В последние годы капом заинтересовались художники. Один из них, москвич Валерий Павлович Лукашевич, — перед вами на снимке.

В его мастерской я увидел причудливый мир гномов, лесовиков, занятных сказочных старцев, русалок, красавиц с распущенными волосами.

«Основную работу проделала тут природа. Мне надо было лишь бережно выявить все, что скрывала кора, и, угадав образ, лишь его уточнить. Вот мои инструменты. А вот сырье».

В мастерскую Валерий привозит капы, которые для него оставляют на лесных складах и лесопилках и которые сам он с немалым трудом (многопудовые!) привозит из леса.

Этот вот гном был громадным наростом на стволе клена. Как видим, вмешательство режущим инструментом тут минимальное. Но кто же не заинтересуется этим сказочным, излучающим доброту стариком! На выставках Валерия Лукашевича всегда многолюдно. И спрос на его старцев, на столы и кресла из полированного капа очень большой. Архитекторы и дизайнеры, оформляя санатории, пансионаты и дома отдыха, находят в них место для этих совместных фантазий природы и человека.

Нарост на березе.

А этот гном тоже был огромным наростом, но на стволе клена.

_{Фото автора. 1 мая 1984 г.}

В этой маленькой истории два действующих лица: царственная птица орел-бородач и маленький робкий кролик.

Красивых и сильных, черно-белых орлов на земле осталось немного. Надежда их уберечь связана с зоопарками. Но как заставить размножаться в неволе вольнолюбивых птиц? Во всех зоопарках страны бородачей менее двух десятков. Самец и самка неразличимы. Подбор счастливой семейной пары — дело до крайности трудное. Но в зоопарке Алма-Аты такой союз состоялся. И уже десять лет пара бородачей приносит потомство. Явление это редкое. И жизнь этой пары тщательно изучается. В зоопарке убеждены: помимо благоприятных условий, именно семейное счастье — залог продления рода бородачей. Если союз непрочен, бородачи не строят гнездо или, построив, расклевывают потом снесенные яйца.

Алма-атинская пара бородачей — супруги на редкость любящие. Подолгу сидят они рядом в тихом согласии, трутся щеками, поправляют перья на груди друг у друга. А в морозное зимнее время начинают строить гнездо. Самец носит палочки-веточки, самка все это соединяет, и в декабре — январе появляются у орлов два яйца. Одно почему-то, выждав несколько дней, они расклевывают.

Зато оставшееся берегут, как величайшую ценность. Самка — в гнезде, орел носит ей корм и воинственно обегает вольеру, если кто-нибудь к ней приближается.

Я наблюдал бородачей в апреле, когда их птенец из белого пуховичка превратился в птицу-подростка. Рядом в вольерах жили орлы несемейные. Разительно отличалось их скучное бесцельное перепархивание от полной глубокого смысла деятельности орлов-супругов.

Самка неотлучно была при птенце, согревала его либо защищала от лучей солнца. Отец снизу приносил корм, и оба бережно, отрывая клювами мясо, кормили наследника.

В зоопарке, понятное дело, души не чают в бородачах. Четыре рожденные тут птицы отправили в зоопарки Харькова, Киева и Москвы.

Еще четыре наследника знаменитых супругов живут по соседству. Есть надежда: со временем образуются новые дружные пары. Что же касается родоначальников, то им, кормящим птенцов, доставляют в вольеру все, в чем они бы нуждались в природе, и в первую очередь, живой корм.

Морские свинки относились к своей участи жертв совершенно спокойно. Кролики, выращенные для этой же цели, были лишь чуть смышленее свинок — орел-папа без особых хлопот доставлял на гнездо еще теплую жертву.

Но среди животных тоже встречаются «личности». Один из кроликов, пущенных в обиталище птиц, сразу понял, какая судьба ему уготовлена, и стал искать возможность спастись.

В лихорадочных поисках он обнаружил в кладке камней намного выше своего роста щелку, в которую можно было, подпрыгнув, забраться, как только орел захочет его поймать. Орел, привыкший к легкой добыче, был озадачен, и в нем проснулся бывалый охотник. Но тщетно, кролик был начеку и сразу же хоронился.

Орлы, понятное дело, не голодали, были ведь менее сообразительные кролики. А вокруг маленького героя уже образовалось «общественное мнение». Работники зоопарка с любопытством следили, чем же кончится поединок между силой и жаждой остаться живым.

Кролику пища тоже нужна, и он выскакивал из убежища, как только в вольеру на виду у него бросали морковку. Он ел ее торопливо, кося в сторону глазом. Орел появлялся то резво, то крадучись, но всякий раз видел только мелькнувший кроличий хвост и странную штуку с точки зрения орлов — морковь. Бородач презрительно крошил ее клювом и взлетал на гнездо полюбоваться орленком.

«А давайте даруем кролику жизнь. Заслужил ведь, честное слово!»

Идея понравилась. Кролика не без труда изловили и отдали юннатам.

Кроличья жизнь не такая долгая, как у орлов. И, с человеческой точки зрения, не такая и ценная: кроликов разводи, сколько хочешь, орлы же — редкость. Однако какое дело до этого кролику — «хочу жить!» И жажда жизни всегда покоряет. Всегда есть шансы выжить у тех, кто этого хочет, кто борется до конца.

_{Фото автора. 20 мая 1984 г.}

(Проселки)

Приезжего в Красноярске обязательно спросят: «А на Столбах уже были?..»

Чудо — каменные столбы, а вернее, серого цвета гранитные глыбы, громадные, с многоэтажный дом, природа, как бы играясь, высыпала вблизи того места, где суждено было стать на реке Енисее городу Красноярску.

На эти камни, несомненно, приезжали дивиться казаки, основатели Красноярска. А сегодня для громадного города это что-то вроде музея под синим небом, куда нескучно поехать и в сотый раз, и уж, конечно, приятно привезти сюда гостя, послушать, как будет он ахать и охать, пробираясь по лесу от одного каменного идолища к другому.

С высокого места видно, как царствуют камни над лесом, стоят на виду друг у друга, явно все — братья, рожденные землей-матерью в минуту молодой шалости. При солнце они сиренево-серые, разного роста и разного облика. Щелистые, колотые грозами и каленые холодами, дождями мытые, ветрами лизанные, молчаливые, неподвижные при зеленом шевелении леса у их подножья.

Древние жители этих мест приносили, возможно, жертвы столбам, вымаливая у них удачной охоты, счастливого плавания по Енисею, еще какой-нибудь благодати. Нынешний сибиряк придумал им, в соответствии с обликом, занятные имена: Митра, Дед, Внук, Лев, Рукавица, Слоненок, Перья, Блоха…

От камня к камню по лесу вьются тропинки. Рано утром можно встретить на них косулю, зайца, белку, боровых птиц. Днем люди на тропках. Приезжих и местных тут сразу узнаешь. Приезжий рот разевает от удивленья, а местные, отчасти этим удивленьем поощренные, лазят по скалам, получая от этого еще не объясненную до конца радость.

В воскресный день среди облепивших скалы людей тут увидишь не только парней и девушек, чей возраст побуждает подвергнуть себя испытаниям. Увидел я тут жилистую старуху, упорно одолевавшую крутой и довольно опасный подъем. А следом за ней мальчишка лет двенадцати одолевал скалу. Оба без суеты спустились, с подчеркнутым равнодушием приняли аплодисменты стоявших внизу.

У не слишком больших каменных кругляшей возилась ребячья мелюзга. Их «Эверест» был на высоте десяти метров, но они усложняли задачу — ухитрялись спускаться руками вниз, опираясь, как обезьянки, на четыре конечности.