В тот вечер Кэтрин и Кирк ужинали в ресторане «Мирабель». Неожиданно, когда уже принесли десерт, Кирк сказал: «Кэтрин, может быть, ты не догадываешься, так я хочу сказать, что люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой».

Внезапно ее охватила паника:

— Кирк… — она замолчала, не зная, что сказать. «То, что я сейчас скажу, — подумала она, — изменит всю мою жизнь. Так просто согласиться. Что же меня удерживает? Страх, что все может повториться? Я что, всю жизнь буду этого бояться? Я не должна этого допустить».

— Кэтти…

— Кирк, почему бы нам не поехать вместе в Сент-Мориц?

Кирк просиял:

— Ты хочешь сказать…

— Там посмотрим. Увидишь, как я катаюсь на лыжах, и не захочешь на мне жениться.

Кирк рассмеялся:

— Ничто в мире не заставит меня передумать. Знаешь, я очень счастлив. Давай поедем 7 ноября, в день Гайя Фокса.

— А кто такой Гай Фокс?

— Ну, это увлекательная история. Король Джеймс был приверженцем антикатолической политики, и группа видных католиков организовала заговор с целью свержения правительства. Возглавить заговор должен был солдат по имени Гай Фокс, выходец из Испании. Он сумел достать тридцать шесть бочек пороха, целую тонну, и спрятал его в подвале палаты лордов. Однако, в то утро, на которое был назначен взрыв, один из заговорщиков донес на них, и все они были арестованы. Гайя пытали, но он молчал. Всех казнили. И вот теперь в Англии каждый год отмечается день раскрытия этого заговора, в этот день жгут костры и устраивают фейерверк, а маленькие мальчики делают чучела Гайя.

Кэтрин покачала головой:

— Довольно мрачный праздник.

Он улыбнулся и тихо сказал:

— Обещаю тебе, наш праздник не будет мрачным.

В ночь перед отъездом Кэтрин вымыла голову и дважды упаковала и распаковала вещи. Ее даже тошнило от волнения. За всю жизнь у нее были близкие отношения только с двумя мужчинами, Уильямом Фрейзером и мужем. «Интересно, а сейчас так говорят — „близкие отношения“? — подумала Кэтрин. — Господи, да я уже забыла, как это делается. Правда, утверждают, что позабыть такое нельзя, как нельзя разучиться кататься на велосипеде. Может, я ему в постели не понравлюсь. Лучше всего перестать беспокоиться и постараться заснуть».

— Мистер Демирис?

— Слушаю.

— Сегодня утром Кэтрин Александер уехала в Сент-Мориц.

Пауза.

— Сент-Мориц?

— Да, сэр.

— Одна?

— Нет, сэр. С Кирком Рейнольдсом.

На этот раз пауза затянулась.

— Благодарю вас, Эвелин.

Кирк Рейнольдс! Кто бы мог подумать! Что она в нем нашла? «Я слишком долго ждал. Надо было поторопиться. Придется что-то придумать. Нельзя позволить, чтобы…» Раздался звонок секретарши:

— Мистер Демирис, вас хочет видеть мистер Антони Риццоли. Вы не назначили ему встречу, но…

— Тогда, зачем вы меня беспокоите? — спросил Демирис, нажимая кнопку интеркома.

Но звонок раздался снова.

— Прошу прощения за беспокойство, но мистер Риццоли говорит, что он должен передать вам что-то важное от мистера Ламброу.

От Ламброу? Странно. Почему Ламброу не позвонил ему сам?

— Впустите его.

— Слушаюсь, сэр.

Когда Тони Риццоли ввели в кабинет Константина Демириса, он первым делом оценивающе огляделся. Здесь было еще роскошнее, чем у Ламброу.

— Приятно познакомиться, мистер Демирис.

— У вас две минуты.

— Меня послал Спирос. Он решил, нам стоит поговорить.

— В самом деле? И о чем же?

— Не возражаете, если я сяду?

— Не думаю, что вы пробудете здесь достаточно долго.

Тони Риццоли уселся на стул напротив. — У меня есть фабрика, мистер Демирис. И я перевожу свой товар в разные концы света.

— Ясно. И вы хотите зафрахтовать один из моих пароходов?

— Точно.

— Почему Спирос послал вас ко мне? Почему вы не зафрахтовали его судно? У него на данный момент два простаивают.

Тони Риццоли пожал плечами:

— Думаю, ему не нравится мой груз.

