А Марчелле Озио — которая на год всех младше, так что, закончив школу, выиграет (или потеряет?) два года, — наоборот, достаточно было разок взглянуть на билет, чтобы уже запомнить его навсегда. Когда учительница ее вызывала, она вставала, клала руки на парту, запрокидывала голову назад, закрывала глаза и барабанила билет без выражения на одном дыхании, выстреливая слова как пулемет:

— Чезаре Баттисти родился в Тренто в семье тра-та-та тра-та-та тра-та-та…

— Северная граница Испании проходит по Бискайскому заливу тра-та-та тра-та тра-та-та…

Приска с восхищением наблюдала за ней со своей парты. У нее тоже была хорошая память, но она рассказывала билеты часами, потому что ей нравилось говорить с выражением, чтобы все знаки препинания было слышно, особенно знаки вопроса, с паузами и активно жестикулируя (правда, сейчас из-за этого яйца гораздо меньше, чем обычно).

Учительнице это быстро надоедало, и она прерывала Приску:

— Достаточно-достаточно! Я вижу, что ты выучила!

А Аделаиде смотрела на нее вытаращив глаза, и хотя она занималась по другой программе, но однажды ее засекли за тем, что она вполголоса повторяет самые удивительные моменты из билета о жизни Джузеппе Мадзини и о смерти Аниты в сосновой роще Равенны.

— Ты чего это, Рапунцель? Вздумала поступать в университет? — съязвила Алессандра.

Но у нее тоже теперь на всякие козни времени было в обрез.

15 марта синьора Сфорца вызвала в школу синьору Пунтони.

— Что опять натворила эта поганка? — сразу встревожилась Прискина мама.

— Ничего. Наоборот, я ею очень довольна. Я уверена, что она получит высший балл по итальянскому, истории и другим предметам. Кроме математики — в ней она слабовата…

— Она не знает математику? — спросила мама. — Она отстает? Не умеет решать задачи? Нахватала двоек?

— Нет, нет. На «удовлетворительно» она без труда дотягивает. Но если бы была прилежнее, могла бы получать восьмерки и девятки. Конечно, я понимаю, что сейчас ей и так приходится много заниматься для экзаменов… Но грех портить прекрасный табель шестеркой.

— Грех, что и говорить! — вздохнула синьора Пунтони, которая так и не поняла, что она может с этим сделать. Это же очевидно: тот, у кого хорошо с родным языком и литературой, как у Приски, не может быть силен в математике.

— Если бы ей кто-то помог помимо школьных занятий… Если бы она могла иногда брать уроки… — рискнула учительница.

— Конечно! — сказала синьора Пунтони с облегчением; она всегда боялась, что учительница скажет, что Приска слишком странная, слишком строптивая, чтобы учиться в школе. — Все уроки, какие вы сочтете нужным! Может быть, даже вы сами, синьора… За отдельную плату, разумеется…

— Нет, — сдержанно ответила учительница. — Я из принципа не даю частных уроков.

Так что им пришлось искать другого репетитора. Они нашли синьорину М ундулу по рекомендации дяди Казимиро.

Приска была совершенно не в восторге от того, что теперь придется тратить три часа в неделю на эти дурацкие уроки:

— Мама, я точно не сорвусь на экзамене, вот увидишь. Конечно, я не делаю таких успехов, как Розальба, но как-нибудь сдам.

— У тебя нет никакого самолюбия! Как-нибудь! Ты должна получить хотя бы восемь, чтобы не испортить табель.

Приске пришлось смириться.

Синьорина Мундула жила на шестом этаже старого дома в самом центре. На лестнице стояла полутьма, и на площадках сильно пахло капустой.

В первый раз Приску провожала Инес, которая держала ее за руку и крепко сжимала в знак сочувствия. Она тоже была уверена, что Приске не нужны никакие репетиторы.

Они поднялись на последний этаж, отдышались и позвонили в дверь. Открыла им толстая неопрятная старуха в мокром фартуке.

— Здравствуйте, синьора. Это дочка адвоката Пунтони, — скороговоркой произнесла Инес. Она подтолкнула Приску вперед, повернулась и отправилась восвояси, оставив ее наедине с незнакомкой.

