— Так, стало быть, именно после распятия ты и разочаровался в людях и утратил желание помогать им жить?

— Так и есть.

— Печально… А о чём вы говорили с Иоанном Крестителем?

— По возвращении из Александрии после рождения Иешуа по пути в Капернаум я отправился на Иордан, к Иоанну. Мы с ним оставались последними молодыми из рода. Так мы считали, ибо не знали о существовании Таис. И если убьют нас обоих, то миру конец, считал он. Но он обрадовался, когда понял, что я пришёл к нему просто повидаться, и не собираюсь поступать как он, учить людей и проповедовать новый мир. Он с радостью омыл меня в знак приветствия. Это древняя традиция богов, которая потом перешла к некоторым племенам людей.

— Знаю. Также Кришна и Иисус омывали ступни своих друзей. По преданию, — поспешил добавить Лука, увидев снисходительную усмешку на лице старика.

Гэбриэл никак не прокомментировал это дополнение ученика и продолжил дальнейшее повествование:

— Это в знак доброго расположения… Мы долго беседовали. Он рассказывал о своём видении нового общества людей. Настроение его было приподнятым, так как он считал, что раз я остаюсь «последним из рода», то он может и дальше заниматься, чем хочет, и не беспокоиться за жизнеспособность вида. Это был 13 год. И до всех евангельских событий было ещё далеко.

— Варавве было уже семнадцать лет на тот момент. Так?

— Да, наверное… Но вечером следующего дня он сказал, что его должны схватить в скором будущем, и что он унесёт в могилу секрет бессмертия, но не подчинится «слугам архонта». Так в то время назывался род Грааля. И я должен буду продолжить его дело по спасению душ людских, но иначе, тайно, не раскрывая себя перед смертными. Он предложил мне подумать о моём духовном спасении. Он был выше всех нас, богов и людей, вместе взятых… Он не собирался из людей делать богов, но хотел освободить их от страдания и заблуждения, от невежества и беспамятства, подобно Будде. Всю ночь мы с ним спорили о власти дьяволов Грааля, о необходимости ему скрыться и ещё многом другом. Но он уже решился умереть, но не поддаться на уловки Грааля. Иоанн действительно был выше меня, Лука. Он хотел спасти людей. А я нет. Он думал, что я последняя надежда рода. И я не хотел его разочаровывать. Он доверился мне.

— Тогда почему ты стал проповедовать? — удивлялся Лука.

— Сам не знаю, как всё вышло. У меня было велико искушение сбежать в Египет к Нафанаилу навсегда. И, наверное, я бы сбежал, если бы не Иешуа, который рос удивительно смышлёным парнишкой. Мне просто было любопытно наблюдать за его дальнейшим развитием. Да, иногда мне сложно было покидать своих детей в младенчестве, хотелось человеческих отношений и чувств… — он на мгновение задумался. На его лице появилась улыбка, глаза потеплели.

— То есть на самом деле ты не был бесчувственным, как пытаешься сейчас меня убедить в этом, — заметил Лука.

— Да, не был. Постарайся понять: я уже проходил то, что происходит с тобой сейчас. Я понимаю тебя, поэтому знаю, чем тебе эта человечность грозит… Когда Иоанна Закария схватили, я стал свидетелем этого ужасно мерзкого происшествия. Его не схватили, как преступника, его сначала мило пригласили во дворец Ирода под предлогом произнести проповедь перед царственной особой. Но это приглашение попахивало угрозой. И, как ты сам понимаешь, приглашение не сопровождается десятком вооружённых стражников. Иоанн всё понял. Он отказался беседовать с дьяволами и их нечестивыми прислужниками. И тогда его схватили и связали. Когда Крестителя вели мимо его учеников, он с такой надеждой посмотрел на меня, но не проронил ни слова. Я понял его и без слов.

— И что дальше?

