Одно из ярких воспоминаний детства: морозная лунная ночь, в саду под яблоней прыгают зайцы. Помню их явственно. Штук семь или восемь — темные силуэты, окаймленные синевой, и синие лунные тени. Было это во время войны. Зайцев тогда расплодилось великое множество. Днем мы их видели редко, когда натыкались на лежку и спугивали. А ночью они кормились, резвились.

Ночь — время сна. Но немалая часть животных днем спит и активно живет только ночью. В темень легче укрыться при нападении. Но некоторые хищники приспособились охотиться ночью, например, совы, летучие мыши, ежи, барсуки. Из-за сильной жары в пустыне все оживает лишь ночью…

В зоопарке ночных животных мы обычно не можем как следует рассмотреть — спят. А на ночь зоопарк закрывается. Попытка в дневное время показать активную жизнь полуночников оказалась успешной в зоопарке Франкфурта-на-Майне, где директором долгое время был известный зоолог, писатель и путешественник профессор Гржимек. Уникальная экспозиция в честь профессора названа «Домом Гржимека».

Утро. Мы идем мимо всех, кто проснулся с восходом солнца. Слоны, бегемоты, ламы, жирафы. Стрекот и пение множества птиц. И вот знаменитая дверь. Открываем ее. Часы в коридоре показывают вечернее время — 22 часа. И все кругом живет по этому времени. Темно. Но глаза постепенно привыкают к слабому синеватому свету. Лунная ночь! И вот она рядом, за толстым стеклом, ночная жизнь леса, пустыни, тропических джунглей. Для каждого из животных в громадных вольерах создана естественная среда. Темнеют деревья, течет ручеек, пустынная синева некрупных камней и песка.

Но шевельнулся кто-то… Тушканчик, азиатский прыгун! Видишь его обычно, проезжая степью или пустыней, секунду-другую. Мелькнул в свете фар и исчез. Тут он сидит спокойно — ушастый, глазастый, короткими передними лапами что-то придерживает у рта. Длинный хвост с кисточкой. Длинные задние ноги, мордашка с усами.

А вот лемура с Мадагаскара. Глазища, как две луны. Для лемуров эта синяя ночь полна света. Они, конечно, видят людей, стоящих возле стекла вольера, но успели привыкнуть и ведут себя так же, как вели бы в жарких полуночных своих лесах.

Летучие мыши. Много. Не висят, как обычно, а летают громадным роем. Летает сова… Вышла из-за камней, потянулась пустынная рысь — каракал… Ежик суетливо бегает, нюхает землю…

Как на ладони мышиная жизнь — беготня, драки… Экзотические животные дальних стран. У всех большие уши и большие глаза…

В природе существуют биологические часы. Ритмичная смена дней и ночей определяет их ход. Если живой организм быстро и на далекое расстояние переместить, биологические часы войдут в противоречие с местным временем. Это хорошо чувствуют все прилетающие из Москвы на Камчатку — днем хочется спать, а ночью не спится. Нужно время для перестройки живых часов — дней пять или шесть. Если подобная перестройка случается часто, как, например, у летчиков и бортпроводниц, есть риск биологические часы повредить.

Для ночных животных Франкфуртского зоопарка часы на полсуток однажды перевели, и животные быстро приспособились к новому ритму смены дней и ночей. Когда над городом опускается ночь и все живое в зоопарке закрывает глаза, в «Доме Гржимека» наступает день — не сразу, с нарастанием света («восходит солнце») загораются сильные лампы. А это сигнал для всех полуночников: пора укрыться и на боковую.

Таким образом, все животные зоопарка, дневные и ночные, спят и бодрствуют в одно время, давая возможность людям их видеть, наблюдать за их поведением. А вот снять ночных зверей невозможно!

Ночь есть ночь, для фотографа света мало. Художники, однако, ухитряются рисовать обитателей ночи. Уже на свету я переснял из альбомчика это чудо природы — лемура с глазами, как две луны.

_{Фото из архива В. Пескова. 5 августа 1984 г.}

Вести этого года

В череде происшествий, случаев, дел и событий не забыли наши читатели робинзонов на реке Абакан.

— Как они там? — спрашивают при встрече знакомые и незнакомые люди.