— Не понимаю. Какой груз?

— Наркотики. Героин, — негромко сказал Тони Риццоли.

Константин Демирис не поверил своим ушам.

— И вы полагаете, что я?… Ну-ка убирайтесь отсюда, а то я вызову полицию.

Риццоли кивнул на телефон:

— Валяйте, звоните.

Когда Демирис протянул руку к телефону, Тони сказал:

— Я тоже не прочь с ними побеседовать. Рассказать о суде над Ларри Дугласом и Ноэлли Пейдж.

Константин Демирис замер:

— О чем вы это?

— О том, что двое людей были казнены за убийство женщины, которая жива и здорова.

Лицо Демириса стало белым, как мел.

— Как вы думаете, мистер Демирис, полиции будет интересно послушать эту историю? Ну, если они не заинтересуются, тогда, может, пресса? Я так и вижу заголовки в газетах, а вы? Ничего, если я буду звать вас Коста? Спирос сказал, что так вас все друзья зовут, а нам, думаю, стоит подружиться. Хорошие друзья ведь не гадят друг другу? Пусть наш маленький секрет останется между нами, верно?

Константин Демирис сидел не шевелясь. Когда он наконец заговорил, голос его был хриплым:

— Что вы хотите?

— Я же сказал: зафрахтовать один из ваших пароходов. А уж коль мы такие друзья, так, наверное, вы и за фрахт с меня не возьмете, правда ведь? Скажем так, услуга за услугу.

Демирис тяжело вздохнул.

— Я не могу вам этого позволить. Если станет известно, что я перевожу наркотики, я потеряю весь свой флот.

— Да кто о том узнает? В нашем деле мы обходимся без рекламы. Все сделаем по-тихому.

Лицо Константина Демириса стало жестким.

— Вы делаете большую ошибку. Меня нельзя шантажировать. Вы знаете, кто я?

— А как же. Мой новый партнер. Мы с тобой, крошка Коста, теперь долго будем обделывать делишки, потому что, если ты откажешься, я немедленно иду в полицию и в газеты и все рассказываю. И тогда большой привет твоей репутации и всей твоей хреновой империи.

Демирис долго молчал.

— Откуда… Спирос узнал?

Риццоли усмехнулся:

— Какая разница. Важно то, что я теперь держу тебя за яйца.

Поднадавлю — и ты евнух. Придется тогда тебе остаток жизни пропеть сопрано в тюремной камере. — Тони Риццоли взглянул на часы. — Бог мой, да мои две минуты давно истекли. — Он встал. — Даю тебе шестьдесят секунд, решай: или я ухожу отсюда твоим партнером, или пеняй на себя.

Казалось, за несколько минут Константин Демирис постарел лет на десять. В лице не осталось ни кровинки. Он ничуть не заблуждался относительно того, что произойдет, если вся правда относительно суда выйдет наружу. Газетчики съедят его с потрохами. Все будут видеть в нем чудовище, убийцу. Кому-нибудь может даже прийти в голову поинтересоваться обстоятельствами смерти Ставроса и Чотаса.

— Твое время истекло.

Константин Демирис с трудом кивнул:

— Ладно, — прошептал он. — Ладно.

Тони Риццоли одарил его жизнерадостной улыбкой:

— А ты не дурак.

Константин Демирис медленно встал.

— Так и быть, один раз я тебе уступлю, — сказал он. — Не хочу знать, как ты это устроишь и когда. Пущу вашего человека на одно судно. Это все.

— Договорились, — сказал Тони Риццоли. И подумал: «А может, ты так и умен. Разочек перевези контрабандный груз героина, и ты на крючке, крошка Коста. Теперь никуда ты от меня не денешься». Вслух он повторил: «Конечно, договорились».

К себе в гостиницу Тони Риццоли возвращался в приподнятом настроении. «Блеск! Этим агентам по борьбе с наркотиками и в голову не придет заняться флотом Константина Демириса. Господи, да теперь ни один его корабль не уйдет без моего груза! Деньги так и посыпятся. „Снежок“ и „Старье“ прости, Виктор, (он рассмеялся вслух) древности».

Риццоли вошел в телефонную будку на улице Стадиоу и дважды позвонил. Первый звонок был в Палермо, Питу Люкке:

— Можешь забирать отсюда своих горрил, Питт, и отправлять их в зоопарк, где им место. Груз готов к отправке. Морем.