— И я стал, как и Промуз давать смертным знания, но тайно, не крича об этом на все четыре стороны и не обличая никого вообще. Точнее, просто начал лечить их, иногда отвечать на вопросы, которые самые смышлёные из смертных задавали мне. Сначала сошёлся с Мариам и Иешуа. Тот привёл с моего позволения своего хорошего знакомого Маттеуса, который интересовался врачеванием. Наш разговор услышала Мариам и тоже привела двух женщин, Сусанну и Веронику. А Вероника пригласила Иуду-Фому бен Пентари, который ей очень нравился, и в которого она втайне была влюблена. А Иуда пригласил ещё несколько человек. Саломия узнала, что я снова в городе и что учу нескольких учеников, включая её младшего сына, и, угрожая выдать меня Иродиаде, потребовала помочь её старшему сыну обрести уверенность и способность стать царём. Вот, — он вздохнул. — А уже потом, гораздо позже Братством было принято решение в случае разоблачения принести меня в жертву. Да… Ну, а остальное ты уже знаешь. Устал я сегодня что-то, — грустно закончил Гэбриэл.

Что-то мучило его. Лука понял, что старик сегодня больше ничего не расскажет; он хочет побыть наедине. Видимо, снова нахлынули воспоминания, и он так резко загрустил. Столько прожитых лет! Столько ушедших друзей и близких! Сколько расставаний, сколько разочарований… Наверное, жить так долго — действительно тяжело, очень тяжело и одиноко.

Гэбриэл сидел перед телевизором и смотрел новости.

На экране транслировались фрагменты предвыборной кампании одного из кандидатов в президенты какой-то европейской страны. Начались дебаты, и Гэбриэл недовольно переключился на другой канал. А там тоже реклама, но иного порядка.

Рекламная кампания нового продукта массового питания, который заменяет хлеб. И этим продуктом можно накормить миллионы людей, кричали рекламные агенты с экранов и таблоидов. Он генномодифицирован, но безопасен, что подтверждают видные эксперты.

Но Гэбриэл-то знал тонкости этой политики. Новый продукт питания обладал свойствами стерилизации людей на генном уровне. Так тайное правительство людей пыталось сократить численность населения на планете, не посвящая в свои грандиозные планы остальное человечество. И всех морально устойчивых исследователей и правдивых учёных, которые пытались рассказать большим массам народа об опасности подобных продуктов, убивали. Не просто запугивали, а предпочитали умерщвлять для полной безопасности для себя, говоря при этом: «нет человека — и нет проблемы», или «вот и ещё на одного стало меньше». Численность населения людей на планете сокращали, но при этом самих простых смертных в известность не ставили, не предоставляя им выбора… как всегда.

Уж лучше бы война! Так хоть не были бы извращены человеческие гены. А так ещё неизвестно чем обернётся генная инженерия человечеству лет так через триста, думал Гэбриэл.

Тем временем человек «в чёрном» послал тайного агента Николаса следить за отцом Яковом, которому когда-то удалось воскресить человека, и повозможности выяснить — является ли священник человеком или это последний из рода Натуру?

В это время Яков уже согласился жить в Риме, в одном из монастырей. За ним там ухаживали монахини, ему жилось спокойно и умиротворённо. Время от времени к нему допускали особых страждущих, которые расчитывали на чудо. Самого же Якова готовились причислить к блаженным ещё при жизни. Он, разумеется, протестовал. Но, похоже, его протест не слушали: Церкви требовалась новая мотивация для простых верующих, люди жаждали божественных знаков и чудес.

Николас под предлогом нового прихожанина начал встречаться с отцом Яковом, пытаясь в задушевных беседах выведать его тайну. Яков вскоре догадался, кто на самом деле такой Николас, и что ему на самом деле нужно. Священник был рад, что в этот момент с ним не было Луки, и что при самом худшем раскладе он не сможет выдать сына, ибо на самом деле не знает, где в данный момент находится его мальчик со своим наставником, стариком Гэбриэлом.

Тем временем Николас регулярно докладывал «чёрному» Магистру о своих встречах и беседах со священником, при этом высказывал подозрение, что Яков обычный человек.

Тогда человек «в чёрном» предложил устроить на Якова покушение с ранением.