В редакции письма с тем же вопросом. Посылки. Харьковчанка Алла Лукинична Корочанская прислала деньги: «Купите коз, пусть попробуют молока». Ну и более всего просьб: расскажите, что там сейчас. Самому мне тоже было до крайности интересно: что сейчас? Теребил Ерофея, попросил разузнать: как отнесутся, если с козами появиться? Ответили: «Старик обрадовался, но, конечно, смущен — «беспокойство великое людям» — и не уверен, справятся ль со скотиной. Однако раза три в разговоре к молоку возвращался».

И вот сижу в вертолете, летящем над Абаканом. В машине четыреста килограммов железа — замки для бурильных станков, в качестве пассажиров — я, козел Степка и сильно страдающая в полете молодая козочка Муська.

Коз я купил накануне на лесном кордоне в тридцати километрах от Абазы. Хозяйка сказала: «Лыковым?.. Выбирайте». Я выбрал бывалого с репьями в чубе Степана и кругленькую на сносях Муську. Муська в тот же день разрешилась козленочком. Его, напоив молоком, отправили на кордон. Муське, окружив ее всякой заботой, дали денек отдохнуть. И вот путешествие. Степан с тупым любопытством глядит в иллюминатор на проплывающие снежные вершины сопок. Муське не до красот. Тряска и высота ее изнуряют — лежит пластом. Полет из-за этого кажется долгим. Но вот садимся у поселка геологов. Среди встречающих — Ерофей: «И вправду козы!»

Выгружаем железо и, приняв на борт Ерофея, взлетаем. От геологов до плоской болотины на горе четыре минуты полета. Зависли. В болотную траву летят вещевые мешки, коз передаем из рук в руки.

По знакомой дорожке к жилью недавно прошел медведь — следы и помет. Козы рвутся. Не ведем, а тащим их по тропинке. Проблема особая — переход по бревнам через ручьи. Ерофей решает все просто: берет коз в охапку и, подобно цирковому медведю, идет над ручьем.

Необычный подарок решаем вручить не сразу. Привязываем коз к черемуховому кусту на краю огорода и появляемся у хижины в тот момент, когда Агафья добывает кресалом огонь для костра.

— Тятенька, Ерофей и Василий Михайлович! — кричит она в открытую дверь хижины. И вот уже оба, радостные и немного растерянные, стоят у порога. Услышав вертолет, они поняли: будут гости. Как и в прошлом году, видим парадный наряд — резиновые сапоги на обоих, синего цвета рубаха, штаны, на Агафье мешковатое подобие сарафана. Перед хижиной на шесте растянут даренный кем-то красный платок.

— Агафья, да ты модница стала?

Оказалось, красным платком отпугивают медведя.

— Все время тут бродит. Вчерася вон там на поляне явился. Ну я скорее торкать в железо. Ушел.

Карп Осипович показал, как он торкал (бил по железу). И мы присели обменяться первыми новостями.

Главная здешняя новость — переселенье к реке. Мой прошлогодний спутник, начальник лесного управления Хакасии Николай Николаевич Савушкин выполнил обещание сделать к нижней избушке пристройку. Пятеро ребят лесной пожарной охраны добровольно с неделю стучали у реки топорами.

— Благодарение людям, дивная вышла пристройка! Все ладно, плотно, добрая дверь, окошко. Жилье — ишо на целую жизнь…

Переселенье к реке было намечено в прошлом году. Уже переправлен вниз кое-какой инструмент, богослужебные книги, горох, часть запасов ореха. Но картошку в прошлом году копали уже из-под снега — некогда было вниз перетаскивать, зазимовали по-прежнему на горе.

В этом году решение твердое: на зиму — вниз. Погода переход ускоряла. Из-за позднего лета тут, наверху, огородные грядки еще без зелени. Еще только-только зацвел багульник, и бурно таял снег на гольцах — ручей вспучился, вода подступала к самой избушке…

Агафья, уходившая мыть картошку, вернулась, загадочно улыбаясь:

— Там иманухи…

Козы блеянием обнаружили свое присутствие, и Агафья уже успела их разглядеть. Страх, радость и любопытство выражало ее лицо — появленье у дома скотины в ее жизни было событием очень большим. Карп Осипович тоже весь встрепенулся, увидев, как Ерофей тянет из кустов упирающихся коз.