Те пять минут, что он отсутствовал, Кэтрин сидела, размышляя, как это он уговорил ее остаться. От него веяло спокойствием. Что-то в его манерах внушало доверие.

«Может, он и сможет мне помочь», — подумала она.

Алан Гамильтон вернулся в кабинет с двумя чашками кофе:

— Хотите сахар или сливки?

— Нет, благодарю вас.

Он уселся напротив нее.

— Как я понял, ваш приятель разбился, катаясь на лыжах?

Было больно все это ворошить.

— Да, он оказался на спуске, который был закрыт. Ветром снесло указатели.

— Это первая смерть среди ваших близких?

Как ответить на этот вопрос?

«О нет. Моего мужа и его любовницу казнили за попытку меня убить. Все вокруг меня умирают… Это его встряхнет. А то сидит тут, самоуверенный сукин сын, ответа дожидается». Что же, такого удовольствия она ему не доставит. Ее жизнь — ее личное дело. «Ненавижу его».

Алан Гамильтон заметил, что ее лицо исказилось от гнева. И умышленно переменил тему.

— Как там Уим? — спросил он.

Вопрос застал Кэтрин врасплох.

— Уим? Нормально. Эвелин сказала, что он ваш пациент.

— Правильно.

— Как вы объясните, почему… почему он такой?

— Уим обратился ко мне, потому что его постоянно увольняли с работы. Он — довольно редкое явление, натуральный человеконенавистник. Не буду вдаваться в подробности, но главное — он ненавидит людей. Не может поддерживать с ними нормальные отношения.

Кэтрин вспомнила слова Эвелин: «У него нет чувств; он никогда не сможет ни к кому хорошо относиться».

— Но Уим — математический гений, — продолжил Алан Гамильтон. — Теперь у него есть работа, где он может применить свои способности.

Кэтрин согласно кивнула:

— Никогда не встречала таких людей.

Алан Гамильтон наклонился вперед:

— Мисс Александер, у вас сейчас трудное время, но я думаю, что смог бы облегчить вам жизнь. Мне хотелось бы попытаться.

— Я… право не знаю, — сказала Кэтрин. — Все так безнадежно.

— Из такого состояния, в котором вы находитесь, есть только один выход — вперед, — улыбнулся Алан Гамильтон. У него была обаятельная улыбка. — Давайте назначим еще одну встречу. Если после нее вы все еще будете меня ненавидеть, поставим на этом точку.

— Я не ненавижу вас, — сказала Кэтрин извиняющимся голосом. — Разве что совсем чуть-чуть.

Алан Гамильтон подошел к столу и принялся изучать свой календарь. Все его время было расписано.

— Как насчет понедельника? — спросил он. — В час?

Это было обеденное время, но он готов был пропустить обед. Эта женщина несла на своих плечах невыносимый груз, и он во что бы то ни стало должен был помочь ей.

Кэтрин долго смотрела на него.

— Договорились.

— Прекрасно. Значит, я жду вас. А если я вам понадоблюсь раньше, — он протянул ей визитную карточку, — вы найдете здесь номера моего рабочего и домашнего телефонов. Я легко просыпаюсь, так что не стесняйтесь, звоните. — Спасибо, — сказала Кэтрин. — Я приду в понедельник.

«Такая красивая и такая уязвимая, — думал доктор Алан Гамильтон, наблюдая, как Кэтрин выходит из кабинета. — Нужно быть очень осторожным. -Он взглянул на фотографию на своем столе. — Интересно что бы по этому поводу сказала Анджела?»

Телефонный звонок раздался в полночь.

Константин Демирис снял трубку, и, когда он заговорил, в голосе его звучало неподдельное изумление:

— «Теле» затонул? Не может быть!

— Тем не менее это правда, мистер Демирис. Береговой патруль обнаружил обломки.

— Кто-нибудь спасся?

— Нет, сэр. Боюсь, что нет. Вся команда погибла.

— Ужасно. Кто-нибудь знает, что случилось?

— Боюсь, мы никогда этого не узнаем, сэр. Все на дне моря.

— Море, — пробормотал Демирис, — жестокое море.

— Нам пора требовать страховку?

— Тяжело думать о делах, когда столько стоящих людей погибло. Впрочем, да, начинайте заниматься страховкой. — А ваза останется в его личной коллекции.

Теперь самое время заняться братом жены.

