— Внимание! Отряд Рахима возьмёт к себе ещё пятьдесят из резерва, и отправится к западному сектору, не дайте врагу пересечь стену!! — приказ Амадеуса Нортинга тут же был исполнен, в чём и сыграл свою положительную сторону эффект огромного страха во время любой войны, а именно то, что такие конфликты гарантировали практически беспрекословное выполнение приказов, несомненно, на стороне врага был правитель, который придавал каждому солдату бонус к атаке от своего присутствия, что могло стать определяющим в схватке за стену, и всё же, Амадеус отправил навстречу двум сотням вражеских воинов всего лишь сто пятьдесят колхидских, что могло оказаться очень неуравновешенным решением, и всё же, у генерала была уверенность кое в чём…

— Они начали второе наступление! Генерал!! Генерал смотрите!!! — спустя какое — то время северная стена вновь всполошилась, так как со стороны вражеских позиций к ним начали движение не два, не три, а целых пять лаксоских отрядов! Ровно в пять раз больше, нежели несколько минут назад повернули к западным воротам, такое число равнялось тысяче! Тысяча пехотинцев в броне сейчас твёрдо маршировала по направлению к вратам города, и невероятно мал был тот шанс, что они повернут точно также, как и предыдущие.

Кровь в жилах ополченцев застыла, никто в здравом уме не мог представить такой атаки, если прежде собственными глазами не свидетельствовал подобному. Количество солдат, идущих к северным воротам с высоко поднятой головой равнялось всему их войску, и у противника ещё было сверх того, что они уже бросили на стены, в любую секунду подкрепления к ним могли прибыть за считанные минуты, будь на то воля их командира, если понадобится, то солдаты лаксосии просто «поскачут» в этой броне по полям, словно какие — то быстроходные животные, ведь враги могли не жалеть сил, у Мидгарда было полно воинов.

— Не отступать!! Лучники! Товьсь!!! — довольный своим верным выбором не реагировать на первую вражескую атаку столь радикально, Нортинг смог сохранить в доступности у главных ворот всех имеющихся боевых лучников, на этот раз он также не имеет права совершить ошибку, приказы к атаке должны отдаваться согласно их составленному с министром, плану, а посему.

— Ополчение! Огонь по готовности!! Лучники! Ждать моей команды!! — солдаты уже практически отключили собственную голову, ставить под сомнение приказы командования сейчас приравнивалось к добровольной смерти, в этот самый момент, когда до твоих ушей доносится вражеский горн, счастливо трубящий о победном наступлении, а рука твоего товарища дрожит, вцепившись изо всех сил в старый обшарпанный лук, не остаётся выбора, не остаётся гордости, не остаётся жизни в твоей голове, что следует лишь приказаниям, ты словно умираешь на какое — то время, покуда твоё тело не дёрнется слегка, чтобы спустить давно натянутую тетиву.

Свист!

Десятки стрел устремились в воздух, размывшись на скорости в серые тонкие линии, гонимые против ветра инерцией от толчка упругой нити.

— Щиты!!! — завопили первые ряды идущих на стену воинов, что один за другим вскинули вверх свои левые руки, на которых красовались обитые металлом щиты, которые легли впереди, а затем и над головами впереди идущих товарищей, а шаг чуть замедлился в эту секунду, дабы максимально совместить все возможные стыки импровизированного панциря.

В одно мгновение на лица каждого из перешедших опасную зону, отрядов, наползла сизая тень от собственных щитов, перекрыв спадающие на них лучи солнца, они могли идти дальше, лишь вслепую полагаясь на первые ряды, которые в точности продолжали шагать к уже не столь далёким вратам.

Крак — крак — крак — крак…. — глухие звуки падающих на щиты стрел разбудили десятки мандражирующих бойцов «гигантской черепахи», ухватив щиты по крепче, они чувствовали, как ни странно, редкие, и слишком разбросанные попадания по щитам сверху, что ввело воинов по началу в некоторое непонимание, неужели прямо по курсу настолько мало лучников!? Ещё ни одна стрела не смогла найти щель, в которую могла бы забиться и убить кого — то из лаксоских воинов.

Крак — крак — крак — крак — крак — крак — крак… — второй и третий залпы подтвердили догадку полностью уцелевших отрядов, они были непобедимы! С ними не могли справиться ничтожно малые отряды защитников крепости, ни одна стрела ещё не пролила крови, а лишь вонзилась в деревянную область щита, если же, не отскочив в сторону вовсе.