«Это и есть учительница? — растерянно думала Приска. — Или ее домработница?»

— Входи-входи! — сказала женщина. — Моя дочь сейчас подойдет.

Она провела Приску в маленькую комнату, то ли гостиную, то ли столовую, со столом, накрытым зеленой клеенкой.

Приска злилась и немного побаивалась. А вдруг новая учительница злая? А вдруг она такая же неряха, как ее мама? Она проклинала синьору Сфорцу за эту идею с репетитором по математике.

И тут дверь открылась и случилось чудо. Синьорина Мундула оказалась молодой и о-о-очень красивой!

Эта была самая красивая женщина, которую Приска когда-либо видела, кроме разве что киноактрис.

Он была высокая, стройная, элегантная, хотя одета была в простой домашний свитер и юбку. У нее была очень светлая кожа и волнистые огненно-рыжие волосы, сколотые черепаховым гребнем на правом виске и ниспадающие на плечи. Чудные близко посаженные глаза, светло-карие, прозрачные, как стеклянные глаза кукол. А на щеках, когда она улыбалась, появлялись две ямочки («Это ангелы ее ущипнули во сне за щеки», — сказала бы Антония).

Она могла быть кем угодно, но не учительницей математики. Она вообще была не похожа не учительницу.

К тому же она оказалась очень милой.

— Ты, значит, крестница Леопольдо? — сказала она просто и пожала Приске руку как взрослой.

Сразу после урока Приска, вместо того чтобы идти домой, помчалась к Элизе, чтобы все ей рассказать:

— Она похожа на ирландскую фею! Знаешь, как из сказки…

— Какие примеры она тебе давала? — спросила Элиза, которая как раз проходила признак делимости на девять и сейчас больше интересовалась математикой, чем женской красотой.

Приска нетерпеливо отмахнулась от глупого вопроса. Из урока она не запомнила ровном счетом ничего, кроме лица синьорины Мундулы, голубой жилки на виске, хрипловатого голоса, белых тонких рук, которые так изящно держали карандаш, скрещенных ног и пряди волос, которая постоянно падала ей на лоб, несмотря на гребень… А ее милый смех и заговорщицкий тон — хотим мы или нет поразить этих больших профессоров-экзаменаторов? Тебе придется серьезно поработать.

— Она потрясающая! — вздохнула Приска. — Тебе обязательно надо с ней познакомиться. Может, ты тоже будешь ходить к ней на занятия?

Но дядя Леопольдо считал, что Элизины отметки достаточно хороши, а на средний балл ему было наплевать.

— Мне гораздо важнее, чтобы у тебя оставалось время поиграть на свежем воздухе. Когда ты последний раз каталась на велосипеде?

— У нее столько уроков, безобразие просто! — неодобрительно вставила няня.

— Вот именно. Только репетитора нам не хватало!

Так что им пришлось смириться. Но на следующий день по дороге из школы они решили сделать крюк и пройти мимо Технического института.

— Вдруг мы ее встретим!

Розальба, узнав об этом, тоже захотела пойти. Они подошли к институту, как раз когда прозвенел звонок и молодежь, в основном парни в модных брюках для гольфа, двинулась вниз по лестнице.

И вот в толпе мелькнула копна огненно-рыжих волос, которые ни с чем не спутать.

— Вот она! — сказала Приска. Сердце у нее бешено колотилось. Она затащила своих подруг за какую-то машину.

— Ты нас не познакомишь? — удивленно спросила Розальба, которая ожидала, что их представят учительнице.

— Тс-с!

Синьорина Мундула, не подозревая, что за ней шпионят, прошла так близко, что до нее можно было дотронуться.

— Правда красавица? — спросила Приска, когда ее кумир удалился.

— Она косит, — сказала Элиза.

— Неправда. У нее просто глаза близко посажены. Это придает ей такой таинственный вид.

— Она похожа на Морин О'Салливан, — заметила Розальба.

— На кого, на кого? — недоверчиво спросила Приска.

— На Джейн. Подругу Тарзана [19]. Ты что, не помнишь?

— Как ее зовут? — поинтересовалась Элиза.