развел руками Грож. Девушка промолчала, так же неподвижно глядя ему в глаза. — Он не придет, верно? — догадался мужчина. — Ясно, — вздохнул он. — Он ждал, чтобы понять, придешь ли ты в себя, а затем прислал тебя, чтобы ты меня отшила, потому что понял, что тебе я ничего не сделаю, так?

— К сожалению, я не знаю всех мотивов моего отца. К тому же, прийти сюда было моей инициативой.

— А, твоей, — зарычал Грож. — Значит ты вспомнила, какая ты была дрянь до вымывания мозгов, и явилась лично мне это продемонстрировать? Ладно. Как скажешь. Плевать на эти деньги, я не опущусь до того, чтобы их выклянчивать! — Мужчина окончательно разозлился настолько, что просто захотел убраться из этого места. — Я хотя бы имею право уйти?

— Уйти? — внезапно встрепенулась Аншту.

— Да! Уйти! Пойти к этой гребаной двери, открыть ее и свалить отсюда! Это то, что я хочу сделать! — закончил Грож. Он резко обошел девушку и отправился к двери, настроившись во что бы то ни стало покинуть это место.

— Нет, погоди, куда же ты, не нужно уходить! — Аншту схватила его за локоть, тщетно пытаясь остановить.

— Я сказал, что ухожу, значит ухожу! — рявкнул на нее мужчина, вырывая из ее слабых пальцев свою руку.

— Пожалуйста, не бросай меня, хозяин! — со слезами в голосе воскликнула Аншту. Грож встал как вкопанный, и она опять прилипла к его руке.

— Что ты сказала? — он опустил на нее глаза и увидел ее взгляд. Тот самый. Взгляд Зверушки. — Ах ты ж… — выдохнул он, видимо, так изменившись в лице, что Аншту чуть заметно испугалась. — Ты не сказала им. Не сказала про ту личность, что тебе навязали!

— Я не хотела, нет, не хотела говорить, я ничего не сказала, — залепетала Зверушка, мгновенно потеряв ту надменность и спесивость, которую принесла с собой, войдя в эту комнату. — Они бы отняли тебя у меня, отняли моего хозяина! А я не смогу без тебя! Не смогу без своего хозяина!

— Ты дура! — простонал Грож схватившись свободной рукой за голову. — Я даже понятия не имею, что с будет теперь с твоими мозгами при таком раскладе! Тебя вылечили только наполовину! Нужно им рассказать, — мужчина уверенно продолжил свой короткий путь и затарабанил в дверь комнаты.

— Нет, умоляю, хозяин, не отказывайся от меня, прошу, пожалуйста, не нужно! — завыла Зверушка, повиснув у него на руке и заливаясь слезами. — Я сделаю все, что ты захочешь, что угодно!

Дверь распахнулась, впуская охранника. Он остановился перед Грожем, глядя на открывшуюся ему сцену.

— Госпожа Менриирр? — ошеломленно произнес он.

— Скажи мне, солдат, — сказал Грож, поднимая руку, на которой висела Аншту, вцепившись мертвой хваткой, и ревела как верирелк, случайно потерявший второй хвост. — Как тебе кажется, такое поведение твоей госпожи — нормальное?

— Ну… э-э-э… кажется, нет…

— Мозгоправы, которые с ней работали, облажались. Не учли одну важную вещь. Слушай и передай им так, как я скажу. Девчонке навязали личность покорной секс-рабыни. И она считает меня своим хозяином. Мне это нахер не нужно. Так что пусть завивают ей извилины заново, учитывая это направление.

Он вытянул вперед руку с плачущей и икающей от истерики Аншту, и охранник отшатнулся от этого жеста.

— Что пялишься? — рыкнул Грож. — Отцепляй ее и уводи обратно к врачам!

С задачей удалось справиться только подключив еще одного охранника. Грож просто безучастно стоял, пока они вдвоем осторожно и напуганно снимали с него бьющуюся в истерике и выкрикивающую что-то неразборчивое девушку. Когда им это удалось, один осторожно, на руках, понес ее по коридору прочь, а второй повернулся к Грожу.

— Заходи обратно в комнату, — приказал он.

— Я хочу уйти. Здесь какой-то дурдом, не желаю тут больше оставаться.

— Извини, друг, но…

— Я тебе не друг, — перебил его Грож. — Я до сих пор не убил тебя только потому, что не хочу наводить здесь шум. Если ты думаешь, что этот "блевотрон" у тебя в руках тебе поможет — ты ошибаешься, меня повязали только потому, что народа было слишком много. Один ты со мной не справишься.

— Да-а-а, — потянул охранник, удобнее перехватывая оружие. — В общем, я хотел сказать, что мне не давали указания отпускать тебя. Так что посиди еще немного. А там видно будет.

Не дав Грожу ответить, охранник отошел и закрыл дверь перед его носом. Мужчина в ярости хлопнул по ней ладонью и взревел, чувствуя себя загнанным в клетку этой безмозглой девкой, которая даже не была в состоянии объяснить врачам, что с ней. Он отошел к окну и широким взмахом руки раскрыл его полность, на всю стену. Грож оперся о него ладонями, с ненавистью глядя на этот гребаный город, раскинувшийся под его ногами, в который он по глупости пришел.

Второе ожидание было длительней первого. Когда Грож увидел пятый восход с того момента, как Зверушку увели, он уже был серьезно настроен начать штурмовать дверь своей комнаты. Окно его больше не пугало, и он целыми днями пялился в него или выполнял элементарные физические упражнения, чтобы окончательно не потерять форму, сидя на одном месте. Город под его ногами уже начал становиться знакомым. Ночью улицы превращались в неоновые вены, по которым пульсировала жизнь богатеев, живущих в Верхнем городе. Их переливы оказывали на Грожа гипнотическое воздействие, а на неожиданно мягкой кровати он спал как убитый ночь напролет, и бывало даже днем, чтобы скоротать время. Он мог бы назвать свое нынешнее положение по-своему роскошным, если бы не ощущение того, что он в плену, сидит на цепи из драгоценного металла.