Буревестник, жадно сощурившись, придвинулся вплотную к парапету — и невольно отшатнулся назад, когда «яйцо» вздрогнуло, приподнялось над землей и разлетелось в клочки, опалив глаза нестерпимо горячим светом. Черная долина вспыхнула алым и желтым.

— Боги-хранители, — сипло прошептал кто-то позади номера Двенадцатого. — Дракон!..

Буревестник, смаргивая выступившие слезы, отнял ладонь от глаз и поднял взгляд вверх.

Да, это был дракон. Такой, каких еще не рождала земля: сотканный из дыма и пламени, вьющийся кроваво-красными кольцами под распахнутой огненным заревом сенью крыл, и невероятно, непредставимо огромный — даже каменный страж Даккарая рядом с ним гляделся игрушкой. А еще он был живой. Совсем как те, другие, в небе над потухшими карьерами, что при виде него сыпанули в стороны.

Это был дракон. И он был в ярости.

Дрожащие огненные крылья взметнулись вверх, забился змеей бесконечно длинный хвост с веером докрасна раскаленных перьев-клинков на конце, распахнулась зубастая пасть, выпустив в небо короткую струю пламени…

— Прочь! — гулко, рокочуще пронеслось над долиной, и вся она, словно не веря сама себе, застыла в оцепенении. — Убирайтесь! Это моя земля!..

По спине номера Двенадцатого скатилась вниз холодная капля пота. Голос твари, низкий и мертвый, не имел ничего общего с человеческим. В нем гудел огонь, трещала рассыхающаяся земля, в нем слышался отзвук «небесного грома», и это было страшно. Впервые по-настоящему страшно — уже лишь оттого, что невозможно.

— Прочь! — ревело пламя. — Прочь! Убирайтесь отсюда!..

Номер Двенадцатый, с трудом оторвав взгляд от оскаленной морды чудовища, стиснул ладонями перила: плотная пелена данзарских штурмовиков над карьерами заколыхалась, дрогнула, рассыпаясь на звенья, и, вновь собравшись роем, раскрылась глубокой черной воронкой. «Маги!» — пронеслось в голове буревестника. И едва он успел об этом подумать, как из самого центра серого облака в грудь дракону девятым валом ударил «шторм». Вой раненой твари хлестнул по ушам. Алый свет померк, скрывшись в клубах густого белесого пара, долина на миг стала черной — и вновь вспыхнула кроваво-красной зарницей. Взмыв к небесам вихрящимся огненным кольцом, фантом завис над долиной и вслед за гигантскими крыльями распахнул пасть.

— Боги-хранители! — знакомо ахнул кто-то в толпе. Номер Двенадцатый впился ногтями в холодный камень перил. Драконы Данзара, почуяв неладное, попятились назад к перевалам, сминая строй, но было поздно — из разверстой пасти чудовища прямо в жерло не успевшей еще сомкнуться воронки ударил столб пламени. От рева вспыхнувших живьем бомбардиров задрожала земля.

— Поднять щиты! — едва слышно донесся до номера Двенадцатого хриплый голос Фаиза ан Фарайя. — Стянуть покров над поместьем! Быстро! Он сорвался с цепи!..

Со свистом раскрылась и, чавкнув, тут же закрылась воронка, сигнальный гонец ушел к своим с приказом.

А фантом в небе расправил крылья, взлетел на воздушной волне и с торжествующим воем ринулся вниз, накрыв огненным куполом своих и чужих.

Данзар бежал. Назад через перевалы, через наспех возведенные мосты, по собственным следам — к побережью. Он пытался спасти то немногое, что осталось от всех его войск, но неотвратимая тень Геона ползла след в след, накрывая собой отступление. Воздушная армия Мэйнарда Второго была уничтожена. Измученные пехотинцы валились с ног, обозные колонны одна за другой замедляли ход, попав в окружение — подобно своре голодных гончих, войска Рауля Первого шли по пятам врага, гоня его прочь от Черной долины, прочь из Геона.