— ВВААААААААААА!!!! — воодушевляющий вопль одного из солдат «черепахи» заставил всех до единого воинов преисполниться вкусом несокрушимости, уже не обращая внимания на жалкие стрелы, всё ещё активно падающие на них сверху, предвкушающие лёгкую резню отряды устремились тяжёлым шагом к ожидающим их вратам.

— ВВАААААААААААА!!!!!!! — тяжелее всего приходилось воинам ближе к переднему краю, так как те вдобавок ещё и тащили под собой тяжёлый тар…

Крокхт!

Внезапно ушедшая из — под ног наступающих, твёрдая земля обернулась огромными ямами, в которые, по гнилым доскам, один за другим стали падать лаксоские воины, при этом что — то крича, видя перед собой стремительно приближающиеся колья…

Недоумевающие солдаты было отпрянули в стороны от открывшихся перед ними, краёв широких траншей, но по страшной нелепости, на их пятки уже наступали преисполненные уверенностью товарищи.

— НЕТ СТОЙТЕ! СТОЙТЕЕЕЕ!! — хватаясь друг за друга, впиваясь руками в скользкую и вонючую землю, десятки лучших солдат спускались в глубокие ямы, заполненные дерьмом, а также к приближающимся мучениям в виде проткнутых насквозь конечностей.

— Держите меня! Братцы! Я не хочу! Не хочу!! — восклицал впавший в панику, но зависший на волоске от расщелины, боец, чьи одежды находились в крепких руках товарищей, которые изо всех сил пытались оттащить его тяжёлое тело от края, что им удалось, едва самим не угодив туда же, следом за ним. — АААаа… — радостно вздыхали все трое, когда черепаха наконец отпрянула в обратную сторону от уже «найденных» траншей, откуда доносились душераздирающие крики других несчастны, возвращая остальных в суровую реальность.

— Лучники! ОГОНЬ! — голос генерала Нортинга прозвучал, словно гром среди ясного неба, и, спустя секунду, сотни стрел разом покинули пределы стен, сверкнув в небе лучиками, отражённого от их наконечников, солнца, тогда как на лице самого Амадеуса отображалась безразличная холодность, а в груди бушевал пожар отмщения — ЕЩЁ ОГОНЬ!!!

Свист!

Глава 38. Кровь и Дерьмо.

В траншеях у северных ворот творился полнейший хаос, ад в нашем представлении становился суровой реальностью тех ужасных мгновений. Лаксоский солдат, прошедший уже не одну схватку, впал в полнейшее безумие, когда из его груди уже торчал окровавленный деревянный наконечник, что прошёл сквозь слабое место в броне, проникнув через область подмышки, которой, он как раз — таки и влетел на дно ямы, где вокруг него точно также оказались вопящие от боли товарищи.

— КрррХХАААА!! — стараясь не шевелиться, боец от шока мог только громко закричать, пытаясь хоть как — то снять себя с заточенной палки, отчего из раны хлынуло ещё больше крови, когда повреждённые ткани стали растягиваться, а деревянный наконечник постепенно покидать область груди, но… только почувствовав тепло собственной крови, разливающейся по спине, пропитывая уже запачканную в дерьме, одежду и броню, что далее не выпускали из себя злосчастную палку, которая, хоть и вышла из рыхлой земли на пару сантиметров, всё же более не спешила покидать тело воина, теперь уже намертво засев в его тканях, только лишь усилив обильное кровотечение.

— «Что??» — боец, находился в полнейшем непонимании и растерянности, как этот сук больше не хочет выходить? И к тому же стало только больнее, когда он попытался его извлечь, неужели… этот кол имел заточенную бородку, как у рыболовных крючков?! О нет, теперь ему не вытащить его из раны, шансов нет, шансов больше нет и… Слушая крики своих боевых товарищей, крики агонии и безнадёжности, боец целиком разделял с ними всю боль, полностью погрузившись в ощущение беспомощности. Мигом онемевшие ноги скользили подошвами по скользкой поверхности ямы, отчего — то дрожащие в судороге пальцы пытались ухватиться за вонючие окровавленные склоны, бессильно скользя по ним неровными линиями, оставляя после себя лишь следы бессилия, но всё же воин был жив, до сих пор его сердце билось, а глаза, по большей части, были открыты и предоставляли мозгу обрывочную информацию, боль обострила все чувства и процессы в организме, а распространившийся адреналин дал силы и воли повреждённому телу на то, чтобы широко раскрыв рот, закричать.