Спирос Ламброу с едва сдерживаемым нетерпением ожидал сообщений об аресте Константина Демириса. Он практически не выключал радио в своем кабинете и внимательно просматривал все газеты. "К этому времени должны уже были поступить какие-то новости, — думал он. — Полиция уже должна была его

арестовать".

После того как Риццоли сообщил ему, что Демирис находится на борту «Теле» и собирается отплыть, он сразу же известил американскую таможню (анонимно, разумеется), что на судне находится груз героина.

«Они уже должны были его схватить. Почему же нет ничего в газетах?»

Зазвучал зуммер переговорного устройства:

— С вами хочет говорить мистер Демирис.

— Кто-то звонит от его имени?

— Нет мистер Ламброу. Мистер Демирис хочет поговорить с вами лично. От этих слов его пробрала дрожь. Немыслимо! Ламброу, нервничая, схватил трубку:

— Коста?

— Привет, Спирос, — сказал Демирис жизнерадостно. — Ну, как дела?

— Все прекрасно. А ты где?

— В Афинах.

— Вот как! — Ламброу почувствовал, что у него перехватило дыхание. -Давно не виделись, — заметил он.

— Да, все дела. Может, пообедаем сегодня? Ты свободен?

У Ламброу была назначена важная встреча.

— Да. Рад буду повидать тебя.

— Значит, договорились. Встретимся в клубе, в два.

Ламброу опустил трубку на рычаг, руки дрожали. Что же случилось? Впрочем, очень скоро он все узнает.

Ламброу пришлось ждать Константина Демириса почти полчаса. Наконец он появился и бросил коротко:

— Извини, я опоздал.

— Ничего.

Спирос внимательно разглядывал Демириса, надеясь найти на его лице следы недавних переживаний. Ничегошеньки!

— Есть хочу! — весело сказал Демирис. — А ты? А ну, посмотрим, чем они сегодня кормят? — Он занялся меню. — А, stridia. Как ты думаешь, не начать ли нам с устриц, Спирос?

— Да нет, я не хочу. — Аппетит у него совершенно пропал.

Жизнерадостность Демириса будила в нем самые ужасные предчувствия.

После того как они заказали обед, Демирис сказал:

— Хочу тебя поблагодарить, Спирос.

Спирос настороженно посмотрел на него:

— За что?

— Как за что? За такого хорошего клиента, мистера Риццоли.

Ламброу провел языком по губам:

— Так ты… с ним встречался?

— Конечно. Он пообещал, что в будущем у нас с ним будет много работенки. — Демирис вздохнул. — Боюсь только, что насчет будущего у самого мистера Риццоли плоховато.

Спирос вздрогнул:

— Что ты хочешь этим сказать?

Голос Демириса стал резким:

— Этим я хочу сказать, что Тони Риццоли мертв. — Каким образом… Что произошло?

— Несчастный случай, Спирос. — Теперь он смотрел Ламброу прямо в глаза. — То же, что бывает со всеми, кто пытается вести со мной двойную игру.

— Я не понимаю… Ты…

— Не понимаешь? Это ты хотел покончить со мной. Не вышло. Уверяю тебя, для тебя куда лучше было бы, если бы твой план удался.

— Я… я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Разве? — Константин Демирис улыбнулся. — Скоро поймешь. Но сначала я уничтожу твою сестру.

Принесли устрицы.

— Выглядят великолепно, — сказал Демирис. — Приятного аппетита, Спирос.

Позднее Константин Демирис думал об этой встрече с чувством особого удовлетворения. Ему удалось полностью деморализовать Спироса Ламброу. Демирис хорошо знал, насколько Ламброу привязан к своей сестре, и поэтому наказание должны были понести оба.

Имелось и еще одно дело, с которым надо было разобраться не откладывая: Кэтрин Александер. После гибели Кирка она позвонила ему, что называется в истерике:

— Это… это было ужасно.

— Мне очень жаль, Кэтрин. Знаю, тебе нравился Кирк. Для нас обоих это большая потеря.

«Придется изменить планы, — подумал Демирис. — Времени на „Рафину“ сейчас нет». Кэтрин оставалась единственным человеком, знающим все о том, что произошло с Ноэли Пейдж и Ларри Дугласом. Нельзя было так долго оставлять ее в живых. Пока она жива, можно доказать его вину. Если она умрет, он будет в полной безопасности.