Оставим живому шанс выжить!

 _{Фото из архива В. Пескова. 15 января 1984 г.}

(Окно в природу)

Мороз на улице или слякоть, он всегда бодрый: жив-жив… И, пожалуй, самый шумный из птиц.

Песней чириканье не назовешь, но в хорошее теплое время воробьиным хором начинается в городе утро. Дружно, как будто под палочкой дирижера, приветствуют птицы солнце. Слаженно пошумели — и за дела…

Летом, когда жизнь о себе заявляет множеством голосов, воробей — не первая скрипка в оркестре. Другое дело зима. Видишь рядом с жилищем серый пушистый комочек и чувствуешь в нем союзника. «Жив?» «Жив-жив…»

Чистоплотен. Летом купается в лужах, в теплом песке, зимой — в пушистом снегу.

Привел одежонку в порядок и думает, где бы чем разжиться. Замечает оброненные крошки. Но может покуситься и на пирог. Хозяйки в украинских селах покрывают шляпки подсолнухов косынками и тряпицами, сберегая от разграбления семена.

Серый воришка до крайности осторожен. Понаблюдайте сейчас за кормушкой. Он дождется, спокойно сидя в сторонке, пока в кормушке побывают синицы. А уж потом и он тут как тут. Но нахальство его в овладении кормом не имеет границ. Он ухитряется вырвать корочку хлеба даже у голубя — птицы громадной в сравнении с воробьем.

К человеку одновременно он доверчив и подозрителен. Долгая жизнь рядом с нами этому его научила. Считают, что родина воробьев — степная Азия и что, пристав к человеку шесть тысяч лет назад, воробьи расселились, не зная границ.

У нас всюду, кроме Крайнего Севера, эти птицы чувствуют себя хорошо, согреваясь возле людей и подбирая у нас под ногами главным образом то, что мы уронили.

В нынешних бетонных городских зданиях воробьям непросто найти щель для жилища.

И все же они находят. Их умение приспособиться поразительно. Нахально они занимают скворечни и ласточкины гнезда, строят неряшливые свои домишки даже в гнездах аистов и орлов.

Есть у этих маленьких птиц враги. Самый главный из них — домашняя кошка, для которой охота за воробьями — спортивная доблесть.

Летун воробей никудышный. Вспорхнув, он почти сразу же должен куда-нибудь сесть.

Если вынудить воробья долго летать — упадет замертво. Тут уместно сказать: некоторый вред воробьев в сельской местности многократно перекрывается пользой, какую они приносят, поедая в садах полчища насекомых.

Коллективная воробьиная жизнь избавляет от необходимости следить за опасностью каждого. Заметил неладное кто-то один — с шумом взлетает вся стайка.

Непросто поймать воробья — умен, наблюдателен, осторожен. И взрослые птицы совершенно не приручаются. Таков характер. Сколько ни держи в клетке — дикарь дикарем. Но если выкормить малыша воробьишку — более привязанного к человеку существа найти трудно. Вот какую историю рассказала москвичка Елена Евстафьевна Захарина.

«На асфальте я нашла голого воробья с пушком на затылке. О том, как выкармливала, можно написать диссертацию. Но выжил птенец, стал расти и превратился в серую воробьиху Тимку. Когда она научилась летать и окрепла, я собралась ее выпустить. Не тут-то было! Полетав и обегав дорожки сквера, воробьиха вернулась ко мне на плечо.

И стала Тимка жить у нас в доме. Дралась со щенком (и тот отступал!), к людям относилась доверчиво, ко мне — как к матери.

Ходила со мной по улице. Побегает по тротуару, полетает и потом ко мне на плечо. Если чего-нибудь испугалась — хоронилась за воротник. Ко всеобщему удивлению, Тимка научилась петь под радио и без ошибки повторяла мелодию одного вальса. Жила она дома свободно, когда уезжали на дачу, сажали ее в дорожную клетку.

На даче у Тимки появился ухажер-воробей, и она подавала ему из клетки зерна. Мы думали: нашла наша Тимка воробьиное счастье — отпускали ее полетать. Но она почему-то выдрала хвост ухажеру и вернулась домой.