Это была победа. И пусть досталась она немалой кровью, весть о том, что враг повержен, уже неслась по стране от города к городу: Данзар бежит! Он получил по заслугам! Государь лично возглавил оборону долины, риск оправдал себя, и отныне никто не посмеет вновь ступить на чужую землю с обнаженным мечом!.. Граф Бервик, под чьим руководством и сочинялись депеши для срочных гонцов, велел на треть преуменьшить потери Геона и вполовину преувеличить потери врага, хотя последние и так были впечатляющими. Героизм защитников Черной долины и отдельно — самого государя должен быть явлен народу во всем своем неоспоримом величии! Бервик был предан Раулю, он не кривил душой, говоря, что народ его любит, но и в опасениях короля была своя горькая правда. Внук Стефании Первой взошел на трон в очень непростое время, и чтобы удержать власть, одной только победы ему было, увы, недостаточно. Верховный маг Геона, при всех своих непростых отношениях с графом, в последнем был с ним солидарен. Престол под Норт-Ларрмайнами не должен шататься, всё прочее второстепенно — поэтому нет большой беды в том, чтобы слегка приукрасить действительность…

Геон ликовал, граф Бервик и герцог эль Гроув торопились воспользоваться моментом, чтобы обратить триумф в Черной долине на благо правящего дома, а глава оного дома в лице Рауля Норт-Ларрмайна не спешил почивать на лаврах. Оставив бегущего неприятеля на попечение своих генералов, его величество вернулся в Даккарай, к полудню следующего дня туда же была отправлена вся королевская канцелярия в полном составе, и вскоре с Даккарайской пустоши в Мидлхейм полетел приказ за приказом. Всем без исключения офицерам по окончании боевых действий был пожалован двухнедельный отпуск домой, отличившиеся в сражении командиры были представлены к орденам и наградам, семьям погибших была назначена пенсия, а главе рода Вэдсуортов дарован баронский титул с правом наследования — вдобавок к щедрой помощи из казны на восстановление разоренной долины. С утра до ночи на третьем этаже центрального корпуса школы дым стоял коромыслом: носились по коридорам гонцы и вестовые, звенели колокольчики в покоях его величества, графа Бервика и Первого маршала, семенили от двери к двери сбивающиеся с ног секретари — всем нашлось дело. Геон отстоял своё, но праздновать победу пока что было рано.

Спустя неделю после разгромного поражения Данзара в Черной долине, после ужина, когда его величество в компании графа Бервика отдыхал от суматошного дня в бывшей гостиной главы Даккарая, пришли вести с западного побережья.

— Данзарский флот в бухте Сирен уничтожен, — ознакомившись с донесением и кивком головы отпустив вестового, сказал Рауль. — А его отступление сейчас на подходе к Хелвинду. Нам удалось отбить еще две обозных колонны, так что, полагаю…

— …до Волчьих холмов доберется едва ли треть пехоты, — закончил за друга и повелителя граф. — Тем более, что в плен сдается каждый второй.

Рауль философски пожал плечами:

— Это разумно. Жизнь дорога любому, а солдатам Мэйнарда скоро будет попросту нечего есть. Мародерствовать у них нет ни времени, ни возможности, прикрывать их с воздуха больше некому, а хотя бы просто немного передохнуть — негде. Однако ты прав, пленным не счесть числа, и с ними что-то нужно делать.

Бервик вслед за королем пожал плечами:

— Найдем, куда пристроить, ваше величество. Офицеров можно будет выгодно обменять, солдаты до поры пригодятся хоть в том же Хелвинде или Черной долине — рук не хватает, а работы много… Что ее величество? Не слишком огорчена необходимостью вернуться в столицу?

— Даже если так, мне об этом ничего не известно, — улыбнулся Рауль. — Подозреваю, королева и впрямь предпочла бы остаться здесь, однако, сдается мне, куда больше ее разочаровал тот факт, что в бой ее так и не пустили.

Он добродушно фыркнул. Граф, пряча улыбку, потянулся к кофейнику. Вновь наполнил опустевшие чашечки, подал одну из них королю и заметил:

— Ее величество боец по духу. Уверен, если бы ей всё же пришлось сражаться, Данзар бы это запомнил надолго!

— Не сомневаюсь, — снова фыркнул Рауль. — Хотя ночными кошмарами мы их и так обеспечили, прямо скажем… Веришь ли, Натан, до сих пор дрожь берет, стоит мне вспомнить ту жуткую тварь! Уж от Нейлара эль Хаарта кто бы ожидал?..