Повзрослев, Тимка хорошо различала своих и чужих в доме. Понимала мое настроение. Водила дружбу с собакой — любила сидеть у нее на спине. Научилась подражать лаю, и это у нее хорошо получалось.

В 1978 году Тимка в машине проехала с нами от Москвы до Варшавы. Там она сделалась знаменитостью. В гостиничный номер явились к нам кинооператор и орнитологи: ручной воробей — небывалая редкость!

Погибла Тимка дома. Не уберегли мы ее от соседского кота Прохора…»

Вот такая история. Она подлинная.

В 1977 году я был у Захариных и видел проделки Тимы. Этот снимок остался на память о необычной воробьиной судьбе.

_{Фото автора. 29 января 1984 г.}

(Окно в природу)

Мой друг лесник Виталий Николаенко привез с Камчатки этот занятный снимок — лисовин обследует валенок лесника.

— Ручной лисовин?

— Нет, дикий…

Выяснилась такая история. В сенях дома Виталий оставил рюкзак с провиантом, в котором был кусок сыра. Сырный дух лисовина не только остановил, но заставил забрести в сени. Спугнутый, он стал вертеться около дома. Когда лесник убедился, что именно сыр пленил лисовина, он разложил лакомство небольшими кусочками, так что лисовин, преодолев страх, приблизился к человеку вплотную. А когда сыр кончился, зверь взялся обнюхивать валенок.

Вот такая история. Страсть к сыру замечена у лисиц не впервые. Мою фотографическую сумку ручная лиса однажды сильно погрызла. Я удивился: не кожу, дерматин грызла. Но вспомнил: в сумке был спрятан бутерброд с сыром. А знаменитая басня о лисе и вороне — опять же сыр!

Можно вспомнить немало историй, связанных с запахом и поведением разных животных. Собаку может обмануть зрение, и она, случается, лает и на хозяина, но стоит собаке прихватить его запах, она тут же завиляет хвостом. В детстве, помню, сестра, отправляясь доить козу, надевала мамину телогрейку-запаху животные доверяют больше, чем зрению.

Мне приходилось близко сходиться в лесу с лосями, медведями, кабанами. Если ты замер и ветерок в твою сторону — животные затрудняются определить, что перед ними. Медведь обычно встает на задние лапы и принюхивается.

Кабан, лишенный этой возможности, старается занять позицию с подветренной стороны. Человеческий запах для очень многих животных является врожденным сигналом опасности. Медвежонок, никогда не видевший человека, почуяв его, в мгновение ока оказывается на дереве. Заботливая олениха отказывается принять своего малыша, побывавшего в руках человека, — материнские чувства блокирует новый запах.

Запахи многих опасностей, рождаясь, животные уже знают. Собаки, почуяв волка, жмутся к хозяину. Коров запах волка заставляет занять круговую оборону. Лошади чутки к запаху дикого зверя. Во время путешествия по Кавказу мне досталась умная, но норовистая лошаденка Зима. В сухую погоду ей можно было довериться на самой опасной тропе. Но стоило воздуху осыреть — пошел дождь или влезли в туман, — лошадь начинала храпеть и метаться. Лишь в середине нашего путешествия загадочное поведение Зимы объяснилось. К седлу у меня был приторочен топор, чехлом для которого служил кусок сыромятной кабаньей кожи. Выкинули чехол, и Зима успокоилась.

К враждебным для нее запахам чуткую лошадь приходится приучать. В Сибири, чтобы лошадь, почуяв медведя, панически не шарахалась, ее, стреножив, накрывают свежей медвежьей шкурой. Изрядно поволновавшись, лошадь к ненавистному запаху привыкает…

Запахи в жизни животных играют громадную роль… Друг — недруг, свой — чужой — это лишь простейшая запаховая информация. У насекомых она выполняет роль четких, простых и строгих команд. Пчелы, например, не пустят в улей соседку — у нее другой запах. Рой пойдет туда, где оказалась издающая запаховый приказ пчела-матка. Вся сложная жизнь улья регулируется запахами. То же самое происходит в муравейнике и у многих других насекомых.